Как я ругалась в больнице
Я не люблю, когда мной помыкают.
Если со мной по хорошему, из меня можно вить веревки. Но если я где-то учую насилие, дохлый номер.
В палате лежала дама моего возраста. Очень активно-агрессивная. Это у нее в первую очередь все "дебилы и идиоты", "никто ничего не делает" и "разворовали все лекарства". Ну и под влияние этой агрессивной активности кое-кто попадал. Она громко и требовательно учила санитарок, как правильно менять памперсы, медсестер, как ставить капельницы и какие давать лекарства. На врачах ее слегка стопорило, тон менялся на льстиво-заискивающий, покуда те находились в палате, но уж "за глаза" она отыгрывалась. "Сокамерницы" молчаливо, а иногда и не совсем молчаливо, с ней соглашались.
Первые два дня мне было ни до чего, я целиком и полностью сконцентрировалась на том, что мне обязательно надо поправиться, вот прям обязательно. И я поправлюсь. Я так настойчиво внушала себе эту мысль, что, наверное, в какой-то степени это сработало:)
К концу вторых суток мне чуть полегчало. И тут я поняла, что в палате царит натуральный террор. Постоянный ор, какие-то бесконечные приказы и понукания (типа - закрой дверь или окно, позови санитарку, не пей таблетки, пей таблетки, принеси мне кипяток, унеси мое масло в холодильник и прочая). И начиналось это с пяти утра. Еще полдня я присматривалась. В палате было три лежачих совсем, одна едва доползающая до туалета, эта дама - вполне бодрая и не знающая куда бы свою энергию направить, и я. Трезво оценив обстановку, я поняла, что делать я могу немного, и тогда, когда есть силы. Например, возить "мою" бабулю в туалет. Помогать раздавать лежачим еду. Поправить кислородную маску. Принести лежачим же кипятка. Ну, короче совсем мелочи. И сразу четко, но спокойно это озвучила. Попытки помыкать мной были, но я пресекала их быстро и аккуратно.
Первый раз всерьез сцепились мы в "климатическом вопросе". Началась жара. Дышать в палате стало нечем. Сквозняк тоже плохо. Надо искать компромисс. 5 человек готовы прикрыться, защититься от сквозняка и все-таки как-то дышать, проветривать палату. Дама оказалась из ярых антисквознячников и безапелляционно заявила: "Или форточка или дверь в палату". Все придушено молчали. И я тогда (в тот момент все еще спокойно) сказала: "Л., пять человек задыхаются, давай попробуем дверь оставить чуть приоткрытой. Давай попросим у санитарки дополнительное одеяло для тебя. Давай будем делать это хотя бы периодически. Дышать тяжело!". Она набросилась на меня, точно я хочу ее смерти, но тут неожиданно я получила подкрепление от ее соседки, которая до того с ней всегда соглашалась. Оказалось, что компромисс возможен. Я добросовестно выполняла роль швейцара открывая и закрывая двери (все-таки самочувствие у меня было получше, чем у прочих, к тому времени).
А потом, еще через день, упомянутой даме стало немного хуже - упала сатурация до 92. И понеслось... По 10-15 раз вызов и без того замордованной медсестры. Гонять санитарок, как я поняла, для нее был особый кайф. Рыдания, истерики, бесконечные телефонные разговоры по громкой связи, опять же с истериками и рыданиями, требование судна, воды, поправить кислород (хотя как только кислород поднимал сатурацию до приемлемой, она тут же начинала гулять по палате и во все совать нос). Все тут просто в санатории пришли отдохнуть, а она при смерти. Мной она помыкать уже не пыталась, я четко дала ей понять, что то, что могу - сделаю, но дёргать меня каждые десять минут не позволю. Но когда она начала истерически требовать у новенькой женщины (лежащей на кислороде) в реально плохом состоянии, чтоб та не то открыла, не то закрыла форточку... Я не выдержала.
Мне стыдно за мой монолог, но не сдержалась, простите.
Я умею говорить противным "металлическим" голосом, повышая его при необходимости. И это умение пришлось применить. Суть моей речи была следующая:
- Здесь не рынок и не барахолка. Значит, соблюдаем тишину. Это раз. Никаких громких разговоров, в том числе по телефону. Людям нужен покой.
- И барынь тут нет. И слуг нет. Командовать и помыкать людьми я не позволю. Это два.
- И, наконец третье - как не стыдно взрослой бабе так распускаться и так себя вести, истерить, орать, быть в каждой бочке затычкой, что за срам? Мы не на концерте и обойдемся без театра.
Она что-то попыталась возразить, но я добавив металла заявила:
- А если подобное повторится - пишу заявление главврачу, и полетишь, дорогая, домой, гонять мужа. Выпнут, как миленькую, за нарушение внутреннего распорядка.
В палате во время моего монолога стояла мертвая тишина. Вот просто мертвая.
Результат был, да. Два дня, целых два дня было тихо. Почти без рыданий и истерик. Почти без дерганья медперсонала. Она, конечно, бубнила что-то без конца в телефон, пыталась указывать кому когда и что делать из сопалатниц (кроме меня, разумеется), но тихо, как бы тайком.
А еще через день меня выписали.
Что уж там будет дальше - сказать трудно. Но до чего неприятно, когда попадается вот такая вздорная баба. И самое мне непонятное - почему она подламывает под себя если не всех, то многих? Почему никто не хочет дать отпор? Связываться не хотят? А я хочу? Но ведь реально всем стало лучше. Почему же тогда?
А еще был забавный итог - когда перед выпиской меня повела санитарочка на КТ, она испуганным шепотом спросила: "Говорят, вам удалось усмирить Л.? Но как? Она же всех тут за... замучила, в общем." Я хитро улыбнулась и сказала, что Л. сама почувствовала, что надо как-то меняться:)) Девочка недоверчиво покачала головой: "Ага, как же..."
Если со мной по хорошему, из меня можно вить веревки. Но если я где-то учую насилие, дохлый номер.
В палате лежала дама моего возраста. Очень активно-агрессивная. Это у нее в первую очередь все "дебилы и идиоты", "никто ничего не делает" и "разворовали все лекарства". Ну и под влияние этой агрессивной активности кое-кто попадал. Она громко и требовательно учила санитарок, как правильно менять памперсы, медсестер, как ставить капельницы и какие давать лекарства. На врачах ее слегка стопорило, тон менялся на льстиво-заискивающий, покуда те находились в палате, но уж "за глаза" она отыгрывалась. "Сокамерницы" молчаливо, а иногда и не совсем молчаливо, с ней соглашались.
Первые два дня мне было ни до чего, я целиком и полностью сконцентрировалась на том, что мне обязательно надо поправиться, вот прям обязательно. И я поправлюсь. Я так настойчиво внушала себе эту мысль, что, наверное, в какой-то степени это сработало:)
К концу вторых суток мне чуть полегчало. И тут я поняла, что в палате царит натуральный террор. Постоянный ор, какие-то бесконечные приказы и понукания (типа - закрой дверь или окно, позови санитарку, не пей таблетки, пей таблетки, принеси мне кипяток, унеси мое масло в холодильник и прочая). И начиналось это с пяти утра. Еще полдня я присматривалась. В палате было три лежачих совсем, одна едва доползающая до туалета, эта дама - вполне бодрая и не знающая куда бы свою энергию направить, и я. Трезво оценив обстановку, я поняла, что делать я могу немного, и тогда, когда есть силы. Например, возить "мою" бабулю в туалет. Помогать раздавать лежачим еду. Поправить кислородную маску. Принести лежачим же кипятка. Ну, короче совсем мелочи. И сразу четко, но спокойно это озвучила. Попытки помыкать мной были, но я пресекала их быстро и аккуратно.
Первый раз всерьез сцепились мы в "климатическом вопросе". Началась жара. Дышать в палате стало нечем. Сквозняк тоже плохо. Надо искать компромисс. 5 человек готовы прикрыться, защититься от сквозняка и все-таки как-то дышать, проветривать палату. Дама оказалась из ярых антисквознячников и безапелляционно заявила: "Или форточка или дверь в палату". Все придушено молчали. И я тогда (в тот момент все еще спокойно) сказала: "Л., пять человек задыхаются, давай попробуем дверь оставить чуть приоткрытой. Давай попросим у санитарки дополнительное одеяло для тебя. Давай будем делать это хотя бы периодически. Дышать тяжело!". Она набросилась на меня, точно я хочу ее смерти, но тут неожиданно я получила подкрепление от ее соседки, которая до того с ней всегда соглашалась. Оказалось, что компромисс возможен. Я добросовестно выполняла роль швейцара открывая и закрывая двери (все-таки самочувствие у меня было получше, чем у прочих, к тому времени).
А потом, еще через день, упомянутой даме стало немного хуже - упала сатурация до 92. И понеслось... По 10-15 раз вызов и без того замордованной медсестры. Гонять санитарок, как я поняла, для нее был особый кайф. Рыдания, истерики, бесконечные телефонные разговоры по громкой связи, опять же с истериками и рыданиями, требование судна, воды, поправить кислород (хотя как только кислород поднимал сатурацию до приемлемой, она тут же начинала гулять по палате и во все совать нос). Все тут просто в санатории пришли отдохнуть, а она при смерти. Мной она помыкать уже не пыталась, я четко дала ей понять, что то, что могу - сделаю, но дёргать меня каждые десять минут не позволю. Но когда она начала истерически требовать у новенькой женщины (лежащей на кислороде) в реально плохом состоянии, чтоб та не то открыла, не то закрыла форточку... Я не выдержала.
Мне стыдно за мой монолог, но не сдержалась, простите.
Я умею говорить противным "металлическим" голосом, повышая его при необходимости. И это умение пришлось применить. Суть моей речи была следующая:
- Здесь не рынок и не барахолка. Значит, соблюдаем тишину. Это раз. Никаких громких разговоров, в том числе по телефону. Людям нужен покой.
- И барынь тут нет. И слуг нет. Командовать и помыкать людьми я не позволю. Это два.
- И, наконец третье - как не стыдно взрослой бабе так распускаться и так себя вести, истерить, орать, быть в каждой бочке затычкой, что за срам? Мы не на концерте и обойдемся без театра.
Она что-то попыталась возразить, но я добавив металла заявила:
- А если подобное повторится - пишу заявление главврачу, и полетишь, дорогая, домой, гонять мужа. Выпнут, как миленькую, за нарушение внутреннего распорядка.
В палате во время моего монолога стояла мертвая тишина. Вот просто мертвая.
Результат был, да. Два дня, целых два дня было тихо. Почти без рыданий и истерик. Почти без дерганья медперсонала. Она, конечно, бубнила что-то без конца в телефон, пыталась указывать кому когда и что делать из сопалатниц (кроме меня, разумеется), но тихо, как бы тайком.
А еще через день меня выписали.
Что уж там будет дальше - сказать трудно. Но до чего неприятно, когда попадается вот такая вздорная баба. И самое мне непонятное - почему она подламывает под себя если не всех, то многих? Почему никто не хочет дать отпор? Связываться не хотят? А я хочу? Но ведь реально всем стало лучше. Почему же тогда?
А еще был забавный итог - когда перед выпиской меня повела санитарочка на КТ, она испуганным шепотом спросила: "Говорят, вам удалось усмирить Л.? Но как? Она же всех тут за... замучила, в общем." Я хитро улыбнулась и сказала, что Л. сама почувствовала, что надо как-то меняться:)) Девочка недоверчиво покачала головой: "Ага, как же..."