Свежая чепуха
Дорогие други, если вы осилите написанное здесь, и оно вызовет в вас какие-нибудь чувства, включая отвращение, прошу вас высказаться в комментариях, потому что сама оценить этот текст я не могу.
Лично у меня он вызывает недоумение и почесывание в затылке))
Летом в Славце все вещи становятся легче. Одежда, взгляды, облака, воздух. И почти не нужно прилагать усилий, чтобы взлететь. Каждое утро туман молочными лапами гладит стены домов, и даже камень покрывается капельками росы, а потом испариной. Вообще, это чудесное время. Сложно придумать что-либо лучше.
Около полудня я уже дома, напеваю от счастья и с удовольствием принюхиваюсь к запаху гренок из кухни.
Ты в потрепанных протертых джинсах, белой футболке и босиком, и ты так неожиданно похож на Джонни, что я замираю в дверях кухни.
- Привет, Олег!
У тебя работает радио, ты ведь классику слушаешь, эстет, ага.
- П..ривет, - оборачиваешься ты и смотришь почему-то удивленно. - А где…
- Ништячкиии, - перебиваю я и хватаю самую верхнюю, самую свежую, и, конечно же, самую горячую гренку с тарелки. Конечно же, обжигаюсь. Конечно же, роняю.
- Черт!!
- Ташка, - вдруг хрипло говоришь ты, опускаясь на колени рядом со мной, квохчущей над пропавшей гренкой. - А где Оля?
- …жалко как, прости, О… А где она? - настораживаюсь я, и мы оба замираем в дурацкой позе, коленопреклоненные перед размазанной по полу гренкой, с недоверием поглядывающие друг на друга.
- Я думал, она с тобой, - осторожно говоришь ты, выделяя каждое слово так, что у меня появляется нехорошее предчувствие.
- Эм. Вообще-то, нет.
Приятный мужской голос по радио объявляет следующей композицией соло какого-то знаменитого скрипача.
А я смотрю, как стекленеют твои глаза, и чувствую, что по моей спине бегут мурашки.
- Ты ее сегодня видела?
- Э.. нет.
- Нет?! - Я аж подскакиваю.
- Ну, мы разговаривали по телефону утром… - я пытаюсь промямлить хоть что-то успокаивающее, но ты, похоже, уже плохо слышишь меня.
Скрипка рвет тебе душу. Ты слушаешь ее секунду, другую… Бесконечно долго.
Цепенея все больше с каждым мгновением. Глаза темнеют. Дыхание замирает, потом учащается, разбивает холодный воздух, как серия коротких колющих ударов.
- Давно? - с трудом произносишь ты. Хрипло. Глухо. И я с ужасом понимаю, что ты смотришь на изнанку. Ищешь. Лихорадочно, задыхаясь, ищешь след ее присутствия в этом мире. И если не найдешь - нам всем конец.
- Часа четыре. Олег…
Скрипка захлебывается и замолкает. В твоем кулаке медленно сгибается чайная ложечка. Я наблюдаю за этим, словно загипнотизированная. Мир вокруг начинает звенеть.
- Олег…
Я уже вижу. Ты стремительно теряешь способность соображать.
- Она ушла четыре часа назад?!
- Олег, это ничего не …
Поздно.
В твоем облике уже нет ничего человеческого. Ничего даже отдаленно человекоподобного. Холодеющей спиной я чувствую, как разъезжаются стены. Как разрастается вокруг нас мрак. Как концентрируется сила. Как скручиваются в спираль, в пружину, ярость и ревность.
Ревность.
- Четыре часа…
Это не слова уже, а пульсация разрушительного отчаяния, оглушающего, огромного, как сто тысяч миров. На тебя больно смотреть - ты пульсируешь силой, страшный, всемогущий. Беспомощный.
- Олег, не сходи с ума…
Мой голос отдается вокруг, как вороний крик, как эхо всех когда либо звучавших в этом мире звуков, как скрежет поезда, сошедшего с рельс, как грохот рушащегося дома, как шелест оползня, как смерть.
Тебе больно, оглушительно больно, невыносимо, страшно, одиноко. Тебя обидели, за что? Почему она ушла? Где она? Зачем оставила тебя одного? Слишком много вопросов, и они взрывают твои мысли, на клочки расцарапывают сердце. Тебе, маленькому и огромному, во всей вселенной брошенному в одиночестве…
На мгновение меня волной накрывают твои чувства. Они наполовину детские и трогательные, наивные до дрожи, и я слышу одновременно голос брошенного ребенка, обиду и страх остаться одному в темной комнате, и рычание сходящего с ума от ревности мужчины.
Ты мечешься в темноте, натыкаясь на осколки созданного тобою мира, и от этого разъяряешься еще больше.
Ты не знаешь, кого убить, и поэтому убьешь всех.
Я успеваю закрыть ладонями уши.
В звенящей, закручивающейся в спираль, тишине, оглушительно громко, как выстрел, отдается щелчок открывающегося дверного замка.
Как во сне. Легкие шаги, смех… Плечи с облегчением опускаются. Выдох - и я снова вижу напротив твои глаза. Ты смотришь растерянно и чуть-чуть виновато.
Закипевший и закашлявшийся чайник плюется свистком и успокаивается.
Радио молчит.
Пахнет озоном.
- А мы с Женей собрали ягод, правда, здорово? Смотри, какие крупные! - беззаботно щебечет Оля, на ходу подсовывая мне корзинку с лесной земляникой. - А что вы делаете под столом?
Я с трудом отлепляю вспотевшие ладони от пола. Медленно поднимаюсь. Колени дрожат, на лбу испарина.
Смотрю поочередно на нее, на тебя.
Она свежа, как летнее утро. Сияет и пританцовывает.
Ты робко улыбаешься. Тянешь ягоду из корзины, тут же получаешь шлепок по рукам:
- Это на варенье. Сейчас поесть у Жени возьмите.
И ты смотришь на нее так, что у меня обрывается сердце. Ты смотришь на нее так… нежно, что, черт возьми, я готова расплакаться.
Расплакаться от умиления.
От облегчения.
И от полного осознания того, что еще один поход за ягодами - и я сойду с ума.
Лично у меня он вызывает недоумение и почесывание в затылке))
Летом в Славце все вещи становятся легче. Одежда, взгляды, облака, воздух. И почти не нужно прилагать усилий, чтобы взлететь. Каждое утро туман молочными лапами гладит стены домов, и даже камень покрывается капельками росы, а потом испариной. Вообще, это чудесное время. Сложно придумать что-либо лучше.
Около полудня я уже дома, напеваю от счастья и с удовольствием принюхиваюсь к запаху гренок из кухни.
Ты в потрепанных протертых джинсах, белой футболке и босиком, и ты так неожиданно похож на Джонни, что я замираю в дверях кухни.
- Привет, Олег!
У тебя работает радио, ты ведь классику слушаешь, эстет, ага.
- П..ривет, - оборачиваешься ты и смотришь почему-то удивленно. - А где…
- Ништячкиии, - перебиваю я и хватаю самую верхнюю, самую свежую, и, конечно же, самую горячую гренку с тарелки. Конечно же, обжигаюсь. Конечно же, роняю.
- Черт!!
- Ташка, - вдруг хрипло говоришь ты, опускаясь на колени рядом со мной, квохчущей над пропавшей гренкой. - А где Оля?
- …жалко как, прости, О… А где она? - настораживаюсь я, и мы оба замираем в дурацкой позе, коленопреклоненные перед размазанной по полу гренкой, с недоверием поглядывающие друг на друга.
- Я думал, она с тобой, - осторожно говоришь ты, выделяя каждое слово так, что у меня появляется нехорошее предчувствие.
- Эм. Вообще-то, нет.
Приятный мужской голос по радио объявляет следующей композицией соло какого-то знаменитого скрипача.
А я смотрю, как стекленеют твои глаза, и чувствую, что по моей спине бегут мурашки.
- Ты ее сегодня видела?
- Э.. нет.
- Нет?! - Я аж подскакиваю.
- Ну, мы разговаривали по телефону утром… - я пытаюсь промямлить хоть что-то успокаивающее, но ты, похоже, уже плохо слышишь меня.
Скрипка рвет тебе душу. Ты слушаешь ее секунду, другую… Бесконечно долго.
Цепенея все больше с каждым мгновением. Глаза темнеют. Дыхание замирает, потом учащается, разбивает холодный воздух, как серия коротких колющих ударов.
- Давно? - с трудом произносишь ты. Хрипло. Глухо. И я с ужасом понимаю, что ты смотришь на изнанку. Ищешь. Лихорадочно, задыхаясь, ищешь след ее присутствия в этом мире. И если не найдешь - нам всем конец.
- Часа четыре. Олег…
Скрипка захлебывается и замолкает. В твоем кулаке медленно сгибается чайная ложечка. Я наблюдаю за этим, словно загипнотизированная. Мир вокруг начинает звенеть.
- Олег…
Я уже вижу. Ты стремительно теряешь способность соображать.
- Она ушла четыре часа назад?!
- Олег, это ничего не …
Поздно.
В твоем облике уже нет ничего человеческого. Ничего даже отдаленно человекоподобного. Холодеющей спиной я чувствую, как разъезжаются стены. Как разрастается вокруг нас мрак. Как концентрируется сила. Как скручиваются в спираль, в пружину, ярость и ревность.
Ревность.
- Четыре часа…
Это не слова уже, а пульсация разрушительного отчаяния, оглушающего, огромного, как сто тысяч миров. На тебя больно смотреть - ты пульсируешь силой, страшный, всемогущий. Беспомощный.
- Олег, не сходи с ума…
Мой голос отдается вокруг, как вороний крик, как эхо всех когда либо звучавших в этом мире звуков, как скрежет поезда, сошедшего с рельс, как грохот рушащегося дома, как шелест оползня, как смерть.
Тебе больно, оглушительно больно, невыносимо, страшно, одиноко. Тебя обидели, за что? Почему она ушла? Где она? Зачем оставила тебя одного? Слишком много вопросов, и они взрывают твои мысли, на клочки расцарапывают сердце. Тебе, маленькому и огромному, во всей вселенной брошенному в одиночестве…
На мгновение меня волной накрывают твои чувства. Они наполовину детские и трогательные, наивные до дрожи, и я слышу одновременно голос брошенного ребенка, обиду и страх остаться одному в темной комнате, и рычание сходящего с ума от ревности мужчины.
Ты мечешься в темноте, натыкаясь на осколки созданного тобою мира, и от этого разъяряешься еще больше.
Ты не знаешь, кого убить, и поэтому убьешь всех.
Я успеваю закрыть ладонями уши.
В звенящей, закручивающейся в спираль, тишине, оглушительно громко, как выстрел, отдается щелчок открывающегося дверного замка.
Как во сне. Легкие шаги, смех… Плечи с облегчением опускаются. Выдох - и я снова вижу напротив твои глаза. Ты смотришь растерянно и чуть-чуть виновато.
Закипевший и закашлявшийся чайник плюется свистком и успокаивается.
Радио молчит.
Пахнет озоном.
- А мы с Женей собрали ягод, правда, здорово? Смотри, какие крупные! - беззаботно щебечет Оля, на ходу подсовывая мне корзинку с лесной земляникой. - А что вы делаете под столом?
Я с трудом отлепляю вспотевшие ладони от пола. Медленно поднимаюсь. Колени дрожат, на лбу испарина.
Смотрю поочередно на нее, на тебя.
Она свежа, как летнее утро. Сияет и пританцовывает.
Ты робко улыбаешься. Тянешь ягоду из корзины, тут же получаешь шлепок по рукам:
- Это на варенье. Сейчас поесть у Жени возьмите.
И ты смотришь на нее так, что у меня обрывается сердце. Ты смотришь на нее так… нежно, что, черт возьми, я готова расплакаться.
Расплакаться от умиления.
От облегчения.
И от полного осознания того, что еще один поход за ягодами - и я сойду с ума.