Полк, ушедший в небо...
Оригинал взят у oxana_volva в Полк, ушедший в небо...
16 апреля 1996 года в 14:30 неподалеку населенного пункта Ярыш-Марды колонны 245 мотострелкового полка , которая везла молодых ребят и необходимые материально-технические средства была подвергнута внезапному нападению боевиков отряда Хаттаба, ребят расстреляли практически в упор. Почти весь полк погиб, в живых осталось 13 бойцов... Помощь вызвали сразу, однако, она, как обычно, не торопилась..
245 гвардейский мотострелковый полк в 1ой Чеченской войне участвовал в боях под Грозным, брал Ведено и Шатой. Кто-то из них попал в плен, кого-то убили, другие же, искалеченные и израненные вернулись домой, на Родину, но многих эта Родина не встречала с распростертыми объятиями - они были нужны только для выполнения приказа, а как приказ был выполнен, остались покинутыми и брошенными в своей же стране...
Из книги Валерия Киселева "Исповедь непобежденного полка" о 245ой мотострелковой бригаде. Рассказывают солдаты этого полка:
«Родина отблагодарила…»
Александр Коннов, заместитель командира полка, подполковник:
- В конце мая меня заменили. В Москву прилетели самолетом, со мной было пять-шесть офицеров. На билеты от Москвы до Воронежа для всех не хватает денег. Собрали тушёнку, что брали с собой, пошел к начальнику смены кассиров на вокзале. Рассказал ситуацию, положил на стол тушёнку, деньги, что были. Женщина долго смотрела на меня, потом говорит: «Иди к кассе…»
Приехал в Воронеж на старое место службы, а должность мою сократили. Командующий 20-й армией генерал-лейтенант Чужиков говорит мне: «Плохо ты воевал, грубил. Увольняйся!». Отправил в СКВО своего зама по воспитательной работе полковника Пакина узнать, как я воевал. Генерал Трошев, когда узнал об этом, сказал им: «Вы сошли с ума! Отдайте его мне!»
В конечном итоге девять месяцев числился командиром танкового взвода. Надо было как-то жить - продавал машины, таксовал. Раз пять ездил в Москву на беседу в отдел кадров - «Нет для тебя ничего, все вакансии заняты!» Наконец, в марте 1996-го был назначен командиром танкового полка в Дзержинске. Пять лет командовал полком, четыре года - дивизией. В академию Генерального штаба не пустили - лишний!
Федор Сергеев, правовед полка, капитан:
- Вася Домнич, солдат-срочник, высокий такой, родом с Сахалина. Уезжал он по ранению. Солдатам-срочникам билет на самолет был не положен, а на поезде он на остров никак не попадет. - «Ничего не знаю, - сказали ему в финчасти, - Вот тебе проездные…» Тот стоит и плачет, бедолага. Выдали ему деньги за восемь месяцев службы в Чечне, но их не хватило даже на билет на самолет. Купил он билет только до Москвы… Вот как Родина его отблагодарила… Он еще ко мне домой заезжал за деньгами. На Сахалине как раз было землетрясение, ему так хотелось попасть скорей домой…
один из погибших ребят
«Рваные сапоги, и ни рубля в кармане…»
Александр Корнаков, контрактник, рядовой:
- Увольняли нас неохотно: все увольнения связаны с доукомплектованием личным составом и понижением репутации командования. Все контрактники увольнялись за несоблюдение условий контракта. Хотя само командование, в первую очередь, эти условия не выполняло. Когда начались ельцинские моратории, это всех достало. Федеральные войска разбили крупные группы боевиков и прижали их к горам, но кто-то решил дать им время отдохнуть, собраться и вооружиться. Пока продолжались моратории, они оборудовали укрепления, готовились к горной войне. Если бы в Москве захотели, эта война могла бы закончиться раньше полным разгромом боевиков. Все это недовольство политикой власти постепенно накапливалось, и я решил уехать.
Со мной уволился контрактник из Твери, и мы с ним из окопов в замызганной хэбэшке поехали домой. Требования на поезд нам выдали от Москвы до Ново-Смолино. Когда мы прибыли на попутном чеченском автобусе в Грозный, то увидели контраст между ментами, летевшими домой, и нами. У ментов все обмундирование было новенькое, а у нас - зашитая и изношенная хэбэшка, стоптанные и рваные сапоги, и ни рубля в кармане. Мне было унизительно и стыдно, что армия не может обеспечить своих солдат и офицеров новой формой, чтобы они ехали домой как военнослужащие Российской армии, а не как бомжи. Ведь мы лицо армии! Взводный перед отъездом домой выменял у чеченцев новый камуфляж за две канистры бензина, а нам менять было нечего.
11 июня, по прилету в Моздок, мы узнали, что борта на Москву не будет, нет горючего, а завтра праздник. До Краснодара нас взяли на вертолет МЧС, а там начались «хождения по мукам». Комендант аэропорта послал нас на военный аэродром. Сказал, что оттуда летит самолет на Москву, и нас возьмут. Приехали на рейсовом автобусе туда, но там про нас ничего не знают, и никакого самолета на Москву нет. Приехали на вокзал.
Пришли к коменданту и попросили исправить требование, чтобы взять билет, но комендант, лейтенант, сказал, что он нас на войну не посылал, и кто послал, тот пусть и исправляет. От него мы поехали к военному коменданту Краснодарского гарнизона. Но и там нам никто не помог. Только накормили на гарнизонной гауптвахте, и отправили на вокзал. Мы переночевали на автовокзале, где нас накормили простые люди, а напёрсточник купил бутылку водки.
Утром нас взял на автобус до Ростова водитель. Люди, которые ехали в автобусе угощали нас фруктами. В Ростове еще ощущается близость войны, и люди к солдатам относятся с сочувствием. Комендант вокзала выслушал нас, сразу выписал нам билеты, дал немного денег и посадил на поезд до Ново-Смолино.
Деньги мы получили через день, но тоже пришлось ходить и просить. Приехав в Москву, а потом домой, я ощутил безразличие людей к этой войне. Они поют, танцуют, пьют, и им наплевать, сколько там погибнет людей, их это не касается."
Сколько ещё таких, позорных рассказов можно услышать о тех, кто честно выполнял солдатский долг? Почему на памятники воинам, павшим в Чечне скидываются родители, родственники и друзья? Это они посылали 18летних ребят на смерть или те, кто зарабатывал на этом деньги и до сих пор не наказан? Когда русский солдат будет цениться в своей же стране? Риторический вопрос...
Вечная память вам, ребята...
16 апреля 1996 года в 14:30 неподалеку населенного пункта Ярыш-Марды колонны 245 мотострелкового полка , которая везла молодых ребят и необходимые материально-технические средства была подвергнута внезапному нападению боевиков отряда Хаттаба, ребят расстреляли практически в упор. Почти весь полк погиб, в живых осталось 13 бойцов... Помощь вызвали сразу, однако, она, как обычно, не торопилась..
245 гвардейский мотострелковый полк в 1ой Чеченской войне участвовал в боях под Грозным, брал Ведено и Шатой. Кто-то из них попал в плен, кого-то убили, другие же, искалеченные и израненные вернулись домой, на Родину, но многих эта Родина не встречала с распростертыми объятиями - они были нужны только для выполнения приказа, а как приказ был выполнен, остались покинутыми и брошенными в своей же стране...
Из книги Валерия Киселева "Исповедь непобежденного полка" о 245ой мотострелковой бригаде. Рассказывают солдаты этого полка:
«Родина отблагодарила…»
Александр Коннов, заместитель командира полка, подполковник:
- В конце мая меня заменили. В Москву прилетели самолетом, со мной было пять-шесть офицеров. На билеты от Москвы до Воронежа для всех не хватает денег. Собрали тушёнку, что брали с собой, пошел к начальнику смены кассиров на вокзале. Рассказал ситуацию, положил на стол тушёнку, деньги, что были. Женщина долго смотрела на меня, потом говорит: «Иди к кассе…»
Приехал в Воронеж на старое место службы, а должность мою сократили. Командующий 20-й армией генерал-лейтенант Чужиков говорит мне: «Плохо ты воевал, грубил. Увольняйся!». Отправил в СКВО своего зама по воспитательной работе полковника Пакина узнать, как я воевал. Генерал Трошев, когда узнал об этом, сказал им: «Вы сошли с ума! Отдайте его мне!»
В конечном итоге девять месяцев числился командиром танкового взвода. Надо было как-то жить - продавал машины, таксовал. Раз пять ездил в Москву на беседу в отдел кадров - «Нет для тебя ничего, все вакансии заняты!» Наконец, в марте 1996-го был назначен командиром танкового полка в Дзержинске. Пять лет командовал полком, четыре года - дивизией. В академию Генерального штаба не пустили - лишний!
Федор Сергеев, правовед полка, капитан:
- Вася Домнич, солдат-срочник, высокий такой, родом с Сахалина. Уезжал он по ранению. Солдатам-срочникам билет на самолет был не положен, а на поезде он на остров никак не попадет. - «Ничего не знаю, - сказали ему в финчасти, - Вот тебе проездные…» Тот стоит и плачет, бедолага. Выдали ему деньги за восемь месяцев службы в Чечне, но их не хватило даже на билет на самолет. Купил он билет только до Москвы… Вот как Родина его отблагодарила… Он еще ко мне домой заезжал за деньгами. На Сахалине как раз было землетрясение, ему так хотелось попасть скорей домой…
один из погибших ребят
«Рваные сапоги, и ни рубля в кармане…»
Александр Корнаков, контрактник, рядовой:
- Увольняли нас неохотно: все увольнения связаны с доукомплектованием личным составом и понижением репутации командования. Все контрактники увольнялись за несоблюдение условий контракта. Хотя само командование, в первую очередь, эти условия не выполняло. Когда начались ельцинские моратории, это всех достало. Федеральные войска разбили крупные группы боевиков и прижали их к горам, но кто-то решил дать им время отдохнуть, собраться и вооружиться. Пока продолжались моратории, они оборудовали укрепления, готовились к горной войне. Если бы в Москве захотели, эта война могла бы закончиться раньше полным разгромом боевиков. Все это недовольство политикой власти постепенно накапливалось, и я решил уехать.
Со мной уволился контрактник из Твери, и мы с ним из окопов в замызганной хэбэшке поехали домой. Требования на поезд нам выдали от Москвы до Ново-Смолино. Когда мы прибыли на попутном чеченском автобусе в Грозный, то увидели контраст между ментами, летевшими домой, и нами. У ментов все обмундирование было новенькое, а у нас - зашитая и изношенная хэбэшка, стоптанные и рваные сапоги, и ни рубля в кармане. Мне было унизительно и стыдно, что армия не может обеспечить своих солдат и офицеров новой формой, чтобы они ехали домой как военнослужащие Российской армии, а не как бомжи. Ведь мы лицо армии! Взводный перед отъездом домой выменял у чеченцев новый камуфляж за две канистры бензина, а нам менять было нечего.
11 июня, по прилету в Моздок, мы узнали, что борта на Москву не будет, нет горючего, а завтра праздник. До Краснодара нас взяли на вертолет МЧС, а там начались «хождения по мукам». Комендант аэропорта послал нас на военный аэродром. Сказал, что оттуда летит самолет на Москву, и нас возьмут. Приехали на рейсовом автобусе туда, но там про нас ничего не знают, и никакого самолета на Москву нет. Приехали на вокзал.
Пришли к коменданту и попросили исправить требование, чтобы взять билет, но комендант, лейтенант, сказал, что он нас на войну не посылал, и кто послал, тот пусть и исправляет. От него мы поехали к военному коменданту Краснодарского гарнизона. Но и там нам никто не помог. Только накормили на гарнизонной гауптвахте, и отправили на вокзал. Мы переночевали на автовокзале, где нас накормили простые люди, а напёрсточник купил бутылку водки.
Утром нас взял на автобус до Ростова водитель. Люди, которые ехали в автобусе угощали нас фруктами. В Ростове еще ощущается близость войны, и люди к солдатам относятся с сочувствием. Комендант вокзала выслушал нас, сразу выписал нам билеты, дал немного денег и посадил на поезд до Ново-Смолино.
Деньги мы получили через день, но тоже пришлось ходить и просить. Приехав в Москву, а потом домой, я ощутил безразличие людей к этой войне. Они поют, танцуют, пьют, и им наплевать, сколько там погибнет людей, их это не касается."
Сколько ещё таких, позорных рассказов можно услышать о тех, кто честно выполнял солдатский долг? Почему на памятники воинам, павшим в Чечне скидываются родители, родственники и друзья? Это они посылали 18летних ребят на смерть или те, кто зарабатывал на этом деньги и до сих пор не наказан? Когда русский солдат будет цениться в своей же стране? Риторический вопрос...
Вечная память вам, ребята...