Я вам плохого не посоветую! :))
maarbolet пишет
Мемория дамохозяйки, стам бабы мешек-байт
Очень я люблю культурных и утонченных людей, всегда к ним тянулась, особо в ранней юности.
Ну вот, значить, была я студенткой лет 18-19 и была у нас молодая и очень красивая преподавательница на кафедре истории искусств.
Мне удалось ее склеить для личного использования с целью написания рефератов, но мы сильно подружились.
Была она чрезвычайно породистой дамочкой со внешностью в духе портретов Гейнсборо - очень высокий чистый лоб с острым мысом волос( я такой формы зароста больше никогда не видела!), шевелюра была просто невероятная: огромные пышные кудри золотистого цвета, все это великолепие облаком стояло вокруг головы на изячнейшей шее - карочи, дама была исключительно хороша и звали ее Инесса Пантелеймоновна Березкина, не больше и не меньше.
Для меня в этом имени слилось и отозвалось - я считала ее образцом женственности, примером для подражания и настоящим воплощением эпохи рококо. Пачиму-то тогда мне так хотелось щитать.
При этом всем, она курила с длинного мундштука как и моя бабуля, тоже эталон хороших манер. А еще Инесса красиво говорила матом очень нежным голосом - ваще улет и апофигоз! Мне она казалась эталоном зрелой дамы, я даже обещала себе, что годам к 30 тоже достигну такого пилотажа, только нада над собой неустанно трудицца, патамушта ничего не возникает ниоткуда и без труда не вытащишь.
После занятий все любили кучковацца в нескольких кафешках в окрестностях института, туда же приходили и ребята из театрального и ваще всякая багемная молодь, некоторые из нас уже звучали...славные времена были.
Однажды, уже попрощамшись и разъехамшись по домам, Инесса пошла по магазинам за жрачкой - у нее был малыш и его нянькала соседка. Она была дамой во всех смыслах, и питалась из Елисеевского, как и положено питерским интеллигенткам нескольких поколений из недобитых настоящих русских аристократов.
Дома мне был звонок по телефону - там Инесса рыдала мне в трубку матом о своем нравственном падении. Она села в свой троллейбус и задумалась о чем-то экзистенциальном, но сосед по сидению безбожно ванял носками. Она сдерживала себя, сколько могла и почти ничего ему не сказала о гигиене ног в общественных местах, почти ничего! Но он ее оскорбил по-всякому не только нестерпимой вонью, но и словесно, назвав ЕЕ ванючей жыдовкой, которой она не являлась, вот же скотина! Но пересел от нее куда-то. На его место нырнула каката тетка с кутулями, она была стара и неопрятна и отвратительно ваняла всем, чем только можно.
Инесса понимала, что не все могут себе позволить быть искусствоведами, кто-то должен и на заводах работать. Поэтому она заверила тетку, что понимает ее трудности быта, но женщина все ж должна всегда оставацца женщиной и хоть иногда менять белье...Ей было немедленно вцеплено в волосы, ударено по ланитам и выпихнуто из троллейбуса под улюлюканье злобной толпы пролетариев Металлического завода, что возле Крестов, их родины и вотчины.
Она расплакалась (матом же) от обиды, взяла такси на свои скудные денежки и там, в теплом спертом воздухе такси, с головой ушла в свое одиночество, избранничество и возвышенность.
Но надолго ей уйти не удалось, потому что водитель, этот смерд и карлик духа, не давал ей дышать - своими миазмами он вырвал ее с высоких эмпирей, опустил на землю грязными намеками и предложениями "проветрицца". Канешнаже, он был обложен мастерски и всю дорогу потом молчал, насвистывая неприличные мотивы типа: " была я иституткой и шыла гладью..."
Дома Инессу ждал малыш Федериго - Гарсию Лорку, Шопена и Феллини она почитала за гениев всех времен и народов. Заботливая мать тут же начала распечатывать пакетики из Елисеевского...набитая продуктовая сумка невыносимо и пошло ваняла всеми ее попутчиками.
Последним из утробы мешка был вынут пакетик с рокфором, который моя утонченная подруга почитала за лакомство.
Страшная правда расцвела взрывом в ее мозгу...
Я-то уже на середине ее рассказа начала прозревать, я ведь знала о ее вкусах.
Рокфор - это было, есть и будет моим недосягаемым монбланом в бесконечном походе за утонченностью манер, я никогда не смогу приблизицца к этим вершинам! Я хотела ей намекнуть еще посреди повести, что русский народ в транспорте не виноват, но не могла - у меня был приступ дикого хохота, и потом, я ж ее обожала и не могла так разочаровать, сказавши, что каждый носит в себе свой рокфор, которым ему воняют окружающие, а инородцы - ососбо, не зря ж ее называли обидными словами именно про ванючую жыдовку, что ж еще придет в голову русскому человеку в состоянии брейн сторм?! Да я тогда и не умела понимать этих вещей- в здоровом теле был исключительно здоровый интернациональный дух.
Но вот щас я понимаю, КАК все это симптоматично, показательно и чертовски полезно - придти домой после неподъемных трудов по распространению культуры-мультуры и распаковать свой собственный мешок - и там ОБЯЗАТЕЛЬНО будет лежать и ванять личный кусок рокфора, создающий такую доверительную атмосферу общения с инородными незнакомцами...
отпечатано постоксероксом Оригинал поста
Мемория дамохозяйки, стам бабы мешек-байт
Очень я люблю культурных и утонченных людей, всегда к ним тянулась, особо в ранней юности.
Ну вот, значить, была я студенткой лет 18-19 и была у нас молодая и очень красивая преподавательница на кафедре истории искусств.
Мне удалось ее склеить для личного использования с целью написания рефератов, но мы сильно подружились.
Была она чрезвычайно породистой дамочкой со внешностью в духе портретов Гейнсборо - очень высокий чистый лоб с острым мысом волос( я такой формы зароста больше никогда не видела!), шевелюра была просто невероятная: огромные пышные кудри золотистого цвета, все это великолепие облаком стояло вокруг головы на изячнейшей шее - карочи, дама была исключительно хороша и звали ее Инесса Пантелеймоновна Березкина, не больше и не меньше.
Для меня в этом имени слилось и отозвалось - я считала ее образцом женственности, примером для подражания и настоящим воплощением эпохи рококо. Пачиму-то тогда мне так хотелось щитать.
При этом всем, она курила с длинного мундштука как и моя бабуля, тоже эталон хороших манер. А еще Инесса красиво говорила матом очень нежным голосом - ваще улет и апофигоз! Мне она казалась эталоном зрелой дамы, я даже обещала себе, что годам к 30 тоже достигну такого пилотажа, только нада над собой неустанно трудицца, патамушта ничего не возникает ниоткуда и без труда не вытащишь.
После занятий все любили кучковацца в нескольких кафешках в окрестностях института, туда же приходили и ребята из театрального и ваще всякая багемная молодь, некоторые из нас уже звучали...славные времена были.
Однажды, уже попрощамшись и разъехамшись по домам, Инесса пошла по магазинам за жрачкой - у нее был малыш и его нянькала соседка. Она была дамой во всех смыслах, и питалась из Елисеевского, как и положено питерским интеллигенткам нескольких поколений из недобитых настоящих русских аристократов.
Дома мне был звонок по телефону - там Инесса рыдала мне в трубку матом о своем нравственном падении. Она села в свой троллейбус и задумалась о чем-то экзистенциальном, но сосед по сидению безбожно ванял носками. Она сдерживала себя, сколько могла и почти ничего ему не сказала о гигиене ног в общественных местах, почти ничего! Но он ее оскорбил по-всякому не только нестерпимой вонью, но и словесно, назвав ЕЕ ванючей жыдовкой, которой она не являлась, вот же скотина! Но пересел от нее куда-то. На его место нырнула каката тетка с кутулями, она была стара и неопрятна и отвратительно ваняла всем, чем только можно.
Инесса понимала, что не все могут себе позволить быть искусствоведами, кто-то должен и на заводах работать. Поэтому она заверила тетку, что понимает ее трудности быта, но женщина все ж должна всегда оставацца женщиной и хоть иногда менять белье...Ей было немедленно вцеплено в волосы, ударено по ланитам и выпихнуто из троллейбуса под улюлюканье злобной толпы пролетариев Металлического завода, что возле Крестов, их родины и вотчины.
Она расплакалась (матом же) от обиды, взяла такси на свои скудные денежки и там, в теплом спертом воздухе такси, с головой ушла в свое одиночество, избранничество и возвышенность.
Но надолго ей уйти не удалось, потому что водитель, этот смерд и карлик духа, не давал ей дышать - своими миазмами он вырвал ее с высоких эмпирей, опустил на землю грязными намеками и предложениями "проветрицца". Канешнаже, он был обложен мастерски и всю дорогу потом молчал, насвистывая неприличные мотивы типа: " была я иституткой и шыла гладью..."
Дома Инессу ждал малыш Федериго - Гарсию Лорку, Шопена и Феллини она почитала за гениев всех времен и народов. Заботливая мать тут же начала распечатывать пакетики из Елисеевского...набитая продуктовая сумка невыносимо и пошло ваняла всеми ее попутчиками.
Последним из утробы мешка был вынут пакетик с рокфором, который моя утонченная подруга почитала за лакомство.
Страшная правда расцвела взрывом в ее мозгу...
Я-то уже на середине ее рассказа начала прозревать, я ведь знала о ее вкусах.
Рокфор - это было, есть и будет моим недосягаемым монбланом в бесконечном походе за утонченностью манер, я никогда не смогу приблизицца к этим вершинам! Я хотела ей намекнуть еще посреди повести, что русский народ в транспорте не виноват, но не могла - у меня был приступ дикого хохота, и потом, я ж ее обожала и не могла так разочаровать, сказавши, что каждый носит в себе свой рокфор, которым ему воняют окружающие, а инородцы - ососбо, не зря ж ее называли обидными словами именно про ванючую жыдовку, что ж еще придет в голову русскому человеку в состоянии брейн сторм?! Да я тогда и не умела понимать этих вещей- в здоровом теле был исключительно здоровый интернациональный дух.
Но вот щас я понимаю, КАК все это симптоматично, показательно и чертовски полезно - придти домой после неподъемных трудов по распространению культуры-мультуры и распаковать свой собственный мешок - и там ОБЯЗАТЕЛЬНО будет лежать и ванять личный кусок рокфора, создающий такую доверительную атмосферу общения с инородными незнакомцами...
отпечатано постоксероксом Оригинал поста