«Логика истории» как логика коммунизма (выступление на конференции) Ч.2.
Продолжаю публикацию своего выступления на 8-ой конференции Международной логико-исторической школы в Афинах. В этой части я коснусь вопроса о субъекте грядущих зрелых социалистических революций. На фото - выдающийся советский философ-марксист В.А. Вазюлин на Первомайской демонстрации 2010 года, исследователь, которого я считаю своим Учителем.
Первая часть доклада здесь.
А теперь я хотел бы перейти ко второй части доклада и попытаться выявить ту общественную силу, которая сможет стать двигателем зрелых социалистических революций.
В «Логике истории» убедительно доказано, что в эпохи зрелого капитализма и коммунизма основным и фундаментальным политэкономическим и производственным процессом является процесс автоматизации.
На предыдущей конференции МЛИШ я попытался показать, что основным субъектом автоматизации в современных условиях выступают транснациональные корпорации, которые подхватывают и в существенной степени «приватизируют» общественный прогресс, осуществляют его в превращенной форме в своих корыстных интересах. Но, тем не менее, он ими так или иначе осуществляется. Тогда я попытался рассмотреть, как протекают процессы автоматизации в ТНК и в какой степени в них вызревают предпосылки будущего общества. А они в них вызревают, и центральным вопросом становится вопрос о собственности. Будучи переведенными в общественную собственность, ТНК перестанут быть агентами капиталистического квазиразвития и станут субъектами нового, нацеленного на коммунизм, развития.
Здесь я хотел бы обратиться к тезису, выдвинутому В. А. Вазюлиным в 2007 году, когда им впервые была высказана мысль о возможном субъекте зрелых социалистических революций. Он пишет: «Если главной революционной силой периода ранних социалистических революции мог быть промышленный пролетариат, пролетариат, который трудился в условиях машинного доавтоматизированного производства, - то адекватной революционной силой, если говорить о процессе в чистом виде, если иметь ввиду только объективные условия образования позднего социализма, - такой революционной силой могут стать работники автоматизированного производства»7.
И сейчас я хотел бы более подробно остановиться на понятии «работник автоматизированного производства», прояснить это понятие и высказать одну гипотезу, касающуюся субъекта.
Первое, что хотелось бы отметить, - это очень неоднозначное и сложное понятие, требующее теоретической проработки.
Понятие «работник автоматизированного производства» достаточно противоречиво. Сам процесс автоматизации ведет к своеобразному «исчезновению» понятия «работник», он направлен на вытеснение живого труда из процесса производства. И у капитализма есть пределы автоматизации, в которые он неизбежно упирается.
В ходе предыдущего исследования я пришел к следующим выводам.
В условиях капитализма автоматизация не развивается поступательно и равномерно. Известно, например, что в 80-е гг. XX века на японских автомобильных заводах функционировали автоматизированные сборочные линии. Сейчас они закрыты и превращены в музейные экспонаты, а их место заняли рабочие. Но не стоит абсолютизировать этот факт. Автоматизация при капитализме осуществляется противоречиво и неравномерно. Общую закономерность можно пока сформулировать только на уровне гипотезы. С нашей точки зрения, ТНК в целях сохранения жизненно необходимой для производства капитала доли живого труда не стремятся автоматизировать простой физический труд , тем более при наличии еще не исчерпанных резервов развития капиталистической системы вширь на ее обширной периферии (отсюда сверхинтенсивный ручной труд на сборочных филиалах в Китае и других странах). Главным же объектом автоматизации выступает умственный труд (отсюда технологии управления знаниями, о которых сказано выше). То есть критерий приоритетов автоматизации при капитализме (особенно после поражения раннего социализма в большинстве стран) сопряжен с фундаментальным для всех эксплуататорских обществ разделением труда на умственный и физический.
Таким образом, транснациональный капитализм оставляет на периферии рутинный физический труд, не автоматизируя его, и концентрируется главным образом на автоматизации умственного труда, подчас сложного. Простой умственный труд в какой-то степени уже автоматизирован компьютеризацией.
Но кто такой «работник автоматизированного производства»?
На мой взгляд, это понятие состоит, как минимум, из трех элементов. Совокупный работник автоматизированного производства складывается из трех групп, составляющих центр и периферию.
Первая группа - это те работники, которые осуществляют и обслуживают процесс автоматизации. Это собственно «работник автоматизированного производства». Это центр процесса автоматизации. Две вторые группы составляют его периферию.
Первая из них - это те, чей труд уже автоматизирован и перестал быть для капитализма необходимым.
Интересные прогнозы о темпах автоматизации и роста численности этой группы приводит Рэндалл Коллинз в книге «Есть ли будущее у капитализма?». Книга в целом апологетическая, и он не видит указанных нами противоречий процесса автоматизации (или, как он ее называет, компьютеризации). Для него это только поступательный процесс. Но он делает небезынтересный прогноз: «Давайте рассмотрим проблему (занятости) сквозь призму технологического замещения электронными устройствами всех категория трудящихся. Нет никаких сомнений, что скорость технологического замещения в последние пятнадцать лет увеличилась. К 2040 году мы вполне можем достичь пятидесятипроцентной структурной безработицы, а вскоре затем и семидесятипроцентной».
Вторая группа периферии процесса - это те, чей труд планируют или намереваются автоматизировать. Общего у этих двух групп то, что они находятся вне процесса автоматизации, но так или иначе вовлечены в него. Они находятся «по ту сторону» автоматизации: первые - как прошлое, вторые - как будущее.
Обладают ли достаточным революционным потенциалом для зрелых революций те, кто обслуживает автоматы (компьютеры)? Это риторический вопрос. Их уязвимость состоит в том, что они остаются высокооплачиваемыми наемными работниками на предприятии, а значит, заинтересованы в сохранении статус-кво.
Очень хорошо консервативную сторону пролетариата как класса наемных работников охарактеризовал А.В. Харламенко в выступлении на прошлой конференции МЛИШ: по его мнению, недооценивалась «двойственность интересов пролетариата как собственника и продавца рабочей силы, что вытекает из фундаментального открытия Маркса - теории прибавочной собственности. Пролетариат при капитализме тоже собственник. Хотя и очень специфического товара «рабочая сила», но все же собственник и продавец. И в этом качестве он выступает как функциональный элемент, воспроизводящий старое общество». Все это, как мне представляется, очень характерно и для работников автоматизированного производства при капитализме.
При этом я не подвергаю сомнению революционную роль пролетариата в целом, что убедительно доказал К. Маркс в «Капитале». Это лишь значит, что революционную группу нужно искать в другом «месте» процесса автоматизации.
Мы определили и в «Логике истории» доказано, что субъект революций надо искать где-то «поблизости» с процессом автоматизации. Из ленинской теории «слабого звена» и латиноамериканской теории зависимого развития следует, что источником и субъектом развития становится не центр системы, а ее ближняя периферия. Значит, и прогрессивность работников нужно искать на периферии автоматизации, а не в ее центре.
Моя гипотеза о субъекте будущих социалистических революций состоит в следующем.
Нужно «искать» работников такого труда, который в какой-то степени выходит за пределы капитализма и одновременно является «желанным» для поглощения процессом автоматизации.
То есть, революционной группой пролетариата может оказаться та группа, чей труд транснациональный капитализм стремится, но не может автоматизировать. Не может в силу объективных причин. Как бы он ни пытался - все его попытки обернутся крахом, потому что это уже «не его» труд, а труд «в себе» коммунистический.
Но как поступает капитализм с работниками тех профессий, чей труд капитализм стремится, но не может автоматизировать? Он старается вытеснить такой труд на периферию, сделать его маргинальным, обесценить его. Капитализм в таком труде упирается в верхний предел процесса автоматизации и не может выйти за этот предел. И он начинает мстить за свое бессилие. Мстит лишением доступа к материальным благам, в частности.
Вместе с тем работники такого труда понимают свою нужность для общества. В материальном плане они оказываются примерно в том же положении, что и работники уже автоматизированного труда (чей труд стал ненужным капитализму, поскольку автоматизирован), но в мировоззренческом, интеллектуальном плане эта профессиональная группа (или группы) находятся на подъеме. Работник, чей труд уже автоматизирован, - это маргинал, не имеющий самостоятельного революционного потенциала. Работник, обслуживающий автоматизированное производство, слишком зависим от капитала, чтобы им обладать. А вот работник, чей труд капитал и ТНК не могут, но стремятся автоматизировать, этим потенциалом обладает в полной мере.
Приведу конкретный пример. На мой взгляд, внедрение компьютерных технологий в образование в целом и высшее в частности имеет целью автоматизацию преподавательского труда. В частности, это процесс дистанционного обучения. Но дистанционное обучение не решает проблем образования, наоборот, возникают новые проблемы. Все больше университетов отказываются от технологий дистанционного образования, потому что выхолащивается сам процесс образования. Преподавательский труд при капитализме не может быть автоматизирован. Процесс обучения, трансляции и получения знаний - не может быть автоматизирован.
В связи с этим нужно теоретически искать те профессиональные группы наемных работников, чей труд не поддается процессу автоматизации, но в автоматизации которых капитал заинтересован.
На этом я хотел бы завершить свое выступление.