У таких, как мы, тоска вместе с солью в крови перемешаны
Дождь идет, и ты сидишь дома, вертишь на пальце ключи от машины. Может быть, смотришь в окно.
Тебе все время чудится, что где-то внутри этого дождя стучит колесами поезд, лает собака… слышится чей-то голос.
Ты вспоминаешь, что кто-то приходит в этот город с дождем, и у тебя щемит сердце. Оттого, что он сейчас там, а ты здесь, вслушиваешься в дождь. И ничего не можешь поделать с этой разделенностью.
А еще ты понимаешь, что навсегда оставил свою душу там. Это чувство не оставляет тебя ни на минуту. Даже стоя в очереди за хлебом или за сигаретами ты с трудом можешь отвлечься от тянущей боли в груди, в том месте, где у здоровых людей находится сердце. И во сне. Господи, что творится с тобой во сне! Иногда ты ложишься в постель с единственной мыслью - навсегда остаться там, а на утро едва узнаешь свое лицо в зеркале.
Что за жестокая шутка, и кто проклял тебя, обрек на мучительное ожидание этих глубоких, нездешних ночей, когда, кажется, прямо из воздуха в тебя вливается сила, и ты, сам себя не помня, уже бежишь по растрескавшемуся от времени асфальту, сквозь который пробивается трава. И все наконец становится настоящим - ты, эта улица, подслеповатые желтые фонари и старые дома, и эта огромная луна, сияющая на полнеба, на которую невозможно не смотреть, и серебристо-белая волчья шерсть, и эта дверь, в которую ты входишь, уже не зная, волк ты или человек, и темноглазая ведьма, сидящая у огня, ее ладонь на твоей щеке, ее теплое дыхание, теплые губы…
Ты просыпаешься посреди ночи на смятой, жаркой постели, отшвыриваешь в приступе бессильной ярости сбившееся одеяло, и бросаешься к окну - на холод, вдохнуть ледяной воздух. Дрожащими руками шаришь по столу в поисках зажигалки. И через несколько минут, выдыхая дым и удивляясь своему спокойствию, узнаешь в свечении янтарных волчьих зрачков за стеклом отражение собственных глаз.