Ад разума
- Скажите, а очень страшно в каре стоять под картечью?
- Нет, сударь, совсем не страшно - на то она и картечь.
Мне приходилось после отвечать на вопросы о том, что случилось с нами в эти два дня. Скорее, на вопросы, что мы тогда делали и почему. О том, что происходило с нами после того, как мы назвали себя учениками сира Раниса Азазела, я не смогу никому рассказать. Это навсегда разделено только на семерых, две могилы и четверо живых хранят эту тайну вместе со мной, и как бы мне ни хотелось отдать её кому-то из близких или далёких, я не смогу. С некоторых пор я терпеть не могу тайны, но не всё мы можем выбирать сами.
Самый частый вопрос был - почему мы пошли к ним, в Дом на Холме. На этот вопрос, в отличие от других, я могу ответить. Мы пошли потому, что видели то, чего не видели другие, чувствовали то, что оказалось не близко другим. И по воле судьбы разделили это с заклятыми врагами.
---------
Ночной Хогсмид пуст, только на площади перед Министерством собрались они, тёмные маги, и их господин стоит перед ними. На площади или на пустыне воздвиглась огромная пирамида, и от неё как будто расползалась чернота. они стояли там, и не знали, что их видят, да им и было всё равно. Самый гордый, на которого остальные смотрели как на лидера, смотрели с надеждой, идёт к пирамиде, как победитель.
Чернее темноты, отвратительнее уродства, страшнее ужаса - те, кого они призвали, выходили вслед за самым гордым. Некоторые из них мне знакомы - я узнаю ту, которая, тонкая, как тростник, хлёсткими словами отгоняла нас от мага в крепости, того, кто двигался тяжелыми шагами - воплощение силы, они все медленно идут к ожидавшим, к вызвавшим их. Последним я увидела того, чью половину лица скрывает тьма, а вторая половина остов, того, у кого за спиной - костяное крыло, кто держит в руках косу смерти, источающую зеленый ледяной свет. Его я запомнила лучше всех, хотя тогда ещё не знала, как переплетутся наши роли.
Лорды древней тьмы подходили медленно, и живущие маги пятились от них. Вот один из вызванных подошёл к кому-то вплотную и склонился над ним. Крик - кажется, это молодой Малфой. Секунда прошла, и я почувствовала - ужас, смятение, боль. Они высасывали из своих учеников ту силу, которую когда-то подарили таким, как они. Лорды древней тьмы вернули себе своё, а игравшие их картой люди пытались убежать в темноте, падали и кричали, и в глазах самого гордого был страх.
Сердце замерло и споткнулось оттого, что это мы помогли всему этому случиться. Мы не могли поступить иначе, потому что только в этом мире возможен бой для нас, потому что пока они лишь внутри людей, наше оружие не достанет их. Но цена за исполнение пророчества даже тогда выглядела жестокой.
Вспомню, как мы собирали их, предметы силы, которые должны были помочь пророчеству о приходе великой тьмы сбыться. Ирония судьбы, не правда ли, что именно нам пришлось приближать такой чёрный день. Это было непросто. Мы прошли через гнев, отчаянье, слабость. Помню одно утро - после того, как всё снова пошло не так, господин Кролль рассказал мне, что предметы силы в Школе Хогвартс, и мы отправились к Рональду Фревину, чтобы попросить их. Рональд всегда казался мне человеком, чей путь мой бы сделать нас друзьями, но жизнь сложилась иначе. Я помню, как на школьном дворе на скамейке под утренним солнцем господин Кролль рассказывал ему, о чём мы просим и для чего. Рональд Фревин посмотрел на него пристально и сказал, что сделал бы всё возможное, чтобы помешать нам, но тем не менее исполнит долг перед юным Корнеги, внуком господина Кролля.
- Как знать, может быть, для этого родился Корнеги, чтобы всё произошло так, как есть.
Я почувствовала спокойную силу веры этого старого, много пережившего человека, который теперь твёрдо и стойко сделал то, что иначе было невозможно.
Помню, как после мы отправились в Дом на Холме, место, в котором сама земля жгла ноги, место, в которое смерть всегда провожала нас. Мы отдали им то, что было им нужно. Как и всегда, не объясняя никому, но теперь я могу говорить и об этом.
Помню, как они удивились, увидев нас. Они привыкли знать нас скрытыми, не ожидали увидеть, что мы вот так войдём к ним. И не с боем, а с зовом. Они были беспомощны без своего оружия, которым привыкли пользоваться всю жизнь. Доспех чёрной магии защищал их от груза чужой ненависти, от груза всего, что они сейчас почувствовали и осознали, а может быть, они просто впервые ощутили себя слабыми.
Орден - это духовный путь, и рыцари в нём - монахи-воины. Он призван не только остановить убийц и преступников, нет, в этом была глубинная разница с теми, кто боролся с тем же врагом, но не мог договориться с нами ни о чём. Орден борется с чёрной магией в мире, то есть, и в каждом маге. Почему только смерть - орудие Ордена? Потому что только она даёт путь, по которому можно прийти куда-то дальше, переступить, выбраться из тупика. Обратных путей из зла нет.
Мы почувствовали тогда, что должны предложить им этот шанс исправить, искупить хоть малую долю сделанного. Обернуться против своей тени.
Они стояли на одной доске с нами, мы был фигурами одной шахматной партии, и должны были поступить так, просто должны. Мы чувствовали этот долг, и кажется, что и они его почувствовали. Может быть, не все. Но Люциус Малфой отправился с нами, и Амикус Кэрроу, и Астория.
Наш противник был предрешён, тот, с кем мы встретились в кругах ада Цитадели, костяной остов и тьма, принёсший миру когда-то три Непростительных Заклятья.
Равенство семи учеников и обучение у лорда-наставника - пусть битвы битв с сиром Ранисом Азазелем, результатом которой из мира могли уйти Непростительные Заклятья... Я до сих пор думаю, что несмотря на победу в этом бою, мы не победили до конца. Да и можно ли было победить? Наверное, мы были слабее, чем нужно. Мы отогнали тьму, но не навсегда. Я иногда думаю, что если бы мы были сильнее, может быть, печать закрылась бы навеки. Но всё случилось так, как случилось.
Всё сложилось единственно возможным путём. И вот в лавке "Глоток Надежды" (какая ирония, что именно здесь) мы внимательно в тишине смотрели друг на друга, ставшие равными братьями семеро учеников Раниса Азазеля. Две пары тех, кто любил. Трое, связанных нераздельно единым духом. Двое, носивших метку чёрного господина. Четверо рыцарей ветров. Двое из равных убили того, кто их предал ради любви, и был сыном третьему, а пытались убить его самого.
Мы должны были стать равны. Забыть любовь и ненависть и стать братьями и учениками. Ради самой главной битвы, из-за которой, может быть, мы и появились на свет.
Да, это ученичество было итогом всего. К этому подводила нас целая жизнь, а кого-то из нас - и смерть.
Я никогда не могла говорить о том, что случилась тогда. Но теперь я могу вспоминать.
- Нет, сударь, совсем не страшно - на то она и картечь.
Мне приходилось после отвечать на вопросы о том, что случилось с нами в эти два дня. Скорее, на вопросы, что мы тогда делали и почему. О том, что происходило с нами после того, как мы назвали себя учениками сира Раниса Азазела, я не смогу никому рассказать. Это навсегда разделено только на семерых, две могилы и четверо живых хранят эту тайну вместе со мной, и как бы мне ни хотелось отдать её кому-то из близких или далёких, я не смогу. С некоторых пор я терпеть не могу тайны, но не всё мы можем выбирать сами.
Самый частый вопрос был - почему мы пошли к ним, в Дом на Холме. На этот вопрос, в отличие от других, я могу ответить. Мы пошли потому, что видели то, чего не видели другие, чувствовали то, что оказалось не близко другим. И по воле судьбы разделили это с заклятыми врагами.
---------
Ночной Хогсмид пуст, только на площади перед Министерством собрались они, тёмные маги, и их господин стоит перед ними. На площади или на пустыне воздвиглась огромная пирамида, и от неё как будто расползалась чернота. они стояли там, и не знали, что их видят, да им и было всё равно. Самый гордый, на которого остальные смотрели как на лидера, смотрели с надеждой, идёт к пирамиде, как победитель.
Чернее темноты, отвратительнее уродства, страшнее ужаса - те, кого они призвали, выходили вслед за самым гордым. Некоторые из них мне знакомы - я узнаю ту, которая, тонкая, как тростник, хлёсткими словами отгоняла нас от мага в крепости, того, кто двигался тяжелыми шагами - воплощение силы, они все медленно идут к ожидавшим, к вызвавшим их. Последним я увидела того, чью половину лица скрывает тьма, а вторая половина остов, того, у кого за спиной - костяное крыло, кто держит в руках косу смерти, источающую зеленый ледяной свет. Его я запомнила лучше всех, хотя тогда ещё не знала, как переплетутся наши роли.
Лорды древней тьмы подходили медленно, и живущие маги пятились от них. Вот один из вызванных подошёл к кому-то вплотную и склонился над ним. Крик - кажется, это молодой Малфой. Секунда прошла, и я почувствовала - ужас, смятение, боль. Они высасывали из своих учеников ту силу, которую когда-то подарили таким, как они. Лорды древней тьмы вернули себе своё, а игравшие их картой люди пытались убежать в темноте, падали и кричали, и в глазах самого гордого был страх.
Сердце замерло и споткнулось оттого, что это мы помогли всему этому случиться. Мы не могли поступить иначе, потому что только в этом мире возможен бой для нас, потому что пока они лишь внутри людей, наше оружие не достанет их. Но цена за исполнение пророчества даже тогда выглядела жестокой.
Вспомню, как мы собирали их, предметы силы, которые должны были помочь пророчеству о приходе великой тьмы сбыться. Ирония судьбы, не правда ли, что именно нам пришлось приближать такой чёрный день. Это было непросто. Мы прошли через гнев, отчаянье, слабость. Помню одно утро - после того, как всё снова пошло не так, господин Кролль рассказал мне, что предметы силы в Школе Хогвартс, и мы отправились к Рональду Фревину, чтобы попросить их. Рональд всегда казался мне человеком, чей путь мой бы сделать нас друзьями, но жизнь сложилась иначе. Я помню, как на школьном дворе на скамейке под утренним солнцем господин Кролль рассказывал ему, о чём мы просим и для чего. Рональд Фревин посмотрел на него пристально и сказал, что сделал бы всё возможное, чтобы помешать нам, но тем не менее исполнит долг перед юным Корнеги, внуком господина Кролля.
- Как знать, может быть, для этого родился Корнеги, чтобы всё произошло так, как есть.
Я почувствовала спокойную силу веры этого старого, много пережившего человека, который теперь твёрдо и стойко сделал то, что иначе было невозможно.
Помню, как после мы отправились в Дом на Холме, место, в котором сама земля жгла ноги, место, в которое смерть всегда провожала нас. Мы отдали им то, что было им нужно. Как и всегда, не объясняя никому, но теперь я могу говорить и об этом.
Помню, как они удивились, увидев нас. Они привыкли знать нас скрытыми, не ожидали увидеть, что мы вот так войдём к ним. И не с боем, а с зовом. Они были беспомощны без своего оружия, которым привыкли пользоваться всю жизнь. Доспех чёрной магии защищал их от груза чужой ненависти, от груза всего, что они сейчас почувствовали и осознали, а может быть, они просто впервые ощутили себя слабыми.
Орден - это духовный путь, и рыцари в нём - монахи-воины. Он призван не только остановить убийц и преступников, нет, в этом была глубинная разница с теми, кто боролся с тем же врагом, но не мог договориться с нами ни о чём. Орден борется с чёрной магией в мире, то есть, и в каждом маге. Почему только смерть - орудие Ордена? Потому что только она даёт путь, по которому можно прийти куда-то дальше, переступить, выбраться из тупика. Обратных путей из зла нет.
Мы почувствовали тогда, что должны предложить им этот шанс исправить, искупить хоть малую долю сделанного. Обернуться против своей тени.
Они стояли на одной доске с нами, мы был фигурами одной шахматной партии, и должны были поступить так, просто должны. Мы чувствовали этот долг, и кажется, что и они его почувствовали. Может быть, не все. Но Люциус Малфой отправился с нами, и Амикус Кэрроу, и Астория.
Наш противник был предрешён, тот, с кем мы встретились в кругах ада Цитадели, костяной остов и тьма, принёсший миру когда-то три Непростительных Заклятья.
Равенство семи учеников и обучение у лорда-наставника - пусть битвы битв с сиром Ранисом Азазелем, результатом которой из мира могли уйти Непростительные Заклятья... Я до сих пор думаю, что несмотря на победу в этом бою, мы не победили до конца. Да и можно ли было победить? Наверное, мы были слабее, чем нужно. Мы отогнали тьму, но не навсегда. Я иногда думаю, что если бы мы были сильнее, может быть, печать закрылась бы навеки. Но всё случилось так, как случилось.
Всё сложилось единственно возможным путём. И вот в лавке "Глоток Надежды" (какая ирония, что именно здесь) мы внимательно в тишине смотрели друг на друга, ставшие равными братьями семеро учеников Раниса Азазеля. Две пары тех, кто любил. Трое, связанных нераздельно единым духом. Двое, носивших метку чёрного господина. Четверо рыцарей ветров. Двое из равных убили того, кто их предал ради любви, и был сыном третьему, а пытались убить его самого.
Мы должны были стать равны. Забыть любовь и ненависть и стать братьями и учениками. Ради самой главной битвы, из-за которой, может быть, мы и появились на свет.
Да, это ученичество было итогом всего. К этому подводила нас целая жизнь, а кого-то из нас - и смерть.
Я никогда не могла говорить о том, что случилась тогда. Но теперь я могу вспоминать.