Резонанс выступления в Бундестаге...
По поводу "благородного" возмущений российского пропагандиста о зверствах солдат Вермахта
В сети появилось письмо некого «журналиста» Андрея Медведева под заголовком - «Если бы мне пришлось выступать в Бундестаге» - https://lytkin-pavel.livejournal.com/841500.html
В этом письме автор выложил пропагандистское клише времен воинствующего совка и о моральных правах Красной Армии на уничтожение Германии:
- Я просто напомню вам (прим. - депутатам Бундестага) о том, что солдаты Вермахта и СС делали с советскими детьми. Их расстреливали. Часто на глазах у родителей. Или наоборот, сначала стреляли в папу с мамой, а потом в детей. Ваши солдаты насиловали детей. Детей сжигали заживо. Отправляли в концлагеря. Где у них забирали кровь, чтобы делать сыворотку для ваших солдат. Детей морили голодом. Детей жрали насмерть ваши овчарки. Детей использовали в качестве мишеней. Детей зверски пытали просто для развлечения.
Только за одно то, что вы делали с детьми, повторюсь, Красная Армия могла уничтожить Германию полностью с ее жителями. Имела полное моральное право…
Так вот, прежде чем вонять про зверства солдаты Вермахта в Бундестаге, вдруг такая возможность представится, посоветуем возмущенному «журналисту» ознакомится с некоторыми фактами содеянного советскими варварами.
Читаем внимательно!
Как взрывали защитников Севастополя
29.6.1942 При отступлении красной армии из Севастополя взорваны Инкерманские каменоломни вместе с находившимся в них госпиталем 427-й медсанбата, погибли многие тысячи людей.
В общей сложности в Шампани находилось свыше 30 тысяч* раненых, женщин, детей, стариков. Со дня на день они должны были присоединиться к миллионам граждан, спокойно живущих на «временно оккупированных» территориях. Допустить этого было ни в коем случае нельзя!
И вот состоялось заседание Военного совета Черноморского флота. На нем приняли решение о судьбе инкерманских штолен. Их со всеми находящимися внутри следовало взорвать. Это задание было поручено воентехнику инженерно-саперного батальона, имя которого пока неизвестно**. Начальник особого отдела НКВД Черноморского флота приказал старшему оперуполномоченному капитану Сергею Гусеву сопровождать техника и в случаеколебаний пристрелить его, и провести взрыв самому. Однако этого не потребовалось. Взрыв был таким мощным, что его услышали даже в Симферополе. Этот взрыв считается одним из сильнейших неядерных взрывов в истории человечества. Несколько дней из-под завалов раздавались стоны людей погребенных заживо, ручейки крови, шампанского и вина стекали прямо в реку Черная.
(http://lifeglobe.net/blogs/details?id=29)
* В других публикациях - Немцы потом путем опроса военнопленных провели свое расследование и выяснили число погибших - 3 тысячи человек.
** По скрытым глубоко в архивах советским источникам удалось выяснить, что 29-го, в понедельник, поступил приказ подорвать филиал артиллерийского арсенала в Инкермане. Задачу по подрыву 11 инкерманских штолен выполнили не какие-то рядовые саперы, а вполне ответственные лица: воентехник 2-го ранга П. Савенко и лейтенант Ф. Зудин.
(http://2005.novayagazeta.ru/nomer/2005/16n/n16n-s23.shtml)
Тем временем красные командиры проявили беспрецедентный героизм и сбежали…
В ночь на 1 июля на Херсонесском аэродроме совершили посадку 13 самолетов «Дуглас», предназначенные для вывоза начальства. Небольшими группками эти драгоценные для Сталина и Буденного кадры подходили к машинам. Стараясь не привлекать к себе внимания расположившихся близ аэродрома в надежде на эвакуацию многочисленных раненых солдат и матросов. Но не у всех получилось незаметно прошмыгнуть в спасительные люки. Историк Г.И. ВАНЕЕВ, долгое время занимавшийся изучением обороны Севастополя, приводит такой факт:
«Когда к самолету подходили командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский и член военного совета флота дивизионный комиссар Кулаков, их узнали. Скопившиеся на аэродроме воины зашумели, началась беспорядочная стрельба в воздух… Но их поспешил успокоить военком авиационной группы Михайлов, объяснив, что командование улетает, чтобы организовать эвакуацию из Севастополя».
К чести Бориса Михайлова следует сказать, что он тоже собирался лететь в этом самолете, но под впечатлением минуты решил остаться. В дальнейшем возглавил оборону аэродрома и погиб в одной из отчаянных контратак, стремясь с оставшимися защитниками Севастополя пробиться в горы.
Генерал Петров решил бежать из Севастополя другим способом. Вечером 29 июня в Севастополь пришли две подводные лодки, доставившие боеприпасы и бензин. В ходе разгрузки командир одной из них получил письменный приказ начальника штаба СОРа капитана 1-го ранга Васильева:
«До особого распоряжения подлодка Щ-209 остается в Севастополе. После разгрузки с рассветом вам надлежит выйти в район 35-й батареи и лечь на грунт. С темнотой всплыть и ожидать распоряжения».
В штольне близ 35-й батареи находился командный пункт обороны Севастополя. То есть флотское начальство - Октябрьский, Кулаков, Васильев - предусмотрело для себя вариант бегства еще до обращения в Ставку. А когда разрешение было получено и за ними вылетели официальные самолеты, они передали заготовленный вариант в распоряжение сухопутного начальства.
Как только стемнело, генерал Петров и с ним прочее начальство Приморской армии незаметно для подчиненных через подземный ход вышли на пристань. Ожидавший там буксир благополучно доставил их на Щ-209.
Медаль за оборону
Последний абзац сообщения Совинформбюро от 4 июля 1942 г. звучал так: «Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя - вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове… - войдет в историю Отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц».
Вскоре после этих событий была учреждена медаль «За оборону Севастополя». Первые ее номера получили Октябрьский, Петров, Заяц и прочие из списка 1228 фамилий.
(Александр Меленберг, 03.03.2005, http://2005.novayagazeta.ru/nomer/2005/16n/n16n-s23.shtml)
… Это один из наглядных примеров отношения партии большевиков к собственному народу. В штольнях были не “предатели” или зэки-“враги народа”, которых при отступлении везде безжалостно и безсудно расстреливали в тюрьмах. В Инкерманских каменоломнях находились собственные раненые бойцы и гражданские защитники города, денно и нощно трудившиеся на его оборону. Были малые дети. Но жизни их для “мудрого” советского руководства ничего не значили.
Из Новороссийска адмирал Октябрьский направил донесение в Ставку с копией Буденному: «…Одновременно докладываю: вместе со мной в ночь на 1 июля на всех имеющихся средствах из Севастополя вывезено около 600 человек руководящего состава армии, флота и гражданских организаций…»
Просил 250, а набралось 600… Хотя и здесь бравый адмирал слукавил. На самом деле всеми правдами и неправдами Севастополь ухитрились покинуть 1228 военных и партийных чинов.
Последняя телеграмма, отправленная адмиралом Новиковым Буденному: «20.45. Начсостава 2000 человек в готовности транспортировки…».
Стемнело, но обещанные Буденным корабли так и не появились. Почему, знали только сам «первый маршал» и Ставка в лице товарища Сталина. Тогда Новиков использовал свою «заначку»: находившийся в распоряжении штаба небольшой катер №112. Вместе с ним туда под завязку загрузились 70 самых важных начальников, в основном штабные, интенданты и политработники. Около двух часов ночи на 2 июля катер вышел в море. Но с рассветом был обнаружен итальянскими торпедными катерами и после небольшого боя взят на буксир.
После бегства и пленения Новикова ни о каком управлении оставшимися войсками говорить не приходится. Предоставленные сами себе защитники Севастополя - почти 80 тысяч героически оборонявших город солдат и матросов, продолжали разрозненное и хаотичное сопротивление в нескольких не соединенных между собой районах. (https://rusidea.org/25062909)
Судьбы детей в эпоху «озверевших совков»
Рожали тут же: в тюрьмах, на этапе, в зонах. Из письма председателю ЦИК СССР Михаилу Калинину о высылке семей спецпереселенцев из Украины и Курска: «Отправляли их в ужасные морозы - грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей (это ли не издевательство); потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях, где негде пошевелиться».
По данным на апрель 1941 года, в тюрьмах НКВД содержалось 2500 женщин с малолетними детьми, в лагерях и колониях находились 9400 детей до четырех лет. В тех же лагерях, колониях и тюрьмах было 8500 беременных женщин, около 3000 из них - на девятом месяце беременности.
Забеременеть женщина могла и в заключении: будучи изнасилованной другим заключенным, вольным работником зоны или конвоиром, а случалось, что и по собственному желанию.
Смертность детей в ГУЛАГе была высокой. Согласно архивным данным, собранным норильским обществом «Мемориал», в 1951 году в домах младенца на территории Норильлага находились 534 ребенка, из них умерли 59 детей. В 1952 году должны были появиться на свет 328 детей, и общая численность младенцев составила бы 803. Однако в документах 1952 года указано число 650 - то есть 147 детей скончались.
Выжившие дети развивались плохо и физически и умственно.
Свидания кормящих матерей с детьми были короткими - от 15 минут до получаса каждые четыре часа. Когда ребенок выходил из грудного возраста, свидания становились еще более редкими, а вскоре детей отправляли из лагеря в детский дом.
В 1934 году срок пребывания ребенка с матерью составлял 4 года, позже - 2 года. В 1936-1937 годах пребывание детей в лагерях было признано фактором, понижающим дисциплину и производительность труда заключенных, и этот срок секретной инструкцией НКВД СССР снизили до 12 месяцев.
«Принудительные отправки лагерных детей планируются и проводятся, как настоящие военные операции - так, чтобы противник был захвачен врасплох. Чаще всего это происходит глубокой ночью. Но редко удается избежать душераздирающих сцен, когда ошалелые мамки бросаются на надзирателей, на колючую проволоку заграждения. Зона долго сотрясается от воплей», - описывает отправку в детские дома французский политолог Жак Росси, бывший заключенный, автор «Справочника по ГУЛАГу».
О направлении ребенка в детдом делалась пометка в личном деле матери, однако адрес пункта назначения там не указывался. В докладе наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии председателю Совнаркома СССР Вячеславу Молотову от 21 марта 1939 года сообщается, что изъятым у осужденных матерей детям начали присваивать новые имена и фамилии.
В 1936-1938 годах обычной становится практика, когда даже при наличии родственников, готовых стать опекунами, ребенка «врагов народа» - осужденных по политическим статьям - отправляют в детприемник.
В переполненных детприемниках ребенок находился от нескольких дней до месяцев, а затем этап, похожий на взрослый: «черный ворон», товарный вагон.
ГУЛАГ для младших школьников
Как и детприемники, детские дома были переполнены: по состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей были изъяты 17 355 детей и намечались к изъятию еще 5 тысяч. И это не считая тех, кого переводили в детские дома из лагерных деткомбинатов, а также многочисленных беспризорников и детей спецпереселенцев - раскулаченных крестьян.
«В комнате 12 кв. метров находятся 30 мальчиков; на 38 детей 7 коек, на которых спят дети-рецидивисты. Двое восемнадцатилетних обитателей изнасиловали техничку, ограбили магазин, пьют вместе с завхозом, сторожиха скупает краденое». «Дети сидят на грязных койках, играют в карты, которые нарезаны из портретов вождей, дерутся, курят, ломают решетки на окнах и долбят стены с целью побега». «Посуды нет, едят из ковшиков. На 140 человек одна чашка, ложки отсутствуют, приходится есть по очереди и руками. Освещения нет, имеется одна лампа на весь детдом, но и она без керосина». Это цитаты из донесений руководства детских домов Урала, написанных в начале 1930-х годов.
«Деточаги» или «детплощадки», как называли в 30-е годы дома ребенка, размещались в почти неотапливаемых, переполненных бараках, часто без кроватей. Из воспоминаний голландки Нины Виссинг о детском доме в Богучарах: «Стояли два больших плетеных сарая с воротами вместо дверей. Крыша текла, потолков не было. В таком сарае помещалось очень много детских кроватей. Кормили нас на улице под навесом».
О серьезных проблемах с питанием детей сообщает в секретной записке от 15 октября 1933 года тогдашний начальник ГУЛАГа Матвей Берман: «Питание детей неудовлетворительно, отсутствуют жиры и сахар, нормы хлеба недостаточны <…> В связи с этим - в отдельных детдомах наблюдаются массовые заболевания детей туберкулезом и малярией. Так, в Полуденовском детдоме Колпашевского района из 108 детей здоров только 1, в Широковском - Каргасокского района - из 134 детей больны: туберкулезом - 69 и малярией - 46».
«В основном суп из сухой рыбки корюшки и картошки, липкий черный хлеб, иногда суп из капусты», - вспоминает детдомовское меню Наталья Савельева, в тридцатые годы - воспитанница дошкольной группы одного из «деточагов» в поселке Маго на Амуре. Дети питались подножным кормом, искали еду в помойках.
Издевательства и физические наказания были обычным делом. «На моих глазах директор избивала мальчиков постарше меня, головой о стену и кулаками по лицу, за то, что при обыске она у них находила в карманах хлебные крошки, подозревая их в том, что они готовят сухари к побегу. Воспитатели нам так и говорили: “Вы никому не нужны”. Когда нас выводили на прогулку, то дети нянек и воспитательниц на нас показывали пальцами и кричали: “Врагов, врагов ведут!” А мы, наверное, и на самом деле были похожи на них. Головы наши были острижены наголо, одеты мы были как попало. Белье и одежда поступали из конфискованного имущества родителей», - вспоминает Савельева. «Однажды во время тихого часа я никак не могла заснуть. Тетя Дина, воспитательница, села мне на голову, и если бы я не повернулась, возможно, меня бы не было в живых», - свидетельствует другая бывшая воспитанница детдома Неля Симонова.
По данным на 1940 год, в СССР существовало 50 трудовых колоний для несовершеннолетних. Из воспоминаний Жака Росси: «Детские исправительно-трудовые колонии, в которых содержатся несовершеннолетние воры, проститутки и убийцы обоих полов, превращаются в ад. Туда попадают и дети младше 12 лет, поскольку часто бывает, что пойманный восьми- или десятилетний воришка скрывает фамилию и адрес родителей, милиция же не настаивает и в протокол записывают - “возраст около 12 лет”, что позволяет суду “законно” осудить ребенка и направить в лагеря. Местная власть рада, что на вверенном ей участке будет одним потенциальным уголовником меньше. Автор встречал в лагерях множество детей в возрасте - на вид - 7-9 лет. Некоторые еще не умели правильно произносить отдельные согласные».
Как минимум до февраля 1940 года (а по воспоминаниям бывших заключенных, и позже) осужденные дети содержались и во взрослых колониях. Так, согласно «Приказу по Норильскому строительству и ИТЛ НКВД» № 168 от 21 июля 1936 года, «заключенных малолеток» от 14 до 16 лет разрешено было использовать на общих работах по четыре часа в день, а еще четыре часа должны были отводиться на учебу и «культурно-воспитательную работу». Для заключенных от 16 до 17 лет устанавливался уже 6-часовой рабочий день.
Бывшая заключенная Ефросиния Керсновская вспоминает девочек, оказавшихся с ней на этапе: «В среднем лет 13-14. Старшая, лет 15, производит впечатление уже действительно испорченной девчонки. Неудивительно, она уже побывала в детской исправительной колонии и ее уже на всю жизнь «исправили». <…> Самая маленькая - Маня Петрова. Ей 11 лет. Отец убит, мать умерла, брата забрали в армию. Всем тяжело, кому нужна сирота? Она нарвала лука. Не самого лука, а пера. Над нею “смилостивились”: за расхищение дали не десять, а один год». Та же Керсновская пишет о встреченных в заключении 16-летних блокадницах, которые рыли со взрослыми противотанковые рвы, а во время бомбежки бросились в лес и наткнулись на немцев. Те угостили их шоколадом, о чем девочки рассказали, когда вышли к советским солдатам, и были отправлены в лагерь.
Заключенные Норильского лагеря вспоминают об испанских детях, оказавшихся во взрослом ГУЛАГе. О них же в «Архипелаге ГУЛАГ» пишет Солженицын: «Испанские дети - те самые, которые вывезены были во время Гражданской войны, но стали взрослыми после Второй мировой. Воспитанные в наших интернатах, они одинаково очень плохо сращивались с нашей жизнью. Многие порывались домой. Их объявляли социально опасными и отправляли в тюрьму, а особенно настойчивым - 58, часть 6 - шпионаж в пользу… Америки».
Особое отношение было к детям репрессированных: согласно циркуляру наркома внутренних дел СССР №106 начальникам УНКВД краев и областей «О порядке устройства детей репрессированных родителей в возрасте свыше 15 лет», выпущенном в мае 1938 года, «социально опасные дети, проявляющие антисоветские и террористические настроения и действия, должны предаваться суду на общих основаниях и направляться в лагеря по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД».
Таких «социально опасных» и допрашивали на общих основаниях, с применением пыток. Так, 14-летний сын расстрелянного в 1937 году командарма Ионы Якира Петр был подвергнут в астраханской тюрьме ночному допросу и обвинен в «организации конной банды». Его осудили на 5 лет. Шестнадцатилетнего поляка Ежи Кмецика, пойманного в 1939 году при попытке бегства в Венгрию (после того, как Красная Армия вошла в Польшу), во время допроса заставляли сидеть и стоять на табурете по много часов, а также кормили соленым супом и не давали воды.
В 1938 году за то, что «будучи враждебно настроен к советскому строю систематически проводил среди воспитанников детдома контрреволюционную деятельность» был арестован и помещен во взрослую Кузнецкую тюрьму 16-летний Владимир Мороз, сын «врага народа», живший в Анненском детдоме. Чтобы санкционировать арест, Морозу исправили дату рождения - приписали один год. Поводом для обвинения стали письма, которые в кармане брюк подростка нашла пионервожатая - Владимир писал арестованному старшему брату. После обыска у подростка нашли и изъяли дневники, в которых он вперемежку с записями о «четверке» по литературе и «некультурных» учителях рассуждает о репрессиях и жестокости советского руководства. Свидетелями на процессе выступила та же пионервожатая и четыре воспитанника детдома. Мороз получил три года ИТЛ, но в лагерь не попал - в апреле 1939 года он умер в Кузнецкой тюрьме «от туберкулеза легких и кишок».
https://anatoligreen.dreamwidth.org/1386778.html
В сети появилось письмо некого «журналиста» Андрея Медведева под заголовком - «Если бы мне пришлось выступать в Бундестаге» - https://lytkin-pavel.livejournal.com/841500.html
В этом письме автор выложил пропагандистское клише времен воинствующего совка и о моральных правах Красной Армии на уничтожение Германии:
- Я просто напомню вам (прим. - депутатам Бундестага) о том, что солдаты Вермахта и СС делали с советскими детьми. Их расстреливали. Часто на глазах у родителей. Или наоборот, сначала стреляли в папу с мамой, а потом в детей. Ваши солдаты насиловали детей. Детей сжигали заживо. Отправляли в концлагеря. Где у них забирали кровь, чтобы делать сыворотку для ваших солдат. Детей морили голодом. Детей жрали насмерть ваши овчарки. Детей использовали в качестве мишеней. Детей зверски пытали просто для развлечения.
Только за одно то, что вы делали с детьми, повторюсь, Красная Армия могла уничтожить Германию полностью с ее жителями. Имела полное моральное право…
Так вот, прежде чем вонять про зверства солдаты Вермахта в Бундестаге, вдруг такая возможность представится, посоветуем возмущенному «журналисту» ознакомится с некоторыми фактами содеянного советскими варварами.
Читаем внимательно!
Как взрывали защитников Севастополя
29.6.1942 При отступлении красной армии из Севастополя взорваны Инкерманские каменоломни вместе с находившимся в них госпиталем 427-й медсанбата, погибли многие тысячи людей.
В общей сложности в Шампани находилось свыше 30 тысяч* раненых, женщин, детей, стариков. Со дня на день они должны были присоединиться к миллионам граждан, спокойно живущих на «временно оккупированных» территориях. Допустить этого было ни в коем случае нельзя!
И вот состоялось заседание Военного совета Черноморского флота. На нем приняли решение о судьбе инкерманских штолен. Их со всеми находящимися внутри следовало взорвать. Это задание было поручено воентехнику инженерно-саперного батальона, имя которого пока неизвестно**. Начальник особого отдела НКВД Черноморского флота приказал старшему оперуполномоченному капитану Сергею Гусеву сопровождать техника и в случаеколебаний пристрелить его, и провести взрыв самому. Однако этого не потребовалось. Взрыв был таким мощным, что его услышали даже в Симферополе. Этот взрыв считается одним из сильнейших неядерных взрывов в истории человечества. Несколько дней из-под завалов раздавались стоны людей погребенных заживо, ручейки крови, шампанского и вина стекали прямо в реку Черная.
(http://lifeglobe.net/blogs/details?id=29)
* В других публикациях - Немцы потом путем опроса военнопленных провели свое расследование и выяснили число погибших - 3 тысячи человек.
** По скрытым глубоко в архивах советским источникам удалось выяснить, что 29-го, в понедельник, поступил приказ подорвать филиал артиллерийского арсенала в Инкермане. Задачу по подрыву 11 инкерманских штолен выполнили не какие-то рядовые саперы, а вполне ответственные лица: воентехник 2-го ранга П. Савенко и лейтенант Ф. Зудин.
(http://2005.novayagazeta.ru/nomer/2005/16n/n16n-s23.shtml)
Тем временем красные командиры проявили беспрецедентный героизм и сбежали…
В ночь на 1 июля на Херсонесском аэродроме совершили посадку 13 самолетов «Дуглас», предназначенные для вывоза начальства. Небольшими группками эти драгоценные для Сталина и Буденного кадры подходили к машинам. Стараясь не привлекать к себе внимания расположившихся близ аэродрома в надежде на эвакуацию многочисленных раненых солдат и матросов. Но не у всех получилось незаметно прошмыгнуть в спасительные люки. Историк Г.И. ВАНЕЕВ, долгое время занимавшийся изучением обороны Севастополя, приводит такой факт:
«Когда к самолету подходили командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский и член военного совета флота дивизионный комиссар Кулаков, их узнали. Скопившиеся на аэродроме воины зашумели, началась беспорядочная стрельба в воздух… Но их поспешил успокоить военком авиационной группы Михайлов, объяснив, что командование улетает, чтобы организовать эвакуацию из Севастополя».
К чести Бориса Михайлова следует сказать, что он тоже собирался лететь в этом самолете, но под впечатлением минуты решил остаться. В дальнейшем возглавил оборону аэродрома и погиб в одной из отчаянных контратак, стремясь с оставшимися защитниками Севастополя пробиться в горы.
Генерал Петров решил бежать из Севастополя другим способом. Вечером 29 июня в Севастополь пришли две подводные лодки, доставившие боеприпасы и бензин. В ходе разгрузки командир одной из них получил письменный приказ начальника штаба СОРа капитана 1-го ранга Васильева:
«До особого распоряжения подлодка Щ-209 остается в Севастополе. После разгрузки с рассветом вам надлежит выйти в район 35-й батареи и лечь на грунт. С темнотой всплыть и ожидать распоряжения».
В штольне близ 35-й батареи находился командный пункт обороны Севастополя. То есть флотское начальство - Октябрьский, Кулаков, Васильев - предусмотрело для себя вариант бегства еще до обращения в Ставку. А когда разрешение было получено и за ними вылетели официальные самолеты, они передали заготовленный вариант в распоряжение сухопутного начальства.
Как только стемнело, генерал Петров и с ним прочее начальство Приморской армии незаметно для подчиненных через подземный ход вышли на пристань. Ожидавший там буксир благополучно доставил их на Щ-209.
Медаль за оборону
Последний абзац сообщения Совинформбюро от 4 июля 1942 г. звучал так: «Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя - вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове… - войдет в историю Отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц».
Вскоре после этих событий была учреждена медаль «За оборону Севастополя». Первые ее номера получили Октябрьский, Петров, Заяц и прочие из списка 1228 фамилий.
(Александр Меленберг, 03.03.2005, http://2005.novayagazeta.ru/nomer/2005/16n/n16n-s23.shtml)
… Это один из наглядных примеров отношения партии большевиков к собственному народу. В штольнях были не “предатели” или зэки-“враги народа”, которых при отступлении везде безжалостно и безсудно расстреливали в тюрьмах. В Инкерманских каменоломнях находились собственные раненые бойцы и гражданские защитники города, денно и нощно трудившиеся на его оборону. Были малые дети. Но жизни их для “мудрого” советского руководства ничего не значили.
Из Новороссийска адмирал Октябрьский направил донесение в Ставку с копией Буденному: «…Одновременно докладываю: вместе со мной в ночь на 1 июля на всех имеющихся средствах из Севастополя вывезено около 600 человек руководящего состава армии, флота и гражданских организаций…»
Просил 250, а набралось 600… Хотя и здесь бравый адмирал слукавил. На самом деле всеми правдами и неправдами Севастополь ухитрились покинуть 1228 военных и партийных чинов.
Последняя телеграмма, отправленная адмиралом Новиковым Буденному: «20.45. Начсостава 2000 человек в готовности транспортировки…».
Стемнело, но обещанные Буденным корабли так и не появились. Почему, знали только сам «первый маршал» и Ставка в лице товарища Сталина. Тогда Новиков использовал свою «заначку»: находившийся в распоряжении штаба небольшой катер №112. Вместе с ним туда под завязку загрузились 70 самых важных начальников, в основном штабные, интенданты и политработники. Около двух часов ночи на 2 июля катер вышел в море. Но с рассветом был обнаружен итальянскими торпедными катерами и после небольшого боя взят на буксир.
После бегства и пленения Новикова ни о каком управлении оставшимися войсками говорить не приходится. Предоставленные сами себе защитники Севастополя - почти 80 тысяч героически оборонявших город солдат и матросов, продолжали разрозненное и хаотичное сопротивление в нескольких не соединенных между собой районах. (https://rusidea.org/25062909)
Судьбы детей в эпоху «озверевших совков»
Рожали тут же: в тюрьмах, на этапе, в зонах. Из письма председателю ЦИК СССР Михаилу Калинину о высылке семей спецпереселенцев из Украины и Курска: «Отправляли их в ужасные морозы - грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей (это ли не издевательство); потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях, где негде пошевелиться».
По данным на апрель 1941 года, в тюрьмах НКВД содержалось 2500 женщин с малолетними детьми, в лагерях и колониях находились 9400 детей до четырех лет. В тех же лагерях, колониях и тюрьмах было 8500 беременных женщин, около 3000 из них - на девятом месяце беременности.
Забеременеть женщина могла и в заключении: будучи изнасилованной другим заключенным, вольным работником зоны или конвоиром, а случалось, что и по собственному желанию.
Смертность детей в ГУЛАГе была высокой. Согласно архивным данным, собранным норильским обществом «Мемориал», в 1951 году в домах младенца на территории Норильлага находились 534 ребенка, из них умерли 59 детей. В 1952 году должны были появиться на свет 328 детей, и общая численность младенцев составила бы 803. Однако в документах 1952 года указано число 650 - то есть 147 детей скончались.
Выжившие дети развивались плохо и физически и умственно.
Свидания кормящих матерей с детьми были короткими - от 15 минут до получаса каждые четыре часа. Когда ребенок выходил из грудного возраста, свидания становились еще более редкими, а вскоре детей отправляли из лагеря в детский дом.
В 1934 году срок пребывания ребенка с матерью составлял 4 года, позже - 2 года. В 1936-1937 годах пребывание детей в лагерях было признано фактором, понижающим дисциплину и производительность труда заключенных, и этот срок секретной инструкцией НКВД СССР снизили до 12 месяцев.
«Принудительные отправки лагерных детей планируются и проводятся, как настоящие военные операции - так, чтобы противник был захвачен врасплох. Чаще всего это происходит глубокой ночью. Но редко удается избежать душераздирающих сцен, когда ошалелые мамки бросаются на надзирателей, на колючую проволоку заграждения. Зона долго сотрясается от воплей», - описывает отправку в детские дома французский политолог Жак Росси, бывший заключенный, автор «Справочника по ГУЛАГу».
О направлении ребенка в детдом делалась пометка в личном деле матери, однако адрес пункта назначения там не указывался. В докладе наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии председателю Совнаркома СССР Вячеславу Молотову от 21 марта 1939 года сообщается, что изъятым у осужденных матерей детям начали присваивать новые имена и фамилии.
В 1936-1938 годах обычной становится практика, когда даже при наличии родственников, готовых стать опекунами, ребенка «врагов народа» - осужденных по политическим статьям - отправляют в детприемник.
В переполненных детприемниках ребенок находился от нескольких дней до месяцев, а затем этап, похожий на взрослый: «черный ворон», товарный вагон.
ГУЛАГ для младших школьников
Как и детприемники, детские дома были переполнены: по состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей были изъяты 17 355 детей и намечались к изъятию еще 5 тысяч. И это не считая тех, кого переводили в детские дома из лагерных деткомбинатов, а также многочисленных беспризорников и детей спецпереселенцев - раскулаченных крестьян.
«В комнате 12 кв. метров находятся 30 мальчиков; на 38 детей 7 коек, на которых спят дети-рецидивисты. Двое восемнадцатилетних обитателей изнасиловали техничку, ограбили магазин, пьют вместе с завхозом, сторожиха скупает краденое». «Дети сидят на грязных койках, играют в карты, которые нарезаны из портретов вождей, дерутся, курят, ломают решетки на окнах и долбят стены с целью побега». «Посуды нет, едят из ковшиков. На 140 человек одна чашка, ложки отсутствуют, приходится есть по очереди и руками. Освещения нет, имеется одна лампа на весь детдом, но и она без керосина». Это цитаты из донесений руководства детских домов Урала, написанных в начале 1930-х годов.
«Деточаги» или «детплощадки», как называли в 30-е годы дома ребенка, размещались в почти неотапливаемых, переполненных бараках, часто без кроватей. Из воспоминаний голландки Нины Виссинг о детском доме в Богучарах: «Стояли два больших плетеных сарая с воротами вместо дверей. Крыша текла, потолков не было. В таком сарае помещалось очень много детских кроватей. Кормили нас на улице под навесом».
О серьезных проблемах с питанием детей сообщает в секретной записке от 15 октября 1933 года тогдашний начальник ГУЛАГа Матвей Берман: «Питание детей неудовлетворительно, отсутствуют жиры и сахар, нормы хлеба недостаточны <…> В связи с этим - в отдельных детдомах наблюдаются массовые заболевания детей туберкулезом и малярией. Так, в Полуденовском детдоме Колпашевского района из 108 детей здоров только 1, в Широковском - Каргасокского района - из 134 детей больны: туберкулезом - 69 и малярией - 46».
«В основном суп из сухой рыбки корюшки и картошки, липкий черный хлеб, иногда суп из капусты», - вспоминает детдомовское меню Наталья Савельева, в тридцатые годы - воспитанница дошкольной группы одного из «деточагов» в поселке Маго на Амуре. Дети питались подножным кормом, искали еду в помойках.
Издевательства и физические наказания были обычным делом. «На моих глазах директор избивала мальчиков постарше меня, головой о стену и кулаками по лицу, за то, что при обыске она у них находила в карманах хлебные крошки, подозревая их в том, что они готовят сухари к побегу. Воспитатели нам так и говорили: “Вы никому не нужны”. Когда нас выводили на прогулку, то дети нянек и воспитательниц на нас показывали пальцами и кричали: “Врагов, врагов ведут!” А мы, наверное, и на самом деле были похожи на них. Головы наши были острижены наголо, одеты мы были как попало. Белье и одежда поступали из конфискованного имущества родителей», - вспоминает Савельева. «Однажды во время тихого часа я никак не могла заснуть. Тетя Дина, воспитательница, села мне на голову, и если бы я не повернулась, возможно, меня бы не было в живых», - свидетельствует другая бывшая воспитанница детдома Неля Симонова.
По данным на 1940 год, в СССР существовало 50 трудовых колоний для несовершеннолетних. Из воспоминаний Жака Росси: «Детские исправительно-трудовые колонии, в которых содержатся несовершеннолетние воры, проститутки и убийцы обоих полов, превращаются в ад. Туда попадают и дети младше 12 лет, поскольку часто бывает, что пойманный восьми- или десятилетний воришка скрывает фамилию и адрес родителей, милиция же не настаивает и в протокол записывают - “возраст около 12 лет”, что позволяет суду “законно” осудить ребенка и направить в лагеря. Местная власть рада, что на вверенном ей участке будет одним потенциальным уголовником меньше. Автор встречал в лагерях множество детей в возрасте - на вид - 7-9 лет. Некоторые еще не умели правильно произносить отдельные согласные».
Как минимум до февраля 1940 года (а по воспоминаниям бывших заключенных, и позже) осужденные дети содержались и во взрослых колониях. Так, согласно «Приказу по Норильскому строительству и ИТЛ НКВД» № 168 от 21 июля 1936 года, «заключенных малолеток» от 14 до 16 лет разрешено было использовать на общих работах по четыре часа в день, а еще четыре часа должны были отводиться на учебу и «культурно-воспитательную работу». Для заключенных от 16 до 17 лет устанавливался уже 6-часовой рабочий день.
Бывшая заключенная Ефросиния Керсновская вспоминает девочек, оказавшихся с ней на этапе: «В среднем лет 13-14. Старшая, лет 15, производит впечатление уже действительно испорченной девчонки. Неудивительно, она уже побывала в детской исправительной колонии и ее уже на всю жизнь «исправили». <…> Самая маленькая - Маня Петрова. Ей 11 лет. Отец убит, мать умерла, брата забрали в армию. Всем тяжело, кому нужна сирота? Она нарвала лука. Не самого лука, а пера. Над нею “смилостивились”: за расхищение дали не десять, а один год». Та же Керсновская пишет о встреченных в заключении 16-летних блокадницах, которые рыли со взрослыми противотанковые рвы, а во время бомбежки бросились в лес и наткнулись на немцев. Те угостили их шоколадом, о чем девочки рассказали, когда вышли к советским солдатам, и были отправлены в лагерь.
Заключенные Норильского лагеря вспоминают об испанских детях, оказавшихся во взрослом ГУЛАГе. О них же в «Архипелаге ГУЛАГ» пишет Солженицын: «Испанские дети - те самые, которые вывезены были во время Гражданской войны, но стали взрослыми после Второй мировой. Воспитанные в наших интернатах, они одинаково очень плохо сращивались с нашей жизнью. Многие порывались домой. Их объявляли социально опасными и отправляли в тюрьму, а особенно настойчивым - 58, часть 6 - шпионаж в пользу… Америки».
Особое отношение было к детям репрессированных: согласно циркуляру наркома внутренних дел СССР №106 начальникам УНКВД краев и областей «О порядке устройства детей репрессированных родителей в возрасте свыше 15 лет», выпущенном в мае 1938 года, «социально опасные дети, проявляющие антисоветские и террористические настроения и действия, должны предаваться суду на общих основаниях и направляться в лагеря по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД».
Таких «социально опасных» и допрашивали на общих основаниях, с применением пыток. Так, 14-летний сын расстрелянного в 1937 году командарма Ионы Якира Петр был подвергнут в астраханской тюрьме ночному допросу и обвинен в «организации конной банды». Его осудили на 5 лет. Шестнадцатилетнего поляка Ежи Кмецика, пойманного в 1939 году при попытке бегства в Венгрию (после того, как Красная Армия вошла в Польшу), во время допроса заставляли сидеть и стоять на табурете по много часов, а также кормили соленым супом и не давали воды.
В 1938 году за то, что «будучи враждебно настроен к советскому строю систематически проводил среди воспитанников детдома контрреволюционную деятельность» был арестован и помещен во взрослую Кузнецкую тюрьму 16-летний Владимир Мороз, сын «врага народа», живший в Анненском детдоме. Чтобы санкционировать арест, Морозу исправили дату рождения - приписали один год. Поводом для обвинения стали письма, которые в кармане брюк подростка нашла пионервожатая - Владимир писал арестованному старшему брату. После обыска у подростка нашли и изъяли дневники, в которых он вперемежку с записями о «четверке» по литературе и «некультурных» учителях рассуждает о репрессиях и жестокости советского руководства. Свидетелями на процессе выступила та же пионервожатая и четыре воспитанника детдома. Мороз получил три года ИТЛ, но в лагерь не попал - в апреле 1939 года он умер в Кузнецкой тюрьме «от туберкулеза легких и кишок».
https://anatoligreen.dreamwidth.org/1386778.html