Письмо в штаты
Вот что вышло у меня в ответ блистательному словоблудию Александра Габриэля
Уже поклонников толпа и гомонит, и рукоплещет,
Великолепию стиха алкая почести воздать,
Лишь я в тональность не попал, не внял, увы, глаголам вещим,
И пукнул, как последний хам, и был не понят, как всегда.
А пристань ломится от тел, пыл поднимается, как тесто,
Хмельным потоком льется эль, и мед, и брага, и елей...
Я с ними быть не захотел, я нагло выпал из контекста,
И чем прекрасней Габриэль - тем я огульнее и злей.
И вот он, пошлый мушаир. Надуты щеки шире Мекки,
И зависть черная шипит, как подколодная змея…
Но, знаешь, наш грошовый мир не станет лучше ни на шекель,
У роз не сточатся шипы, и не убудет воронья.
Всё потому, что предавать не стоит собственного стиля:
Земля у каждого своя, и свой у каждого надлом.
Вон, видишь, сытая Москва в бессильной косности застыла,
А нищий, немощен и пьян, поет
Сырой земле назло.
Уже поклонников толпа и гомонит, и рукоплещет,
Великолепию стиха алкая почести воздать,
Лишь я в тональность не попал, не внял, увы, глаголам вещим,
И пукнул, как последний хам, и был не понят, как всегда.
А пристань ломится от тел, пыл поднимается, как тесто,
Хмельным потоком льется эль, и мед, и брага, и елей...
Я с ними быть не захотел, я нагло выпал из контекста,
И чем прекрасней Габриэль - тем я огульнее и злей.
И вот он, пошлый мушаир. Надуты щеки шире Мекки,
И зависть черная шипит, как подколодная змея…
Но, знаешь, наш грошовый мир не станет лучше ни на шекель,
У роз не сточатся шипы, и не убудет воронья.
Всё потому, что предавать не стоит собственного стиля:
Земля у каждого своя, и свой у каждого надлом.
Вон, видишь, сытая Москва в бессильной косности застыла,
А нищий, немощен и пьян, поет
Сырой земле назло.