Повседневная жизнь британского моряка в Средние века (3)
Дрейк в своей знаменитой речи во время кругосветного плавания, имея в виду различия между авантюристами-любителями и профессиональными моряками, использовал оба слова для обозначения одного и того же понятия:
«Мы имеем такие раздоры между моряками (sailors) и джентльменами, и такое высокомерие джентльменов по отношению к морякам (sailors), что они сводят меня с ума. Но, господа, я должен покончить с этим, и заставлю джентльменов тянуть снасти вместе с моряками (mariners), а моряков (mariners) - вместе с джентльменами. Таким образом, мы покажем себя единой и сплоченной командой, чтобы не дать повода любому противнику воспользоваться нашим неустройством и тем поразить нас».
Знаменательные слова, с которых пошла традиция залога успеха экипажа судна как результата его единства, в Средние века были бы не поняты никем. Тогда солдаты, направленные на борт судна королем, занимались сражением, а моряки - управлением судна. После появления огнестрельного оружия на море (в 1410 году “Christopher of the Tower” был вооружен тремя орудиями и ручным огнестрельным оружием) появился специалист по артиллерии, занимавшийся этим новым дьявольским оружием разрушения. На английских судах ещё не была развита иерархия морских офицеров, уже известная в странах Средиземноморья, но с ранних времен в документах упоминались такие должности, как ректор (rector), т.е. шкипер (master), констебль (constable), т.е. боцман (boatswain), ладейщик (lodesman), т.е. лоцман (pilot), горнист (trumpeter) и тиммерман (carpenter); стюард (steward), казначей (purser) и кок (cook) появились позднее. В первом известном документе от 1324 года, дающем понятие о соотношении тоннажа судна с количеством команды, указывается, что 240-тонное судно должно иметь шестьдесят матросов, одного шкипера и двух констеблей. Также на борту должно быть некоторое количество юношей (gromets) и юнг. Прослеживая эволюцию военно-морской профессии, отметим, что те, которые впоследствии стали королевскими офицерами, распоряжавшимися, куда плыть и как сражаться - адмиралы, капитаны, лейтенанты, носили англо-нормандские наименования, в то время как те, кто непосредственно управлял судном, имели англо-саксонские наименования - боцман (boatswain), старшина шлюпки (coxswain, or cogswain, т.е. тот, кто управлял шлюпкой или когом), лоцман (lodesman), матрос (seaman). Военное дело возлагалось на солдат и лучников, но то немногое, что мы знаем о характере средневекового моряка, дает возможность предположить, что он, по крайней мере, тоже прикладывал к нему руки.
Наше представление о такой анонимной персоне, как матрос тех дней, волей-неволей остается весьма смутным. Его уже совершенно очевидно считали принадлежащим к породе, отличной от береговых людей - landmen (или landsmen, как стали писать в девятнадцатом веке). Его походка вразвалочку, обветренное лицо, странный жаргон, на котором он толковал о «тайнах моря» - всё это отчетливо выделяло его, хотя и его рейсы были немногочисленны и непродолжительны. Отрывок из примитивного шанти указывает на его грубый, беззаботный характер:
Hale and howe rumbylowe
Stir well the good ship and let the wind blow.
(Примерно: пусть грохочет и раскачивает добрый корабль, пусть задувает ветер).
Мы знаем намного больше о том, как развивалась армия, где набирали лучников, пехотинцев и тяжелых конных воинов, сколько их было перевезено через пролив во время Столетней войны, чем о тех, кто участвовал в морской битве при Слюйсе, которую Фруассар называл «весьма ужасной и кровопролитной». Итак, считается, что армия при Азенкуре, которая была перевезена из Саутгемптона на 1400 судах всех типов, состояла из 6000 конников и 24000 лучников, однако количество участвовавших в этой операции моряков не известно. Так как предполагается, что каждый «корабль» имел команду сорок восемь человек и каждый «балинджер» - сорок, то общее количество моряков должно было быть около сорока тысяч человек. До нас дошел приказ Генриха набрать столько моряков, сколько потребуется, направленный капитанам следующих королевских кораблей (“of the Tower” означает то, что позже называлось H.M.S. - корабль его величества):
Katherine of the Tower - Джону Кингстону;
Nicholas of the Tower - Уильяму Робинсону;
Trinity of the Tower - Джону Пирсу;
Petite Marie of the Tower - Джону Хутереллу;
Trinity Royal of the Tower - Стивену Томасу;
La Rude Cog de la Toure - Хокинсу Питману.
В 1346 году Эдуард III оснастил двадцать пять королевских кораблей с командами из 419 моряков, которые вошли в состав Южного флота, насчитывавшего 493 судна и 9650 моряков. Северный флот состоял из 217 судов и 4521 моряка, что в общей сумме составляло 14151 человек. Спустя одиннадцать лет он уполномочил нижепоименованных капитанов произвести набор определенного количества моряков, а непокорных отправить в тюрьму:
Уильям Баррет - Julian 36 чел.
Джон Гоббет - Margaret 26 ”
Уильям Генри - Nicholas 24 ”
Уильям Май - James 26 ”
Джон Бёргесс - Gregory 20 ”
Стивен Стонинг - St. Marie Bote 15 ”
Саймон Стивен - Michael 26 ”
Джон Лив - Joan of Yarmouth 26 ”
В 1378 году Ричард II направил своего пристава произвести набор сотни моряков в Эссексе и препроводить их в Сэндвич. Ему были даны полномочия арестовывать имущество и опечатывать двери домов тех, кто уклонялся от набора.
Именно этому периоду времени принадлежит Шкипер Чосера. Описание его, данное в прологе к «Кентерберийским рассказам», можно датировать примерно 1387 годом, и поэту, бывшему длительное время таможенным чиновником, были знакомы прототипы этого обобщенного портрета. Ими были Питер Ришенден, владелец судна с названием «Маделена», и Джон Холей, мэр Дартмута и сборщик таможенных пошлин, который однажды был обвинен в незаконных нападениях на другие суда в море. Когда Чосер называет Шкипера «прекрасным малым», он имеет в виду «крепкого профессионала», а когда говорит, что тот своих пленников отправлял по воде домой, он намекает на обычную практику их утопления. Будучи владельцем и капитаном судна, Шкипер, разумеется, стоял гораздо выше моряков, набранных королем, но его судно точно также могло быть завербовано, и многие детали его портрета были сходны с таковыми его подчиненных - его морской грубошерстный плащ, его познания с путями торговцев бордосским вином, его судоводительское искусство и знание путей от Ютланда до берегов Испании, его склонность к занятию пиратством и контрабандой, даже его борода, потрепанная штормами. Все эти черты были присущи морским капитанам, особенно походившим с западных графств, которые начинали вытеснять капитанов Пяти портов, бывших становым хребтом британского флота.
Был Шкипер там из западного графства.
На кляче тощей, как умел, верхом
Он восседал; и до колен на нем
Висел, запачканный дорожной глиной,
Кафтан просторный грубой парусины;
Он на шнурке под мышкою кинжал
На всякий случай при себе держал.
Был он поистине прекрасный малый
И грузов ценных захватил немало.
Лишь попадись ему купец в пути,
Так из Бордо вина не довезти.
Он с совестью своею был сговорчив
И, праведника из себя не корча,
Всех пленников, едва кончался бой,
Вмиг по доске спроваживал домой.
Уже весной он был покрыт загаром.
Он брался торговать любым товаром
И, в ремесле своем большой мастак,
Знал все течения, любой маяк
Мог различить, и отмель, и утес.
Еще ни разу с курса не отнес
Отлив его; он твердо в гавань правил
И лоцию сам для себя составил.
Корабль он вел без карт и без промера
От Готланда до мыса Финистера,
Все камни знал Бретонских берегов,
Все входы бухт испанских и портов;
Немало бурь в пути его встречало
И выцветшую бороду трепало;
От Гулля и до самой Картахены
Все знали капитана «Маделены»******.
_____________
****** из пролога к «Кентерберийским рассказам» Д. Чосера (перевод И.А. Кашкина)
«Мы имеем такие раздоры между моряками (sailors) и джентльменами, и такое высокомерие джентльменов по отношению к морякам (sailors), что они сводят меня с ума. Но, господа, я должен покончить с этим, и заставлю джентльменов тянуть снасти вместе с моряками (mariners), а моряков (mariners) - вместе с джентльменами. Таким образом, мы покажем себя единой и сплоченной командой, чтобы не дать повода любому противнику воспользоваться нашим неустройством и тем поразить нас».
Знаменательные слова, с которых пошла традиция залога успеха экипажа судна как результата его единства, в Средние века были бы не поняты никем. Тогда солдаты, направленные на борт судна королем, занимались сражением, а моряки - управлением судна. После появления огнестрельного оружия на море (в 1410 году “Christopher of the Tower” был вооружен тремя орудиями и ручным огнестрельным оружием) появился специалист по артиллерии, занимавшийся этим новым дьявольским оружием разрушения. На английских судах ещё не была развита иерархия морских офицеров, уже известная в странах Средиземноморья, но с ранних времен в документах упоминались такие должности, как ректор (rector), т.е. шкипер (master), констебль (constable), т.е. боцман (boatswain), ладейщик (lodesman), т.е. лоцман (pilot), горнист (trumpeter) и тиммерман (carpenter); стюард (steward), казначей (purser) и кок (cook) появились позднее. В первом известном документе от 1324 года, дающем понятие о соотношении тоннажа судна с количеством команды, указывается, что 240-тонное судно должно иметь шестьдесят матросов, одного шкипера и двух констеблей. Также на борту должно быть некоторое количество юношей (gromets) и юнг. Прослеживая эволюцию военно-морской профессии, отметим, что те, которые впоследствии стали королевскими офицерами, распоряжавшимися, куда плыть и как сражаться - адмиралы, капитаны, лейтенанты, носили англо-нормандские наименования, в то время как те, кто непосредственно управлял судном, имели англо-саксонские наименования - боцман (boatswain), старшина шлюпки (coxswain, or cogswain, т.е. тот, кто управлял шлюпкой или когом), лоцман (lodesman), матрос (seaman). Военное дело возлагалось на солдат и лучников, но то немногое, что мы знаем о характере средневекового моряка, дает возможность предположить, что он, по крайней мере, тоже прикладывал к нему руки.
Наше представление о такой анонимной персоне, как матрос тех дней, волей-неволей остается весьма смутным. Его уже совершенно очевидно считали принадлежащим к породе, отличной от береговых людей - landmen (или landsmen, как стали писать в девятнадцатом веке). Его походка вразвалочку, обветренное лицо, странный жаргон, на котором он толковал о «тайнах моря» - всё это отчетливо выделяло его, хотя и его рейсы были немногочисленны и непродолжительны. Отрывок из примитивного шанти указывает на его грубый, беззаботный характер:
Hale and howe rumbylowe
Stir well the good ship and let the wind blow.
(Примерно: пусть грохочет и раскачивает добрый корабль, пусть задувает ветер).
Мы знаем намного больше о том, как развивалась армия, где набирали лучников, пехотинцев и тяжелых конных воинов, сколько их было перевезено через пролив во время Столетней войны, чем о тех, кто участвовал в морской битве при Слюйсе, которую Фруассар называл «весьма ужасной и кровопролитной». Итак, считается, что армия при Азенкуре, которая была перевезена из Саутгемптона на 1400 судах всех типов, состояла из 6000 конников и 24000 лучников, однако количество участвовавших в этой операции моряков не известно. Так как предполагается, что каждый «корабль» имел команду сорок восемь человек и каждый «балинджер» - сорок, то общее количество моряков должно было быть около сорока тысяч человек. До нас дошел приказ Генриха набрать столько моряков, сколько потребуется, направленный капитанам следующих королевских кораблей (“of the Tower” означает то, что позже называлось H.M.S. - корабль его величества):
Katherine of the Tower - Джону Кингстону;
Nicholas of the Tower - Уильяму Робинсону;
Trinity of the Tower - Джону Пирсу;
Petite Marie of the Tower - Джону Хутереллу;
Trinity Royal of the Tower - Стивену Томасу;
La Rude Cog de la Toure - Хокинсу Питману.
В 1346 году Эдуард III оснастил двадцать пять королевских кораблей с командами из 419 моряков, которые вошли в состав Южного флота, насчитывавшего 493 судна и 9650 моряков. Северный флот состоял из 217 судов и 4521 моряка, что в общей сумме составляло 14151 человек. Спустя одиннадцать лет он уполномочил нижепоименованных капитанов произвести набор определенного количества моряков, а непокорных отправить в тюрьму:
Уильям Баррет - Julian 36 чел.
Джон Гоббет - Margaret 26 ”
Уильям Генри - Nicholas 24 ”
Уильям Май - James 26 ”
Джон Бёргесс - Gregory 20 ”
Стивен Стонинг - St. Marie Bote 15 ”
Саймон Стивен - Michael 26 ”
Джон Лив - Joan of Yarmouth 26 ”
В 1378 году Ричард II направил своего пристава произвести набор сотни моряков в Эссексе и препроводить их в Сэндвич. Ему были даны полномочия арестовывать имущество и опечатывать двери домов тех, кто уклонялся от набора.
Именно этому периоду времени принадлежит Шкипер Чосера. Описание его, данное в прологе к «Кентерберийским рассказам», можно датировать примерно 1387 годом, и поэту, бывшему длительное время таможенным чиновником, были знакомы прототипы этого обобщенного портрета. Ими были Питер Ришенден, владелец судна с названием «Маделена», и Джон Холей, мэр Дартмута и сборщик таможенных пошлин, который однажды был обвинен в незаконных нападениях на другие суда в море. Когда Чосер называет Шкипера «прекрасным малым», он имеет в виду «крепкого профессионала», а когда говорит, что тот своих пленников отправлял по воде домой, он намекает на обычную практику их утопления. Будучи владельцем и капитаном судна, Шкипер, разумеется, стоял гораздо выше моряков, набранных королем, но его судно точно также могло быть завербовано, и многие детали его портрета были сходны с таковыми его подчиненных - его морской грубошерстный плащ, его познания с путями торговцев бордосским вином, его судоводительское искусство и знание путей от Ютланда до берегов Испании, его склонность к занятию пиратством и контрабандой, даже его борода, потрепанная штормами. Все эти черты были присущи морским капитанам, особенно походившим с западных графств, которые начинали вытеснять капитанов Пяти портов, бывших становым хребтом британского флота.
Был Шкипер там из западного графства.
На кляче тощей, как умел, верхом
Он восседал; и до колен на нем
Висел, запачканный дорожной глиной,
Кафтан просторный грубой парусины;
Он на шнурке под мышкою кинжал
На всякий случай при себе держал.
Был он поистине прекрасный малый
И грузов ценных захватил немало.
Лишь попадись ему купец в пути,
Так из Бордо вина не довезти.
Он с совестью своею был сговорчив
И, праведника из себя не корча,
Всех пленников, едва кончался бой,
Вмиг по доске спроваживал домой.
Уже весной он был покрыт загаром.
Он брался торговать любым товаром
И, в ремесле своем большой мастак,
Знал все течения, любой маяк
Мог различить, и отмель, и утес.
Еще ни разу с курса не отнес
Отлив его; он твердо в гавань правил
И лоцию сам для себя составил.
Корабль он вел без карт и без промера
От Готланда до мыса Финистера,
Все камни знал Бретонских берегов,
Все входы бухт испанских и портов;
Немало бурь в пути его встречало
И выцветшую бороду трепало;
От Гулля и до самой Картахены
Все знали капитана «Маделены»******.
_____________
****** из пролога к «Кентерберийским рассказам» Д. Чосера (перевод И.А. Кашкина)