Мраморные рыцари. Эдит Несбит
Окончание
- 3 -
Я оставил переднюю дверь незапертой. Что за ночь стояла! Тяжелые, темные тучи курчавыми полосами тянулись через все небо, от горизонта к горизонту. В промежутках между тучами, сковзь белую дымку прьблескивали звезды. По бурному облачному потоку плыл месяц, то выныривая из туч, то снова погружаясь в них. Когда его изменчивый свет озарял на короткое время леса, деревья, казалось, медленно и бесшумно раскачивались в одном ритме с мчащимися облаками в вышине. Странный, сумрачный свет разлился над землей. Призрачное цветение, порождение росы, мороза и звездного сияния, покрывало поля. Я неторопливо прогуливался по саду, наслаждаясь красотой умиротворенной земли и мятущегося неба. Ни один звук не нарушал тишину ночи. Не мчались сквозь траву быстроногие кролики, не щебетали полусонные птицы. И хотя облака стремительно плыли по небу, подгоняющий их ветер не спускался к земле низко настолько, чтобы зашуршать опавшей листвой на лесных тропинках. За лугами, черым силуэтом на фоне неба, виднелась церковная колокольня. Я глядел на колокольню и думал о трех месяцах безмятежного счастья, о моей дорогой жене и ее любящем взоре. О, моя любимая девочка, знала бы ты, какие чудные видения нашей совместной жизни пролетели перед моим мысленным взором в тот миг!
Колокола пробили одиннадцать часов. Как быстро пролетело время! Я собрался было домой, но ночь захватила меня. Я чувствовал, что мне рано еще возвращаться в наши уютные комнатки. Неясное желание отнести свою любовь и благодарность в святилище, куда многие поколения людей несли свои печали и радости, охватило меня.
Проходя мимо дома, я заглянул в окно. Лаура полулежала в кресле перед огнем. Лицо ее было скрыто, только головка темнела против бледно голубой стены. Она была недвижна, судя по всему, спала. Сердце мое наполнилось любовью. Бог есть, думал я, и он добр. Иначе, откуда на земле могло появиться такое нежное и прелестное создание, как она?
Я медленно шел вдоль опушки леса. Внезапно ночную тишину нарушил какой-то шум в лесу. Я остановился и прислушался. Звук тоже затих. Я снова тронулся с места и теперь отчетливо услышал чьи-то шаги, эхом сопровождающие мои. Скорее всего это шли браконьеры или рубщики деревьев, ибо ни те, ни другие не были редкостью в наших краях. Но кто бы это ни был, ему бы следовало идти по лесу потише. Я свернул в сторону и теперь шаги доносились с тропинки, с которой я только что сошел. Возможно, думал я, что это просто эхо. В лунном свете лес был прекрасен. Там, где оголившиеся ветви пропускали струившийся с небес бледный свет, проглядывали большие увядающие папоротники и заросли кустарника. Стволы деревьев вздымались вокруг меня, как готические колонны. Они напомнили мне о церкви и я свернул к погосту и прошел между выносными воротами к низкой паперти. Там я ненадолго присел на каменную скамью, на которой мы с Лаурой обычно отдыхали, любуясь увядающим пейзажем. Затем я заметил раскрытые двери в церковь и попенял себе, что забыл закрыть их прошлой ночью. Мы были единственными посетителями церкви во все дни недели, кроме воскресенья, и я забеспокоился, что из-за нашего легкомыслия сырой осенний воздух проникнет внутрь и повредит старым тканям. Я вошел внутрь. Возможно, это покажется странным, что только дойдя до середины нефа я вспомнил, со странным содроганием, за которым последовал приступ презрения к своей слабости, что сегодня был тот самый день и тот самый час, когда, согласно легенде «статуи из мрамора в полный человеческий рост» покидают свои плиты.
Мысль эта, к моему стыду, заставила меня поежиться и ноги сами понесли меня к алтарю, чтобы, как я говорил себе, поглядеть на статуи. На самом деле, я прежде всего хотел доказать себе, что не поверил в эту сказку и что статуи никуда не делись. Я был даже рад, что пришел сюда и теперь мог с полной увернностью осмеять фантазии миссис Дорман, рассказав ей, как мирно почивают мраморные рыцари на своих мраморных плитах в сей призрачный час. Засунув руки в карманы, я прошествовал по нефу. В тусклом сумеречном свете восточный конец церкви казался просторнее, чем обычно, и арки над двумя гробницами тоже стали как будто выше. Луна выглянула и показала мне причину этой иллюзии. Я резко остановился и сердце мое затрепетало, чуть не остановившись совсем. Статуи в человеческий рост исчезли и их мраморные плиты зияли наготой в рассеянном лунном свете, струящимся через восточное окно.
Действительно ли они сошли со своих надгробий или это я сошел с ума?
Собрав нервы в комок, я наклонился и провел рукой по гладкой, неповрежденной поверхности плит. Кто-то унес статуи из церкви? Может это был чей-то гнусный розыгрыш? Я должен бы это проверить. Свернув из газеты, так кстати оказавшейся у меня в кармане, факел, я зажег его и поднял над головой. Теплое сияние озарило темные арки и плиты. Статуи исчезли. Я стоял в церкви в полном одиночестве. Или я был не один?
В следующе мгновение меня охватил неописуемый ужас - ошеломляющее осознание, что произошло страшное несчастье. Я загасил факел и выбежал из церкви, кусая себя за губы, чтобы сдержать рвущийся крик. О, был ли я в то момент безумен или мной овладела чужая дьявольская воля? Я перескочил на бегу церковную ограду и помчался, срезая путь, через поля, ведомый светом наших окон. Неожиданно передо мной появилась какая-то темная фигура. Обезумев от предчувствий, я устремился к фигуре, преграждающей мне путь, и закричал - Прочь с дороги или я тебе покажу!
Но моя атака была встречена с неоджиданно энергичным сопротивлением. Костлявый ирландский доктор схватил меня за руки и с силой потряс.
- Шо ты говоришь? - закричал он со своим безошибочно узнаваемым акцентом. - Шо ты мне покажешь?
- Отпустите меня, глупец. - выдохнул я. - Мраморных статуй нет в церкви, они ушли!
Он залился звонким смехом. - Похоже, что завтра мне придется выписать вам микстуру. Курить надо меньше и меньше верить бабушкиным сказкам.
- Говорят же вам, я сам видел голые плиты.
- Ну пойдемте вместе посмотрим. Я собирался заглянуть к заболевшей дочери Палмера, но сначала мы зайдем в церковь и вы покажете мне опустевшие плиты.
Его смех несколько привел меня в чувство. - Идите сами, если хотите, - ответил я. - А мне нужно домой к моей жене.
- Вздор. - сказал он. - Так я вам и позволю смыться. Сами говорите, что видели, как мрамор ожил и теперь собираетесь улизнуть. Хотите, чтобы мне всю оставшуюся жизнь пришлось считать вас трусом? Нет, сэр, не выйдет.
Свежий ночной воздух, голос доктора и физический контакт с шестью футами непоколебимого здравого смысла, помогли мне частично прийти в себя, а слово «трус» оказало воздействие, подобно метальному душу.
- Хорошо, пойдемте. - угрюмо ответил я. - Может вы и правы.
Он продолжал крепко держать меня за руку. Мы вернулись в церковь. Вокруг стояла мертвая тишина. В церкви сильно пахло сыростью и землей. Мы прошли по нефу и мне не стыдно признаться, что я закрыл глаза. Я знал, что статуй не было. Келли зажег спичку.
- Туточки они, ваши статуи, сами смотрите. Вы, поди, задремали или напились, прошу пардону.
Я открыл глаза. В свете догорающей спички виднелись две фигуры, лежащие «как есть в мраморе» на своих надгробных плитах. Я сделал глубокий вдох и схватил Келли за руку.
- Я ваш должник. Не иначе, как неверный лунный свет сыграл со мной злую шутку. А может я слишком заработался сегодня. Знаете, у меня и тени сомнений не было, что статуи ушли.
- Да уж знаю. - довольно мрачно ответил он. - Вам надо поберечь голову, дружище, поверьте мне.
Он склонился над статуей, лежащей по правую руку от алтаря, у которой было наиболее злобное и жестокое выражение каменного лица.
- Клянусь Юпитером, - сказал он. - Что-то здесь нечисто, ее рука сломана.
Так мне не приведилось. Я знал наверняка, что в наш с Лаурой последний визит в церковь рука статуи была в полном порядке.
- Возможно, кто-то пытался сдвинуть статую. - предположил молодой доктор.
- Это не объясняет, что я видел. - возразил я.
- Зато чрезмерное курение и продолжительные занятия живописью все прекрасно объясняют.
- Нам надо идти, а то моя жена будет волноваться. - сказал я. - Глотнем немного виски, выпивка собъет призраков с толку, а меня наоборот приведет в чувство.
- Мне нужно навестить Палмеров, но сейчас, наверное, уже слишком поздно. Лучше я загляну к ним утром. - ответил он. - Я задержался в работном доме и потом еще пришлось встретиться с кучей народу. Ладно, пойду с вами.
Вероятно, пойти со мной его сподвигли соображения, что в данный момент я нуждаюсь в нем больше, чем дочка Палмеров, Мы шли по дороге, обсуждая, что могло породить подобную иллюзию, и пространно выводя из этого причины явления призраков. Проходя по садовой дорожке, мы заметили яркий свет, струящийся через раскрытую переднюю дверь и через минуту увидели, что дверь в гостиную также была распахнута. Неужели Лаура куда-то вышла?
Мы с доктором Келли прошли в ярко освещенную гостиную. По всей комнате были расставлены горящие свечи, не только восковые, но и не меньше дюжины оплывшие сальные. Свечи были воткнуты повсюду, в вазы, цветочные горшки и прочие, мало подходяшие для этого, предметы обстановки. Я знал, что свет помогал Лауре справиться со страхами. Бедное дитя! Почему я оставил ее одну, как я мог быть таким бесчувственным!
В первые секунды мы не заметили ее. Окно было широко раскрыто и пламя свечей трепетало на сквозняке. Кресло Лауры пустовало, а на полу валялись ее носовой платок и книга. Я повернулся к окну и там была она. О, дитя мое, любовь моя, подошла ли она к окну, чтобы посмотреть, не вернулся ли я? И что вошло в комнату позади нее? К чему она повернулась с таким ужасом и испугом? О, моя маленькая девочка, если она подумала, что это я вхожу в комнату, то что же предстало перед ней?
Лаура полулежала на сидении в нише у окна, навалившись верхней частью тела на стол. Голова ее свешивалась с края стола, а распущенные каштановые волосы спускались до самого ковра. Губы запали, невидящие глаза были широко распахнуты. Что же увидела она в последний миг своей жизни?
- Лаура, я вернулся, я с тобой! - закричал я и, оттолкнув доткора в сторону, кинулся к ней.
Ее бесчувственное тело мешком соскользнуло мне в руки. Я обнимал и целовал ее, называя всеми нашими милыми домашними прозвищами, но в глубине души я уже понимал, что она мертва. В одной руке она что-то крепко сжимала в кулаке. Позже, когда я окончательно осознал случившееся и жизнь потеряла для меня всякий смысл, я позволил доктору разжать ее ладонь и увидеть, что она держала.
Это оказался серый мраморный палец.
- 3 -
Я оставил переднюю дверь незапертой. Что за ночь стояла! Тяжелые, темные тучи курчавыми полосами тянулись через все небо, от горизонта к горизонту. В промежутках между тучами, сковзь белую дымку прьблескивали звезды. По бурному облачному потоку плыл месяц, то выныривая из туч, то снова погружаясь в них. Когда его изменчивый свет озарял на короткое время леса, деревья, казалось, медленно и бесшумно раскачивались в одном ритме с мчащимися облаками в вышине. Странный, сумрачный свет разлился над землей. Призрачное цветение, порождение росы, мороза и звездного сияния, покрывало поля. Я неторопливо прогуливался по саду, наслаждаясь красотой умиротворенной земли и мятущегося неба. Ни один звук не нарушал тишину ночи. Не мчались сквозь траву быстроногие кролики, не щебетали полусонные птицы. И хотя облака стремительно плыли по небу, подгоняющий их ветер не спускался к земле низко настолько, чтобы зашуршать опавшей листвой на лесных тропинках. За лугами, черым силуэтом на фоне неба, виднелась церковная колокольня. Я глядел на колокольню и думал о трех месяцах безмятежного счастья, о моей дорогой жене и ее любящем взоре. О, моя любимая девочка, знала бы ты, какие чудные видения нашей совместной жизни пролетели перед моим мысленным взором в тот миг!
Колокола пробили одиннадцать часов. Как быстро пролетело время! Я собрался было домой, но ночь захватила меня. Я чувствовал, что мне рано еще возвращаться в наши уютные комнатки. Неясное желание отнести свою любовь и благодарность в святилище, куда многие поколения людей несли свои печали и радости, охватило меня.
Проходя мимо дома, я заглянул в окно. Лаура полулежала в кресле перед огнем. Лицо ее было скрыто, только головка темнела против бледно голубой стены. Она была недвижна, судя по всему, спала. Сердце мое наполнилось любовью. Бог есть, думал я, и он добр. Иначе, откуда на земле могло появиться такое нежное и прелестное создание, как она?
Я медленно шел вдоль опушки леса. Внезапно ночную тишину нарушил какой-то шум в лесу. Я остановился и прислушался. Звук тоже затих. Я снова тронулся с места и теперь отчетливо услышал чьи-то шаги, эхом сопровождающие мои. Скорее всего это шли браконьеры или рубщики деревьев, ибо ни те, ни другие не были редкостью в наших краях. Но кто бы это ни был, ему бы следовало идти по лесу потише. Я свернул в сторону и теперь шаги доносились с тропинки, с которой я только что сошел. Возможно, думал я, что это просто эхо. В лунном свете лес был прекрасен. Там, где оголившиеся ветви пропускали струившийся с небес бледный свет, проглядывали большие увядающие папоротники и заросли кустарника. Стволы деревьев вздымались вокруг меня, как готические колонны. Они напомнили мне о церкви и я свернул к погосту и прошел между выносными воротами к низкой паперти. Там я ненадолго присел на каменную скамью, на которой мы с Лаурой обычно отдыхали, любуясь увядающим пейзажем. Затем я заметил раскрытые двери в церковь и попенял себе, что забыл закрыть их прошлой ночью. Мы были единственными посетителями церкви во все дни недели, кроме воскресенья, и я забеспокоился, что из-за нашего легкомыслия сырой осенний воздух проникнет внутрь и повредит старым тканям. Я вошел внутрь. Возможно, это покажется странным, что только дойдя до середины нефа я вспомнил, со странным содроганием, за которым последовал приступ презрения к своей слабости, что сегодня был тот самый день и тот самый час, когда, согласно легенде «статуи из мрамора в полный человеческий рост» покидают свои плиты.
Мысль эта, к моему стыду, заставила меня поежиться и ноги сами понесли меня к алтарю, чтобы, как я говорил себе, поглядеть на статуи. На самом деле, я прежде всего хотел доказать себе, что не поверил в эту сказку и что статуи никуда не делись. Я был даже рад, что пришел сюда и теперь мог с полной увернностью осмеять фантазии миссис Дорман, рассказав ей, как мирно почивают мраморные рыцари на своих мраморных плитах в сей призрачный час. Засунув руки в карманы, я прошествовал по нефу. В тусклом сумеречном свете восточный конец церкви казался просторнее, чем обычно, и арки над двумя гробницами тоже стали как будто выше. Луна выглянула и показала мне причину этой иллюзии. Я резко остановился и сердце мое затрепетало, чуть не остановившись совсем. Статуи в человеческий рост исчезли и их мраморные плиты зияли наготой в рассеянном лунном свете, струящимся через восточное окно.
Действительно ли они сошли со своих надгробий или это я сошел с ума?
Собрав нервы в комок, я наклонился и провел рукой по гладкой, неповрежденной поверхности плит. Кто-то унес статуи из церкви? Может это был чей-то гнусный розыгрыш? Я должен бы это проверить. Свернув из газеты, так кстати оказавшейся у меня в кармане, факел, я зажег его и поднял над головой. Теплое сияние озарило темные арки и плиты. Статуи исчезли. Я стоял в церкви в полном одиночестве. Или я был не один?
В следующе мгновение меня охватил неописуемый ужас - ошеломляющее осознание, что произошло страшное несчастье. Я загасил факел и выбежал из церкви, кусая себя за губы, чтобы сдержать рвущийся крик. О, был ли я в то момент безумен или мной овладела чужая дьявольская воля? Я перескочил на бегу церковную ограду и помчался, срезая путь, через поля, ведомый светом наших окон. Неожиданно передо мной появилась какая-то темная фигура. Обезумев от предчувствий, я устремился к фигуре, преграждающей мне путь, и закричал - Прочь с дороги или я тебе покажу!
Но моя атака была встречена с неоджиданно энергичным сопротивлением. Костлявый ирландский доктор схватил меня за руки и с силой потряс.
- Шо ты говоришь? - закричал он со своим безошибочно узнаваемым акцентом. - Шо ты мне покажешь?
- Отпустите меня, глупец. - выдохнул я. - Мраморных статуй нет в церкви, они ушли!
Он залился звонким смехом. - Похоже, что завтра мне придется выписать вам микстуру. Курить надо меньше и меньше верить бабушкиным сказкам.
- Говорят же вам, я сам видел голые плиты.
- Ну пойдемте вместе посмотрим. Я собирался заглянуть к заболевшей дочери Палмера, но сначала мы зайдем в церковь и вы покажете мне опустевшие плиты.
Его смех несколько привел меня в чувство. - Идите сами, если хотите, - ответил я. - А мне нужно домой к моей жене.
- Вздор. - сказал он. - Так я вам и позволю смыться. Сами говорите, что видели, как мрамор ожил и теперь собираетесь улизнуть. Хотите, чтобы мне всю оставшуюся жизнь пришлось считать вас трусом? Нет, сэр, не выйдет.
Свежий ночной воздух, голос доктора и физический контакт с шестью футами непоколебимого здравого смысла, помогли мне частично прийти в себя, а слово «трус» оказало воздействие, подобно метальному душу.
- Хорошо, пойдемте. - угрюмо ответил я. - Может вы и правы.
Он продолжал крепко держать меня за руку. Мы вернулись в церковь. Вокруг стояла мертвая тишина. В церкви сильно пахло сыростью и землей. Мы прошли по нефу и мне не стыдно признаться, что я закрыл глаза. Я знал, что статуй не было. Келли зажег спичку.
- Туточки они, ваши статуи, сами смотрите. Вы, поди, задремали или напились, прошу пардону.
Я открыл глаза. В свете догорающей спички виднелись две фигуры, лежащие «как есть в мраморе» на своих надгробных плитах. Я сделал глубокий вдох и схватил Келли за руку.
- Я ваш должник. Не иначе, как неверный лунный свет сыграл со мной злую шутку. А может я слишком заработался сегодня. Знаете, у меня и тени сомнений не было, что статуи ушли.
- Да уж знаю. - довольно мрачно ответил он. - Вам надо поберечь голову, дружище, поверьте мне.
Он склонился над статуей, лежащей по правую руку от алтаря, у которой было наиболее злобное и жестокое выражение каменного лица.
- Клянусь Юпитером, - сказал он. - Что-то здесь нечисто, ее рука сломана.
Так мне не приведилось. Я знал наверняка, что в наш с Лаурой последний визит в церковь рука статуи была в полном порядке.
- Возможно, кто-то пытался сдвинуть статую. - предположил молодой доктор.
- Это не объясняет, что я видел. - возразил я.
- Зато чрезмерное курение и продолжительные занятия живописью все прекрасно объясняют.
- Нам надо идти, а то моя жена будет волноваться. - сказал я. - Глотнем немного виски, выпивка собъет призраков с толку, а меня наоборот приведет в чувство.
- Мне нужно навестить Палмеров, но сейчас, наверное, уже слишком поздно. Лучше я загляну к ним утром. - ответил он. - Я задержался в работном доме и потом еще пришлось встретиться с кучей народу. Ладно, пойду с вами.
Вероятно, пойти со мной его сподвигли соображения, что в данный момент я нуждаюсь в нем больше, чем дочка Палмеров, Мы шли по дороге, обсуждая, что могло породить подобную иллюзию, и пространно выводя из этого причины явления призраков. Проходя по садовой дорожке, мы заметили яркий свет, струящийся через раскрытую переднюю дверь и через минуту увидели, что дверь в гостиную также была распахнута. Неужели Лаура куда-то вышла?
Мы с доктором Келли прошли в ярко освещенную гостиную. По всей комнате были расставлены горящие свечи, не только восковые, но и не меньше дюжины оплывшие сальные. Свечи были воткнуты повсюду, в вазы, цветочные горшки и прочие, мало подходяшие для этого, предметы обстановки. Я знал, что свет помогал Лауре справиться со страхами. Бедное дитя! Почему я оставил ее одну, как я мог быть таким бесчувственным!
В первые секунды мы не заметили ее. Окно было широко раскрыто и пламя свечей трепетало на сквозняке. Кресло Лауры пустовало, а на полу валялись ее носовой платок и книга. Я повернулся к окну и там была она. О, дитя мое, любовь моя, подошла ли она к окну, чтобы посмотреть, не вернулся ли я? И что вошло в комнату позади нее? К чему она повернулась с таким ужасом и испугом? О, моя маленькая девочка, если она подумала, что это я вхожу в комнату, то что же предстало перед ней?
Лаура полулежала на сидении в нише у окна, навалившись верхней частью тела на стол. Голова ее свешивалась с края стола, а распущенные каштановые волосы спускались до самого ковра. Губы запали, невидящие глаза были широко распахнуты. Что же увидела она в последний миг своей жизни?
- Лаура, я вернулся, я с тобой! - закричал я и, оттолкнув доткора в сторону, кинулся к ней.
Ее бесчувственное тело мешком соскользнуло мне в руки. Я обнимал и целовал ее, называя всеми нашими милыми домашними прозвищами, но в глубине души я уже понимал, что она мертва. В одной руке она что-то крепко сжимала в кулаке. Позже, когда я окончательно осознал случившееся и жизнь потеряла для меня всякий смысл, я позволил доктору разжать ее ладонь и увидеть, что она держала.
Это оказался серый мраморный палец.