Справка
Совершенно не помню, как мы вырулили на этот разговор. Начали, кажется с Хануки, а вот как от здравия перешли к упокою, мне уже не воспроизвести.
- Больше всего я ненавижу коммунистов, - говорит мне мой коллега Алексей.
Я согласно киваю головой. Не то чтобы я не любил какого-то коммуниста конкретно. Я не так много их и знал-то за свою жизнь. Но если рассматривать коммунистов как общественное явление, то, пожалуй, в разрезе моего личного жизненного опыта это множество людей мне наиболее неприятно.
- Одиннадцать лет моя семья просидела в отказе. С 1979 по 1990. Ты знаешь, что это такое?
Я опять киваю. Знаю, видел. В 70х и особенно после подписания Хельсинских договоренностей в 1975 году СССР стал выпускать людей в рамках так называемого «воссоединения семей». Брежнев разменял евреев на разоружение. В 1979 году выехало, если не ошибаюсь, рекордное число со времен Гражданской войны - 54, что ли, тысячи человек. Еще больше сидело на чемоданах. На такой поток эмиграции никто из правящей верхушки, наверно, не рассчитывал. Афганская авантюра прихлопнула «разрядку напряженности», а раз так, то и потакать изменникам Родины в их низменных желаниях сделалось ненужным. Мышеловка захлопнулась. Все, кто успел подать заявление на эмиграцию, но не успел пересечь границу, сделались отказниками. Для начала их всех уволили с работы, а студентов выгнали из институтов. Всем им, в том числе профессорам, врачам и музыкантам пришлось осваивать нужные профессии водопроводчиков и электриков. Нет, это неплохие профессии, просто иногда в возрасте бывает сложно переучиваться. В газетах непрерывно публиковались душераздирающие статьи про отщепенцев. Фамилии в статьях были подлинные, чего уж там. Поощрялись также «перегибы на местах». Людей избивали на улицах, на квартиры совершались налеты при полном попустительстве милиции, в любой момент им могли не дать какую-то сверхнужную справку в ЖЭКе и, в общем, всячески старались испортить жизнь по полной программе.
Естественно, игроки с той стороны занавеса не остались безучастными к этой вкусной теме. Вслед за словом sputnik в английский язык вошло слово refusenik. Слово оказалось не слишком долговечным, но в течение десяти лет по крайней мере оно использовалось очень активно. Кто мне не верит - погуглите, и вы легко его найдете. Вокруг рефьюзников велись дипломатические и идеологические баталии на международных встречах, проводились демонстрации протеста перед советскими посольствами, голодали правозащитники, составлялись списки отказников, как-то помню, в Темзу бросали гвоздики по одному цветку на каждую семью из списка. Короче, происходили сплошные движухи и хэппенинги на сломанных судьбах.
Нашу семью уберегла судьба. Мы чересчур долго раскачивались. Вызов мы просто не успели запросить. Но некоторых из тех, кто застрял, я знал лично.
Всё это слишком долго и сложно объяснять и даже непонятно, какими словами это делать. Я чувствую, что мой понятийный аппарат безнадежно устарел. То, что нам с Алексеем понятно с полуслова, хотя мы и жили тогда в тысячах километрах друг от друга, следующее поколение не в состоянии даже представить.
- Молодым этого не объяснить, - говорю я, припоминая недавнюю случайную встречу в Москве с юношей, который не мог поверить моим воспоминаниям о том, как выглядела жизнь в этих местах всего каких-то 30 лет назад. Он явно полагал, что я его разыгрываю.
- И не надо им этого знать, - отвечает Алексей, - зачем? И потом, например, как ты объяснишь своему ребенку, что такое пионер?
- Бойскаут.
- Ну конечно. То есть он-то пусть так и думает, ради бога, но мы-то с тобой знаем разницу.
- Да, это как объяснять слепому разницу между красным и зеленым цветами.
- Совершенно верно. Так вот, нам, отказникам, нужно было постоянно собирать какие-то справки и бумаги. Нас то выпускали, то не выпускали. Такие кошки-мышки. И как-то раз все серьезно застопорилось из-за того, что я не мог представить справку, что меня исключили из комсомола. Эта справка была совершенно необходима. А не мог я ее предоставить потому, что никогда комсомольцем не был. Я просил их дать мне справку о том, что не комсомолец, но, оказывается, такой формы не было разработано. Была только форма об исключении. И так я им надоел в райкоме комсомола, что секретарь райкома предложил меня принять в комсомол на день, а потом немедленно исключить как отщепенца и изменника.
- Я так и подумал.
- Ну конечно. То есть я до этого в их поганый комсомол не вступал, а теперь мне что, из-за справки мараться? Нет, я пошел к парторгу завода, на котором я работал тогда слесарем, и попросил его написать мне справку, что я не комсомолец. Парторг мне говорит, мол, как же так, дорогой Алексей, Родина дала тебе все, а ты ее предаешь самым подлым образом? А я отвечаю, что я очень люблю свою Родину, вот просто жить без нее не могу, но в Канаде у меня живет двоюродный дядя по материнской линии, а Родина не разрешает его увидеть иначе, чем посредством выезда на ПМЖ. Дядя старый, ох, боюсь, не дождется он меня, не губите родственные связи, дайте справку. Да что же, говорит парторг, вы все бежите как крысы с тонущего корабля? А я ему: и кто это из нас двоих в этой комнате первым заговорил про тонущий корабль?
- И что дальше?
- Да ничего. Подписал справку молча. Собака.
- Больше всего я ненавижу коммунистов, - говорит мне мой коллега Алексей.
Я согласно киваю головой. Не то чтобы я не любил какого-то коммуниста конкретно. Я не так много их и знал-то за свою жизнь. Но если рассматривать коммунистов как общественное явление, то, пожалуй, в разрезе моего личного жизненного опыта это множество людей мне наиболее неприятно.
- Одиннадцать лет моя семья просидела в отказе. С 1979 по 1990. Ты знаешь, что это такое?
Я опять киваю. Знаю, видел. В 70х и особенно после подписания Хельсинских договоренностей в 1975 году СССР стал выпускать людей в рамках так называемого «воссоединения семей». Брежнев разменял евреев на разоружение. В 1979 году выехало, если не ошибаюсь, рекордное число со времен Гражданской войны - 54, что ли, тысячи человек. Еще больше сидело на чемоданах. На такой поток эмиграции никто из правящей верхушки, наверно, не рассчитывал. Афганская авантюра прихлопнула «разрядку напряженности», а раз так, то и потакать изменникам Родины в их низменных желаниях сделалось ненужным. Мышеловка захлопнулась. Все, кто успел подать заявление на эмиграцию, но не успел пересечь границу, сделались отказниками. Для начала их всех уволили с работы, а студентов выгнали из институтов. Всем им, в том числе профессорам, врачам и музыкантам пришлось осваивать нужные профессии водопроводчиков и электриков. Нет, это неплохие профессии, просто иногда в возрасте бывает сложно переучиваться. В газетах непрерывно публиковались душераздирающие статьи про отщепенцев. Фамилии в статьях были подлинные, чего уж там. Поощрялись также «перегибы на местах». Людей избивали на улицах, на квартиры совершались налеты при полном попустительстве милиции, в любой момент им могли не дать какую-то сверхнужную справку в ЖЭКе и, в общем, всячески старались испортить жизнь по полной программе.
Естественно, игроки с той стороны занавеса не остались безучастными к этой вкусной теме. Вслед за словом sputnik в английский язык вошло слово refusenik. Слово оказалось не слишком долговечным, но в течение десяти лет по крайней мере оно использовалось очень активно. Кто мне не верит - погуглите, и вы легко его найдете. Вокруг рефьюзников велись дипломатические и идеологические баталии на международных встречах, проводились демонстрации протеста перед советскими посольствами, голодали правозащитники, составлялись списки отказников, как-то помню, в Темзу бросали гвоздики по одному цветку на каждую семью из списка. Короче, происходили сплошные движухи и хэппенинги на сломанных судьбах.
Нашу семью уберегла судьба. Мы чересчур долго раскачивались. Вызов мы просто не успели запросить. Но некоторых из тех, кто застрял, я знал лично.
Всё это слишком долго и сложно объяснять и даже непонятно, какими словами это делать. Я чувствую, что мой понятийный аппарат безнадежно устарел. То, что нам с Алексеем понятно с полуслова, хотя мы и жили тогда в тысячах километрах друг от друга, следующее поколение не в состоянии даже представить.
- Молодым этого не объяснить, - говорю я, припоминая недавнюю случайную встречу в Москве с юношей, который не мог поверить моим воспоминаниям о том, как выглядела жизнь в этих местах всего каких-то 30 лет назад. Он явно полагал, что я его разыгрываю.
- И не надо им этого знать, - отвечает Алексей, - зачем? И потом, например, как ты объяснишь своему ребенку, что такое пионер?
- Бойскаут.
- Ну конечно. То есть он-то пусть так и думает, ради бога, но мы-то с тобой знаем разницу.
- Да, это как объяснять слепому разницу между красным и зеленым цветами.
- Совершенно верно. Так вот, нам, отказникам, нужно было постоянно собирать какие-то справки и бумаги. Нас то выпускали, то не выпускали. Такие кошки-мышки. И как-то раз все серьезно застопорилось из-за того, что я не мог представить справку, что меня исключили из комсомола. Эта справка была совершенно необходима. А не мог я ее предоставить потому, что никогда комсомольцем не был. Я просил их дать мне справку о том, что не комсомолец, но, оказывается, такой формы не было разработано. Была только форма об исключении. И так я им надоел в райкоме комсомола, что секретарь райкома предложил меня принять в комсомол на день, а потом немедленно исключить как отщепенца и изменника.
- Я так и подумал.
- Ну конечно. То есть я до этого в их поганый комсомол не вступал, а теперь мне что, из-за справки мараться? Нет, я пошел к парторгу завода, на котором я работал тогда слесарем, и попросил его написать мне справку, что я не комсомолец. Парторг мне говорит, мол, как же так, дорогой Алексей, Родина дала тебе все, а ты ее предаешь самым подлым образом? А я отвечаю, что я очень люблю свою Родину, вот просто жить без нее не могу, но в Канаде у меня живет двоюродный дядя по материнской линии, а Родина не разрешает его увидеть иначе, чем посредством выезда на ПМЖ. Дядя старый, ох, боюсь, не дождется он меня, не губите родственные связи, дайте справку. Да что же, говорит парторг, вы все бежите как крысы с тонущего корабля? А я ему: и кто это из нас двоих в этой комнате первым заговорил про тонущий корабль?
- И что дальше?
- Да ничего. Подписал справку молча. Собака.