Вот такая чушь лезет в голову:
Поручик по лицам прошелся по официальным,
Корнет обленился - пьет квас с молоком, чтоб достичь
Иных ощущений... Как их там, ик-зисте... В экзистенциальном
Провале мохнатая водится дичь.
Сон разума, он, как известно, рожает, как кошка,
К обеду и ложка, и, рылом в калашном ряду,
Ты мне эту истину, циник, тут вынь да положь-ка,
А то я в истерику Волгой в Каспийское море впаду.
Так дерни за ручку, поручик, слей воду, не падая духом,
Ни рылом, ни ухом, корнет, нэт, вам не угодишь...
И нам выйдет боком... И будет, как водится, пухом...
И все мы - туда, в это самое, как его бишь?
Держитесь за поручни, граждане, вы же хотели,
Что вот повернет паровоз, и вагоны пойдут где ни рельсов, ни шпал...
По синему небу, по дальнему морю... Но в теплой постели
Мудрец, протирая глаза, шамкнет: "Видел, предвидел, прошпал."
Корнет обленился - пьет квас с молоком, чтоб достичь
Иных ощущений... Как их там, ик-зисте... В экзистенциальном
Провале мохнатая водится дичь.
Сон разума, он, как известно, рожает, как кошка,
К обеду и ложка, и, рылом в калашном ряду,
Ты мне эту истину, циник, тут вынь да положь-ка,
А то я в истерику Волгой в Каспийское море впаду.
Так дерни за ручку, поручик, слей воду, не падая духом,
Ни рылом, ни ухом, корнет, нэт, вам не угодишь...
И нам выйдет боком... И будет, как водится, пухом...
И все мы - туда, в это самое, как его бишь?
Держитесь за поручни, граждане, вы же хотели,
Что вот повернет паровоз, и вагоны пойдут где ни рельсов, ни шпал...
По синему небу, по дальнему морю... Но в теплой постели
Мудрец, протирая глаза, шамкнет: "Видел, предвидел, прошпал."