ProСало и друзей.
В моем детстве не было сотовых, а чипсы Lays появились, когда мне было двенадцать лет.
Колбаса стоила дорого, да и до ближайшего магазина можно было идти минут тридцать.
Мы делали конфеты из жженого сахара и воды, смешивали магний с серой от спичек, чтобы получились "бомбочки", заливали водой карбид и много чего еще, странного, но необычайно привлекательного.
В последний месяц, заходя на рынок по воскресеньям, я заглядываюсь на куски сала.
Что удивительно, но сала на рынке много.
Есть обычное белое, есть "сало по-венгерски со пециями", есть с черным перцем, зирой и кориандром, есть и копченое.
Вчера, не удержалась, и купила небольшой кусочек копченого сала.
В моем детстве именно такое сало было самым вкусным и редким.
Его готовили наши соседи в домашней коптильне.
На дно небольшого железного ящика укладывались сухие веточки вишни, после чего закрывалось специальным поддоном.
Сало развешивалось на крючки.
Весь подъезд был в курсе, когда дядя Толя коптил сало.
Воздух разносил по улице дразнящий аромат.
Под любым предлогом я старалась зайти к своему соседу Димке, надеясь, что сало уже готово.
Коричнево-черные брусочки лежали на блюде, покрываясь испариной.
"Пусть остынет, потом надо будет его подморозить", - серьезно объяснял дядя Толя.
Однажды, мы с Димкой решили пойти в лес.
Тетя Таня тоненько нарезала квадратики копченого сала и раскладывала их на черном хлебе.
Завернув в бумагу, протянула Димке.
Бутерброды были съедены до того, как нам удалось развести костер.
Еды больше не было, огонь потрескивал.
Мы сидели, не зная, чем себя занять.
"Давай, играть в пожарных?!" - зачем-то предложила я.
Мы стали поджигать лес и тушить его, затаптывая пламя ногами.
Раз потушили, второй, третий.
Игра быстро заканчивалась и казалась слишком простой.
В очередной раз, когда я собиралась тушить траву, Димка остановил меня.
"Подожди, пусть побольше разгорится", - с умным видом сказал он.
Воды у нас с собой не было, как две бешеные собаки, мы бегали по лесу и тушили расползающееся пламя.
Топали кроссовками, прыгали, засыпали влажной землей.
Огонь мы потушили.
Сердце стучало в ушах.
От затаптывания пламени, у меня отвалилась подошва кроссовок.
Она просто вывалилась.
Ничего страшного, мои кроссовки были старые, с заломами и трещинами.
Мы долго смотрели на ноги Димки.
Было страшно и смешно одновременно.
Он пошел в новых, только недавно купленных кроссовках.
Подошва на них расплавилась и превратилась в блины.
Димка смотрел молча, чуть не плача, на то, как теперь выглядели его кроссовки.
Он, как будто, стоял на ракетках для пин-понга.
"Блин, мамка меня убьет", - грустно произнес он.
Назад мы возвращались молчаливые и задумчивые.
Я шла по асфальту в махровых носках, понимая, что их тоже придется выкинуть.
Мы поднялись на наш четвертый этаж.
Грязные, с черными разводами на лицах, мы стояли на площадке.
Квартиры рядом - Димка жил в 33ей, а я - в 34ой.
"Давай, на счет три", - попросил он.
Мы постучали в двери одновременно.
Мама смотрела на меня как на что-то ужасное и отвратительное.
"Диииииима!" - раздавался крик тети Тани.
В двадцать втором году умерла моя мама, родители Димки ушли в тот же год, друг за другом.
Мы теперь взрослые и серьезные.
У меня - дочь, у Димки - трое детей.
Он построил свой дом, о котором долго-долго мечтал.
У меня не осталось контакта Димки.
Иногда так хочется написать, позвонить, поговорить со своим другом из детства.
А потом, потом я, вдруг, понимаю, что теперь это другие истории, другие жизни.
Решившись, я покупаю на рынке кусочек копченого сала, свежий ржаной хлеб и иду домой.
"Надо подморозить", - вспоминаю слова дяди Толи и убираю коричневый брусок в морозилку.
Бутерброд с салом, точно такой же вкусный, как много лет назад.
Я вспоминаю наш поход в лес, уставшее лицо тети Тани, нарезающей квадратики сала....
Сколько приятных моментов мы провели вместе.
Наши квартиры находились рядом.
Димка жил в 33ей, а я - в 34ой.
