266-175
Андраш, брат!
Не знаю, как долетят до тебя мои слова, но верю, что найдут тебя. Ты выйдешь на берег моря, чтобы меня позвать, и солёные брызги расскажут тебе, что произошло, когда я (совсем недавно? давно?) ловила их на лице и слушала волны. Тогда был июнь, и я гостила у тебя, вернувшись из иных путешествий. Какой месяц там сейчас? Но ты умеешь ждать, я знаю это лучше, чем кто-то другой в мире, поэтому я не боюсь, что ты в горе и тревоге обо мне, ведь ты должен почувствовать, что это не беда, что меня нет рядом. Да и - я рядом, иначе слышал бы ты сейчас мой голос или читал бы, что я говорю?
Это должно было случиться давно, и я знала, что однажды случится. Я думала, что мне нужно будет уходить самой, помнила об этом каждый день с тех пор, как снова стала ходить по земле, но самой очень трудно сделать такой шаг. Слишком много любви, а кажется, что это разлука будет такая же горькая, как когда навсегда уходят дорогие и родные люди. Я слишком много чувствовала такого прежде, и не могла сделать сама. Каждый день шептала внутри себя: ещё немного, ведь не нужно же сейчас, ещё немного...
Всё случилось само собой. Я не знаю, отчего именно сегодня (вчера? год назад? десять лет?), но в тот июньский день, когда я оставила у тебя на руках моих детей, и отправилась слушать чаек и петь у моря, моя связь с земным телом окончательно порвалась.
Я вспоминаю то, что мы называли печалью, когда думаю, что не могу прикоснуться к твоей руке, не могу поцеловать сыновей. Но я могу говорить, и это великий дар. И я видела, видела когда-то ещё прежде тех, кому доступны были и большие дары! Когда-нибудь ты ещё споёшь для меня, не птицам, летящим в небе и на меня для тебя похожим, а мне самой, когда-нибудь я окажусь снова совсем близко, на самой земле. Я чувствую радость, когда знаю это.
И ещё - я знаю теперь, что было в глазах Камаэля (никогда не рассказывала тебе об этом, но кому слышать, как не тебе), когда мы пили ядовитое зелье и падали у его ног, задыхаясь от огня, разлившегося в груди, а он стоял и только смотрел на нас, а потом смотрел, как мы поднимались из тел и вставали с ним рядом.
Да, я не раз вставала на эту дорогу, но теперь пора отправиться по ней вдаль.
Я отдала многое в жизни словам, и они щедро платят мне - они меня не оставили. Моя любовь заговорит, и услышит, когда заговорят для неё.
Я не раз прежде писала прощальные свитки. Я прощалась с детства - уезжая в Крепость, теряя родные сердца, сжимая руки, уходя в Заповедник, отправляясь в Британию, дважды пережив день последний... Теперь прощаться не нужно.
Ты, я знаю, сумеешь сказать это Андрею, Феликсу и Клементине. А они скажут другим, или я смогу рассказать. Ты в их лицах ещё не раз увидишь меня, ведь на долю их крови и души они - моя кровь и душа.
Я столько раз прощалась заранее, а теперь знаю, что и разлук нет, и смерти, и времени, а с тобой у нас одна душа, и хотя идём мы различно, но вышли из одной реки-глины, и рождались под одним ветром. Ты никогда не потеряешь меня.
Не знаю, как долетят до тебя мои слова, но верю, что найдут тебя. Ты выйдешь на берег моря, чтобы меня позвать, и солёные брызги расскажут тебе, что произошло, когда я (совсем недавно? давно?) ловила их на лице и слушала волны. Тогда был июнь, и я гостила у тебя, вернувшись из иных путешествий. Какой месяц там сейчас? Но ты умеешь ждать, я знаю это лучше, чем кто-то другой в мире, поэтому я не боюсь, что ты в горе и тревоге обо мне, ведь ты должен почувствовать, что это не беда, что меня нет рядом. Да и - я рядом, иначе слышал бы ты сейчас мой голос или читал бы, что я говорю?
Это должно было случиться давно, и я знала, что однажды случится. Я думала, что мне нужно будет уходить самой, помнила об этом каждый день с тех пор, как снова стала ходить по земле, но самой очень трудно сделать такой шаг. Слишком много любви, а кажется, что это разлука будет такая же горькая, как когда навсегда уходят дорогие и родные люди. Я слишком много чувствовала такого прежде, и не могла сделать сама. Каждый день шептала внутри себя: ещё немного, ведь не нужно же сейчас, ещё немного...
Всё случилось само собой. Я не знаю, отчего именно сегодня (вчера? год назад? десять лет?), но в тот июньский день, когда я оставила у тебя на руках моих детей, и отправилась слушать чаек и петь у моря, моя связь с земным телом окончательно порвалась.
Я вспоминаю то, что мы называли печалью, когда думаю, что не могу прикоснуться к твоей руке, не могу поцеловать сыновей. Но я могу говорить, и это великий дар. И я видела, видела когда-то ещё прежде тех, кому доступны были и большие дары! Когда-нибудь ты ещё споёшь для меня, не птицам, летящим в небе и на меня для тебя похожим, а мне самой, когда-нибудь я окажусь снова совсем близко, на самой земле. Я чувствую радость, когда знаю это.
И ещё - я знаю теперь, что было в глазах Камаэля (никогда не рассказывала тебе об этом, но кому слышать, как не тебе), когда мы пили ядовитое зелье и падали у его ног, задыхаясь от огня, разлившегося в груди, а он стоял и только смотрел на нас, а потом смотрел, как мы поднимались из тел и вставали с ним рядом.
Да, я не раз вставала на эту дорогу, но теперь пора отправиться по ней вдаль.
Я отдала многое в жизни словам, и они щедро платят мне - они меня не оставили. Моя любовь заговорит, и услышит, когда заговорят для неё.
Я не раз прежде писала прощальные свитки. Я прощалась с детства - уезжая в Крепость, теряя родные сердца, сжимая руки, уходя в Заповедник, отправляясь в Британию, дважды пережив день последний... Теперь прощаться не нужно.
Ты, я знаю, сумеешь сказать это Андрею, Феликсу и Клементине. А они скажут другим, или я смогу рассказать. Ты в их лицах ещё не раз увидишь меня, ведь на долю их крови и души они - моя кровь и душа.
Я столько раз прощалась заранее, а теперь знаю, что и разлук нет, и смерти, и времени, а с тобой у нас одна душа, и хотя идём мы различно, но вышли из одной реки-глины, и рождались под одним ветром. Ты никогда не потеряешь меня.