О тех, кто ходит налево
Среди язычников есть свои сатанисты.
Это своего рода «левый уклон» скандинавских родноверов асатру. Слово «асатру» переводится как «почитание асов», и эти люди в меру своих сил и способностей реконструируют дохристианскую религию северных германцев.
Но не все. Некоторые из них почитают именно тех существ, которых германцы боялись и считали злыми - великанов, троллей и тому подобных.
Этих чудовищ они совокупно именуют рёкками, а свою веру, соответственно, рёккатру.
На вершине их пантеона стоит, естественно, Локи - бог, которого скандинавы регулярно поминали в историях, но не строили ему святилищ и вообще никак не поклонялись. А кто же ещё, если вспомнить, что он сожительствовал с ведьмами и великаншами, и его дети - самые чудовищные из всех чудовищ, которым предначертано принести конец миру и смерть богам?
Тут, конечно, невольно вспоминаешь Честертона - одну из мыслей, которые он высказал в «Вечном человеке».
«Они полагают, что предельная из всех вещей - страх, и что в самом сердце мира царит зло. Поэтому они верят, что смерть сильнее жизни, и мёртвое должно быть сильнее живого».
Во времена Честертона эта вера ещё не имела своего названия. В наше время она его получила - её приверженцы называют себя антикосмистами.
Эти люди, как и многие другие, путают доброту и слабость. Их завораживает слепая, хаотическая, разрушительная сила, не ведающая никаких ограничений. Великаны и чудовища кажутся им несравненно более могучими и свободными, чем боги и ангелы.
В мифах монстры неизбежно терпят поражение - ну так это не более чем пропаганда. Самозваному добру никогда не победить хаос и смерть, ибо Тьма есть начало и конец.
Соответственно, когда антикосмист думает о Боге, ему предстаёт предельное, безграничное Чудовище - нечто вроде лавкрафтовского Азатота. Не зря многие называют Азатота верховным богом и даже творцом мира «Мифов Ктулху» (хотя у Лавкрафта это далеко не так).
У всех антикосмистов есть одна общая характерная черта - контраст между словами и делами. Их риторика возвышенна, пафосна и романтична, а вот сами они почти всегда производят крайне неприятное ощущение: словно бы не только их тела, но и души гниют изнутри.
Тут уже вспоминаешь Льюиса и его афоризм о разнице между вымышленным и реальным злом.
Казалось бы, «обычное» язычество и родилось из стремления выйти за пределы христианства, найти себе новых богов, живых и близких.
Казалось бы, эти боги и есть силы хаоса, заключённые в образы, с которыми уже можно нормально взаимодействовать. Вместо слепого разрушения они несут обновление, созидание и жизнь.
Казалось бы, в традиционной магии есть методы, позволяющие даже к силам внешней тьмы обращаться так, чтобы они не причинили тебе вреда.
Казалось бы, и самые откровенно антикосмические религии могут со временем отрастить человеческое лицо и стать совместимыми с жизнью - вспомнить хоть культ Шивы и Кали в современной Индии. Им ведь и вполне вменяемые люди поклоняются.
То есть если хочешь - полно тебе нормальных вариантов.
А вот поди ж ты.
Это своего рода «левый уклон» скандинавских родноверов асатру. Слово «асатру» переводится как «почитание асов», и эти люди в меру своих сил и способностей реконструируют дохристианскую религию северных германцев.
Но не все. Некоторые из них почитают именно тех существ, которых германцы боялись и считали злыми - великанов, троллей и тому подобных.
Этих чудовищ они совокупно именуют рёкками, а свою веру, соответственно, рёккатру.
На вершине их пантеона стоит, естественно, Локи - бог, которого скандинавы регулярно поминали в историях, но не строили ему святилищ и вообще никак не поклонялись. А кто же ещё, если вспомнить, что он сожительствовал с ведьмами и великаншами, и его дети - самые чудовищные из всех чудовищ, которым предначертано принести конец миру и смерть богам?
Тут, конечно, невольно вспоминаешь Честертона - одну из мыслей, которые он высказал в «Вечном человеке».
«Они полагают, что предельная из всех вещей - страх, и что в самом сердце мира царит зло. Поэтому они верят, что смерть сильнее жизни, и мёртвое должно быть сильнее живого».
Во времена Честертона эта вера ещё не имела своего названия. В наше время она его получила - её приверженцы называют себя антикосмистами.
Эти люди, как и многие другие, путают доброту и слабость. Их завораживает слепая, хаотическая, разрушительная сила, не ведающая никаких ограничений. Великаны и чудовища кажутся им несравненно более могучими и свободными, чем боги и ангелы.
В мифах монстры неизбежно терпят поражение - ну так это не более чем пропаганда. Самозваному добру никогда не победить хаос и смерть, ибо Тьма есть начало и конец.
Соответственно, когда антикосмист думает о Боге, ему предстаёт предельное, безграничное Чудовище - нечто вроде лавкрафтовского Азатота. Не зря многие называют Азатота верховным богом и даже творцом мира «Мифов Ктулху» (хотя у Лавкрафта это далеко не так).
У всех антикосмистов есть одна общая характерная черта - контраст между словами и делами. Их риторика возвышенна, пафосна и романтична, а вот сами они почти всегда производят крайне неприятное ощущение: словно бы не только их тела, но и души гниют изнутри.
Тут уже вспоминаешь Льюиса и его афоризм о разнице между вымышленным и реальным злом.
Казалось бы, «обычное» язычество и родилось из стремления выйти за пределы христианства, найти себе новых богов, живых и близких.
Казалось бы, эти боги и есть силы хаоса, заключённые в образы, с которыми уже можно нормально взаимодействовать. Вместо слепого разрушения они несут обновление, созидание и жизнь.
Казалось бы, в традиционной магии есть методы, позволяющие даже к силам внешней тьмы обращаться так, чтобы они не причинили тебе вреда.
Казалось бы, и самые откровенно антикосмические религии могут со временем отрастить человеческое лицо и стать совместимыми с жизнью - вспомнить хоть культ Шивы и Кали в современной Индии. Им ведь и вполне вменяемые люди поклоняются.
То есть если хочешь - полно тебе нормальных вариантов.
А вот поди ж ты.