Политкорректность и главный миф научного атеизма
Мне часто приходится спорить с идеологическими оппонентами. Но иногда полезно поспорить и с теми, с кем в некоторых отношениях стоишь на одной стороне.
Сегодня, например, мы обсудим статью Сергея Худиева «Политкорректность и главный миф научного атеизма». Статья, на мой взгляд, правильная и полезная, и тем обиднее, что в ней столько очевидных слабых мест, за которые может ухватиться апологет того самого научного атеизма.
Вот, на мой взгляд, главное в статье:
Ключевым для «научного атеизма» - и, шире, либерализма вообще - является миф о конфликте науки и религии. Наука, воодушевлённая высокими идеалами стремления к познанию и интеллектуальной честности, ведёт человечество к всё более светлому будущему, побеждает болезни, отправляет человека в космос - в то время, как религия (и, конкретно, христианство) ей в этом мешает, пытаясь навязать всем нелепые и давно опровергнутые средневековые представления. Страшные религиозные фанатики хотят навязать всем режим «христианского талибана» и загнать учёных в подполье. Необходимо мужественно противостоять наступлению клерикалов на разум и науку, потому что, как только смогут, они угасят свет знания. Сегодня лезут в ВУЗы с теологией, а завтра заставят учить, что небо твёрдое.
И вот происходящее подрывает этот миф, по крайней мере, в трёх отношениях.
Во-первых, нам настоятельно напоминают, что некоторое время назад расизм был научным консенсусом - признанные учёные измеряли черепа и рассуждали о том, что смешение рас ведет к вырождению. Как научно обоснованной была и евгеника - ряд практик, направленных на улучшение качества человеческой популяции, в том числе принудительная стерилизация тех, чья наследственность была сочтена «плохой» - причем, преимущественно, цветных.
Наука может ошибаться - причем не только отдельные учёные, но и научное сообщество в целом. Это очевидный факт, который большинство учёных спокойно принимает. Но его трудно принять в рамках мифологии «борьбы науки и религии», поскольку наука в ней видится как неоспоримый источник истины и добра, который противостоит злу и заблуждению в лице религии. И тут оказывается, что великие учёные были фундаментально неправы со своим расизмом и евгеникой - а религиозный фанатик Честертон, который эту самую евгенику энергично обличал, оказался прав.
Опять-таки, собственно учёные спокойно согласятся, что наука движется сложным, иногда извилистым путём, и она не озаряет нас светом абсолютной истины, но часто идёт на ощупь. Но для мифа о борьбе (хорошей) науки с (плохой) религией это удар.
Во-вторых, великие учёные - вовсе не обязательно нравственно привлекательные люди, и в истории науки можно найти немало примеров человеческого греха и зла. Учёные намеренно заражали сифилисом цветных бедняков, чтобы наблюдать за ходом течения болезни, или использовали темнокожих рабынь для отработки хирургических манипуляций.
Как, впрочем, примеры греха и зла можно найти и в любой области человеческой деятельности. Но это подрывает один из любимых видов риторики «научных атеистов» - указание на зло, легендарное или реальное, совершённое от имени религии. Если злодейства, совершенные учёными, причем именно в ходе занятий наукой, от имени науки, и опираясь на авторитет науки, не разрушают авторитет науки в целом, то почему они должны разрушать авторитет веры?
В-третьих, кошмары, преследующие научных атеистов, сбылись - явились фанатики, которые, не интересуясь внутренними принципами и методами самой науки, подчиняют её своим верованиям. Но это - ни в малейшей степени не религиозные фанатики. Героическая борьба с религией оказалась бессмысленной, мощные риторические укрепления, которые были возведены против «религиозного мракобесия», никто не атакует. Никто не требует, чтобы научные учреждения бросили все исследования и занялись преодолением антихристианских предрассудков в своей среде. Никто не вводит квоты, согласно которым какую-то часть сотрудников НИИ непременно должны составлять благочестивые христиане. Никто не требует сносить памятники учёным, допускавшим антирелигиозные высказывания - и удалять их имена из названий университетов. Теоретически можно было бы припомнить преступления атеистических режимов, да и нынешние притеснения христиан в различных странах, потребовать от атеистов платить и каяться, каяться и платить. Но Церковь не делает ничего подобного.
В наступление на науку пошли «культурные марксисты» - сначала с идеологией ЛГБТ, когда ученым объясняли, какие именно результаты исследований они должны получать, а какие являются «гомофобными» или «трансфобными», теперь - с «борьбой с расизмом».
По-настоящему враждебной науке оказалась не религия, а - как и следовало ожидать - тоталитарная светская идеология. Не в первый раз - мы можем вспомнить «арийскую физику» или «мичуринскую биологию» Академика Лысенко.
Говорят, вначале нужно похвалить, а затем уже поругать. Мы сделаем наоборот и начнём с критики.
Главная слабость тут очевидна. Поклонники науки считают её не абсолютной истиной, а единственным путём к истине. Наука постоянно пересматривает свои взгляды, соотносит их с опытом, готова отменить любую догму, если она окажется неправильной, и так постоянно и неуклонно движется к лучшему пониманию мира.
Таким образом, никакие ошибочные взгляды учёных прошлого не могут служить аргументом против мифа. Ведь уже то, что современные учёные спокойно признают эти взгляды ошибочными, как раз и свидетельствует, что наука продвинулась вперёд и стала совершеннее.
Аналогично, поклонники науки вовсе не считают все религии полным и абсолютным заблуждением. Они утверждают, что в религии не существует способа отличить истинные представления от ложных, поскольку все они освящены традицией и не подлежат пересмотру. Это не мешает верующим оказываться время от времени правыми по каким-то вопросам - в том числе и тем, в которых заблуждаются современные им учёные.
Оба этих догмата - о принципиальной изменчивости научных представлений, ведущих к всё более и более правильным знаниям, и принципиальной неизменяемости религиозных - представляют собой чистейшей воды wishful thinking, выдачу желаемого за действительное.
Чтобы понять, почему они ошибочны, придётся вначале разбираться, что такое научная парадигма - и шире, что такое язык описания мира и как он соотносится с картиной мира. Придётся выяснять, что такое несоизмеримость парадигм и почему из неё следует невозможность линейного прогресса и асимптотического приближения к истине. Придётся, в конце концов, всерьёз изучать, что в разных религиях - хотя бы в том же христианстве - менялось с веками, а что оставалось неизменным, и почему.
Но излагая свои взгляды такими словами, Сергей Худиев подставился под удар. Уж кто-кто, а Панчин, с которым он заочно полемизирует, точно не упустил бы случая такой удар нанести.
Теперь о том, что здесь хорошо.
Действительно, нельзя выносить суждения об учении, оперируя примерами добра или зла, совершённого его приверженцами - особенно зла. Поступки совершают не учения, не вероисповедания, а люди.
Это не наука травила Вавилова и ставила эксперименты на неграх. Это не христианство жгло еретиков и объявляло индейцев животными. Это не ислам взрывает «неверных» и устанавливает свирепые диктатуры. Всё это делают люди, которые считают свои дела полностью совместимыми с наукой, христианством, исламом, и полагают, что поступают правильно.
Можно рассуждать, какие особенности учения повлияли на то, что его оказалось так легко использовать для оправдания злодейств. Но и тут наука окажется ничем не лучше любой религии. Принцип беспристрастности, отстранённого изучения мира уже сам по себе способен сделать учёного аморальным. С точки зрения науки, имеет значение только то, насколько методологически корректно поставлен эксперимент, а не то, сколько страданий он приносит подопытным и пойдёт ли на пользу людям полученное знание.
Научная этика не является частью науки. Это искусственные ограничения, наложенные извне - законом, религией, светской моралью, здравым смыслом - и заметно уменьшающие возможности учёного. Множество открытий, сделавших мир лучше, состоялось лишь потому, что какого-то из этих ограничений (уже или ещё) не существовало. И в то же время наука, полностью освобождённая от них, принесла бы человечеству куда больше вреда, чем пользы.
И основная, на мой взгляд, здесь мысль - что и во времена инквизиции, и сейчас главным врагом науки остаётся не религия, а всеобъемлющая, принятая государством и поддержанная обществом идеология. Взгляд на мир и способ существования, объявленный единственно правильным и единственно допустимым.
Обманываться не стоит - если христианство вдруг опять, как встарь, ляжет в основу такой идеологии, партиархи и митрозамполиты точно так же будут ограничивать учёных и диктовать им, какие исследования следует проводить и какие результаты получать. Особенно у нас в России, где уже понемногу идёт движение в этом направлении.
Но религия тут ни при чём. Религия по своей природе не обязана становиться всеобъемлющей идеологией и спокойно может существовать в самых разных формах. Идеология же может быть религиозной, может быть светской, может строиться на каких угодно принципах. Её подход и методы от этого не изменятся.
Сейчас это просто особенно заметно.
Сегодня, например, мы обсудим статью Сергея Худиева «Политкорректность и главный миф научного атеизма». Статья, на мой взгляд, правильная и полезная, и тем обиднее, что в ней столько очевидных слабых мест, за которые может ухватиться апологет того самого научного атеизма.
Вот, на мой взгляд, главное в статье:
Ключевым для «научного атеизма» - и, шире, либерализма вообще - является миф о конфликте науки и религии. Наука, воодушевлённая высокими идеалами стремления к познанию и интеллектуальной честности, ведёт человечество к всё более светлому будущему, побеждает болезни, отправляет человека в космос - в то время, как религия (и, конкретно, христианство) ей в этом мешает, пытаясь навязать всем нелепые и давно опровергнутые средневековые представления. Страшные религиозные фанатики хотят навязать всем режим «христианского талибана» и загнать учёных в подполье. Необходимо мужественно противостоять наступлению клерикалов на разум и науку, потому что, как только смогут, они угасят свет знания. Сегодня лезут в ВУЗы с теологией, а завтра заставят учить, что небо твёрдое.
И вот происходящее подрывает этот миф, по крайней мере, в трёх отношениях.
Во-первых, нам настоятельно напоминают, что некоторое время назад расизм был научным консенсусом - признанные учёные измеряли черепа и рассуждали о том, что смешение рас ведет к вырождению. Как научно обоснованной была и евгеника - ряд практик, направленных на улучшение качества человеческой популяции, в том числе принудительная стерилизация тех, чья наследственность была сочтена «плохой» - причем, преимущественно, цветных.
Наука может ошибаться - причем не только отдельные учёные, но и научное сообщество в целом. Это очевидный факт, который большинство учёных спокойно принимает. Но его трудно принять в рамках мифологии «борьбы науки и религии», поскольку наука в ней видится как неоспоримый источник истины и добра, который противостоит злу и заблуждению в лице религии. И тут оказывается, что великие учёные были фундаментально неправы со своим расизмом и евгеникой - а религиозный фанатик Честертон, который эту самую евгенику энергично обличал, оказался прав.
Опять-таки, собственно учёные спокойно согласятся, что наука движется сложным, иногда извилистым путём, и она не озаряет нас светом абсолютной истины, но часто идёт на ощупь. Но для мифа о борьбе (хорошей) науки с (плохой) религией это удар.
Во-вторых, великие учёные - вовсе не обязательно нравственно привлекательные люди, и в истории науки можно найти немало примеров человеческого греха и зла. Учёные намеренно заражали сифилисом цветных бедняков, чтобы наблюдать за ходом течения болезни, или использовали темнокожих рабынь для отработки хирургических манипуляций.
Как, впрочем, примеры греха и зла можно найти и в любой области человеческой деятельности. Но это подрывает один из любимых видов риторики «научных атеистов» - указание на зло, легендарное или реальное, совершённое от имени религии. Если злодейства, совершенные учёными, причем именно в ходе занятий наукой, от имени науки, и опираясь на авторитет науки, не разрушают авторитет науки в целом, то почему они должны разрушать авторитет веры?
В-третьих, кошмары, преследующие научных атеистов, сбылись - явились фанатики, которые, не интересуясь внутренними принципами и методами самой науки, подчиняют её своим верованиям. Но это - ни в малейшей степени не религиозные фанатики. Героическая борьба с религией оказалась бессмысленной, мощные риторические укрепления, которые были возведены против «религиозного мракобесия», никто не атакует. Никто не требует, чтобы научные учреждения бросили все исследования и занялись преодолением антихристианских предрассудков в своей среде. Никто не вводит квоты, согласно которым какую-то часть сотрудников НИИ непременно должны составлять благочестивые христиане. Никто не требует сносить памятники учёным, допускавшим антирелигиозные высказывания - и удалять их имена из названий университетов. Теоретически можно было бы припомнить преступления атеистических режимов, да и нынешние притеснения христиан в различных странах, потребовать от атеистов платить и каяться, каяться и платить. Но Церковь не делает ничего подобного.
В наступление на науку пошли «культурные марксисты» - сначала с идеологией ЛГБТ, когда ученым объясняли, какие именно результаты исследований они должны получать, а какие являются «гомофобными» или «трансфобными», теперь - с «борьбой с расизмом».
По-настоящему враждебной науке оказалась не религия, а - как и следовало ожидать - тоталитарная светская идеология. Не в первый раз - мы можем вспомнить «арийскую физику» или «мичуринскую биологию» Академика Лысенко.
Говорят, вначале нужно похвалить, а затем уже поругать. Мы сделаем наоборот и начнём с критики.
Главная слабость тут очевидна. Поклонники науки считают её не абсолютной истиной, а единственным путём к истине. Наука постоянно пересматривает свои взгляды, соотносит их с опытом, готова отменить любую догму, если она окажется неправильной, и так постоянно и неуклонно движется к лучшему пониманию мира.
Таким образом, никакие ошибочные взгляды учёных прошлого не могут служить аргументом против мифа. Ведь уже то, что современные учёные спокойно признают эти взгляды ошибочными, как раз и свидетельствует, что наука продвинулась вперёд и стала совершеннее.
Аналогично, поклонники науки вовсе не считают все религии полным и абсолютным заблуждением. Они утверждают, что в религии не существует способа отличить истинные представления от ложных, поскольку все они освящены традицией и не подлежат пересмотру. Это не мешает верующим оказываться время от времени правыми по каким-то вопросам - в том числе и тем, в которых заблуждаются современные им учёные.
Оба этих догмата - о принципиальной изменчивости научных представлений, ведущих к всё более и более правильным знаниям, и принципиальной неизменяемости религиозных - представляют собой чистейшей воды wishful thinking, выдачу желаемого за действительное.
Чтобы понять, почему они ошибочны, придётся вначале разбираться, что такое научная парадигма - и шире, что такое язык описания мира и как он соотносится с картиной мира. Придётся выяснять, что такое несоизмеримость парадигм и почему из неё следует невозможность линейного прогресса и асимптотического приближения к истине. Придётся, в конце концов, всерьёз изучать, что в разных религиях - хотя бы в том же христианстве - менялось с веками, а что оставалось неизменным, и почему.
Но излагая свои взгляды такими словами, Сергей Худиев подставился под удар. Уж кто-кто, а Панчин, с которым он заочно полемизирует, точно не упустил бы случая такой удар нанести.
Теперь о том, что здесь хорошо.
Действительно, нельзя выносить суждения об учении, оперируя примерами добра или зла, совершённого его приверженцами - особенно зла. Поступки совершают не учения, не вероисповедания, а люди.
Это не наука травила Вавилова и ставила эксперименты на неграх. Это не христианство жгло еретиков и объявляло индейцев животными. Это не ислам взрывает «неверных» и устанавливает свирепые диктатуры. Всё это делают люди, которые считают свои дела полностью совместимыми с наукой, христианством, исламом, и полагают, что поступают правильно.
Можно рассуждать, какие особенности учения повлияли на то, что его оказалось так легко использовать для оправдания злодейств. Но и тут наука окажется ничем не лучше любой религии. Принцип беспристрастности, отстранённого изучения мира уже сам по себе способен сделать учёного аморальным. С точки зрения науки, имеет значение только то, насколько методологически корректно поставлен эксперимент, а не то, сколько страданий он приносит подопытным и пойдёт ли на пользу людям полученное знание.
Научная этика не является частью науки. Это искусственные ограничения, наложенные извне - законом, религией, светской моралью, здравым смыслом - и заметно уменьшающие возможности учёного. Множество открытий, сделавших мир лучше, состоялось лишь потому, что какого-то из этих ограничений (уже или ещё) не существовало. И в то же время наука, полностью освобождённая от них, принесла бы человечеству куда больше вреда, чем пользы.
И основная, на мой взгляд, здесь мысль - что и во времена инквизиции, и сейчас главным врагом науки остаётся не религия, а всеобъемлющая, принятая государством и поддержанная обществом идеология. Взгляд на мир и способ существования, объявленный единственно правильным и единственно допустимым.
Обманываться не стоит - если христианство вдруг опять, как встарь, ляжет в основу такой идеологии, партиархи и митрозамполиты точно так же будут ограничивать учёных и диктовать им, какие исследования следует проводить и какие результаты получать. Особенно у нас в России, где уже понемногу идёт движение в этом направлении.
Но религия тут ни при чём. Религия по своей природе не обязана становиться всеобъемлющей идеологией и спокойно может существовать в самых разных формах. Идеология же может быть религиозной, может быть светской, может строиться на каких угодно принципах. Её подход и методы от этого не изменятся.
Сейчас это просто особенно заметно.