ПОТЕРЯННОЕ НАСЛЕДСТВО МИХАИЛА БУЛГАКОВА
КНИГА ВТОРАЯ. «ПОТЕРЯННОЕ НАСЛЕДСТВО МИХАИЛА БУЛГАКОВА».
ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ
«Ну что же, я буду сражаться с вами вашим оружием - языком. <…> Вы считаете, что человек, странствующий по свету не в поисках наслаждений, а в поисках терний, безумен и праздно тратит время? Люди выбирают разные пути. Один, спотыкаясь, карабкается по дороге тщеславия, другой ползет по тропе унизительной лести, иные пробираются по дороге лицемерия и обмана. Иду ли я по одной из этих дорог? Нет! Я иду по крутой дороге рыцарства и презираю земные блага, но не честь! За кого я мстил, вступая в бой с гигантами, которые вас так раздражили? Я заступался за слабых, обиженных сильными! Если я видел где-нибудь зло, я шел на смертельную схватку, чтобы побить чудовищ злобы и преступлений! Вы их не видите нигде? У вас плохое зрение, святой отец! Моя цель светла - всем сделать добро и никому не причинить зла. И за это я, по-вашему, заслуживаю порицания?»
(«Дон Кихот», Булгаков)
Каждое утро я "иду по следу": в параллельном прочтении несколько произведений "разных" авторов, именами которых подписаны булгаковские произведения. Процесс вживания в текст тягуч и мучителен. Час на один текст, потом обрыв, переход ко второму, затем к третьему и так по кругу. Сперва формируется ощущение единства в несопоставимых фрагментах, затем ощущение как бы уплотняется, приобретает устойчиво-навязчивую форму и начинается следующий этап: мозг усиленно пытается превратить ощущения в мысль. Но не тут-то было! Мысль витает в виде разорванных фрагментов, находящихся на разных уровнях доступа и чтобы поймать ее и привести к общему знаменателю, требуется перезагрузить систему, а единственно возможная перезагрузка - это сон. День, таким образом, складывается из кратковременных периодов сна и бодрствования, и при этом меня постоянно мучает вопрос: как технически строить книгу? Как, как показать читателю, что мысли, которыми он восторгается в произведениях разных авторов, на самом деле есть мысли одного человека? Как? Давать цитату из булгаковского текста, а потом для сравнения цитату из его же текста, но под чужим именем? Но куда девать комментарии к этим цитатам? В конец? - Не годится. Не годится потому, что читатель, дойдя до комментариев, забудет, о чем пару листов назад шла речь: количество пересечений зашкаливает... Как поступить? Может, делить лист пополам вертикально? Слева, к примеру, булгаковский сюжет, либо дневниковая запись, либо факт из его биографии, а справа - то, что попадает к другим авторам в текст? Но то, что попадает - имеет колоссальный объем, при этом совпадает детально настолько, словно авторы присутствовали незримыми соглядатаями во время написания, подхватывая даже незначительные штрихи, выходящие из-под пера Булгакова! Как будто не существовало их собственных жизненных ситуаций, собственных переживаний, впечатлений, а было лишь одно стремление: запечатлеть в своих произведениях то, что интересует, тревожит и мучает лишь Булгакова. Но тогда получится на странице слева - несколько булгаковских записей, а справа - сплошные цитаты и комментарии, и полстраницы слева останутся пустыми... ведь перекличек, даже если их брать для сравнения только в один конкретный год, многое множество... А как быть с повторяющимися блоками, мотивами и образами, к которым Булгаков постоянно обращается на протяжении всего своего творчества?
Надо как-нибудь начать, - говорю я себе, - начать хотя бы просто комментировать собранные переклички. Я начинаю перебирать и систематизировать переклички и понимаю, что меня начинает окутывать ужас от гигантского количества и разрозненности собранного материала... материала по утраченным - для булгаковского авторства - произведениям. И тогда другая мысль начинает сверлить мозг: «Этого не может быть, - говорю я себе по сто раз на дню, - этого не может быть, чтобы один человек мог создать такое количество текстов! Но ведь это невозможно с точки зрения обычного человека, - успокаиваю я себя, - а Булгаков - гений, и понять, как творит гений - невозможно!» Для того, чтобы понять, надо представить, чтобы представить, надо примерить на себя способность параллельно заниматься множеством дел и писать одновременно несколько произведений. Как бы мы ни старались представить себе работу грандиозного процессора под названием Мозг Булгакова, шанса на успех мы не имеем. Беда в том, что мы не можем или не хотим признать, что наша мысль - в сотни раз медленнее, однонаправленней и крутится, как правило, возле событий, уже свершившихся, тогда как Мысль Гения направлена в будущее, а настоящее и прошедшее она считывает и оценивает мгновенно, фиксируя и объясняя то, на что обыкновенному человеку требуется время: ведь нужно увидеть, обдумать, взглянуть под правильным углом... обычный, пусть даже талантливый человек, все-таки живет на уровне ощущений, тогда как Гений легко и просто, а главное, доступно наши ощущения переводит в смыслы... Смыслы, которые будут важны и сто лет спустя... И вот мы тянемся к тому или иному мыслителю потому, что он сумел выразить наши ощущения, тревоги, мысли и сомнения, дал ответы на вопросы, которые нас волнуют и они, отработанные, не будут нам мешать жить. Он как бы утишил нас в своих метаниях, поисках, сомнениях, он как бы принял у нас экзамен, и мы уже облегченные можем спокойнее и увереннее идти вперед. Мысль Гения витает над бытовыми и земными проблемами, она - за гранью доступного, поскольку черпает Знание там, где мы будем лишь после окончания жизни земной. Мысли Гения - это комментарии к заповедям Творца, это - цепь фонарей, освещающих наш трудный, сложный и - не побоюсь этого слова - страшный мир.
Вот о таком светильнике - светиле - создателе литературы 20-30 годов, продолжателе традиций Школы Великих Класиков - Михаиле Афанасьевиче Булгакове и его «известно-неизвестных» произведениях я постараюсь рассказать в этой книге. Постепенно, переходя от автора к автору, мы по-новому, по-иному воспримем произведения, которые нам давно известны и, как нам кажется, давно нами поняты. Сквозь призму «новых» булгаковских произведений мы увидим и узнаем о Булгакове то, что он не сказал о себе и своих близких в произведениях, подписанных собственным именем. Не будем забывать, что Булгаков писал в невыносимых моральных условиях, в непрекращающейся травле. Он, сознавая свою избранность, и связанную с ней ответственность, создавал литературный базис, на котором выросли многие поколения. Собрав воедино его произведения, изданные не под его именем, мы исполним последнюю волю писателя, дошедшую до нас, потомков, в виде дневниковой записи последней жены - Елены Сергеевны:
"6 марта 1940 г. Когда засыпал: "Составь список... список, что я сделал… пусть знают…". Был очень ласков, целовал много раз и крестил меня и себя - но уже неправильно, руки не слушаются.. Одно время у меня было впечатление, что он мучится тем, что я не понимаю его, когда он мучительно кричит. И я сказала ему наугад (мне казалось, что он об этом думает): "Я даю тебе честное слово, что перепишу роман, что я подам его, тебя будут печатать!" - А он слушал, довольно осмысленно и внимательно, и потом сказал: "Чтобы знали… чтобы знали".
Все разбираемые мною произведения, оспариваемые в пользу Булгакова, объединены мною одним определением - «халтурные». Халтурные потому, что заведомо писаные для других «авторов», отличаются от собственно булгаковских отсутствием какой-то искры, возбуждающей необходимость многократного возврата к произведению... Складывается впечатление, что Булгаков сознательно лишал жизненной силы произведения, заведомо отдаваемые в чужие руки. Из этого правила есть только одно исключение: дилогия об Остапе Бендере. В заявке на роман «12 стульев», как свидетельствуют «воспоминатели», было три фамилии: Катаев, Ильф и Петров. Смею предположить, что одним из авторов был заявлен Булгаков, ибо только так можно объяснить присутствие жизненной силы в этой дилогии. Романы известны всем, растасканы на цитаты, поэтому, разбирая «других» авторов, я буду возвращаться к ним на протяжении всей книги.
Глава 1. КОНВЕЙЕРНЫЙ МЕТОД НАПИСАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
............................................ ГЛАВА НЕ ПУБЛИКУЕТСЯ, НО В КНИГЕ ПРИСУТСТВУЕТ ............................................................
Глава 2. РОМАНЫ «12 СТУЛЬЕВ» И «ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК»
http://amlinski-irina.livejournal.com/1191.html
Глава 3. ПЬЕСЫ «САМОУБИЦА» И «СПИСОК БЛАГОДЕЯНИЙ»
http://amlinski-irina.livejournal.com/2017/07/11/
https://amlinski-irina.livejournal.com/6036.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/6545.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/6897.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/7186.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/7478.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/7794.html
продолжение последует :)
#булгаков_пьесы_самоубийца_и_список_благ
одеяний
ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ
«Ну что же, я буду сражаться с вами вашим оружием - языком. <…> Вы считаете, что человек, странствующий по свету не в поисках наслаждений, а в поисках терний, безумен и праздно тратит время? Люди выбирают разные пути. Один, спотыкаясь, карабкается по дороге тщеславия, другой ползет по тропе унизительной лести, иные пробираются по дороге лицемерия и обмана. Иду ли я по одной из этих дорог? Нет! Я иду по крутой дороге рыцарства и презираю земные блага, но не честь! За кого я мстил, вступая в бой с гигантами, которые вас так раздражили? Я заступался за слабых, обиженных сильными! Если я видел где-нибудь зло, я шел на смертельную схватку, чтобы побить чудовищ злобы и преступлений! Вы их не видите нигде? У вас плохое зрение, святой отец! Моя цель светла - всем сделать добро и никому не причинить зла. И за это я, по-вашему, заслуживаю порицания?»
(«Дон Кихот», Булгаков)
Каждое утро я "иду по следу": в параллельном прочтении несколько произведений "разных" авторов, именами которых подписаны булгаковские произведения. Процесс вживания в текст тягуч и мучителен. Час на один текст, потом обрыв, переход ко второму, затем к третьему и так по кругу. Сперва формируется ощущение единства в несопоставимых фрагментах, затем ощущение как бы уплотняется, приобретает устойчиво-навязчивую форму и начинается следующий этап: мозг усиленно пытается превратить ощущения в мысль. Но не тут-то было! Мысль витает в виде разорванных фрагментов, находящихся на разных уровнях доступа и чтобы поймать ее и привести к общему знаменателю, требуется перезагрузить систему, а единственно возможная перезагрузка - это сон. День, таким образом, складывается из кратковременных периодов сна и бодрствования, и при этом меня постоянно мучает вопрос: как технически строить книгу? Как, как показать читателю, что мысли, которыми он восторгается в произведениях разных авторов, на самом деле есть мысли одного человека? Как? Давать цитату из булгаковского текста, а потом для сравнения цитату из его же текста, но под чужим именем? Но куда девать комментарии к этим цитатам? В конец? - Не годится. Не годится потому, что читатель, дойдя до комментариев, забудет, о чем пару листов назад шла речь: количество пересечений зашкаливает... Как поступить? Может, делить лист пополам вертикально? Слева, к примеру, булгаковский сюжет, либо дневниковая запись, либо факт из его биографии, а справа - то, что попадает к другим авторам в текст? Но то, что попадает - имеет колоссальный объем, при этом совпадает детально настолько, словно авторы присутствовали незримыми соглядатаями во время написания, подхватывая даже незначительные штрихи, выходящие из-под пера Булгакова! Как будто не существовало их собственных жизненных ситуаций, собственных переживаний, впечатлений, а было лишь одно стремление: запечатлеть в своих произведениях то, что интересует, тревожит и мучает лишь Булгакова. Но тогда получится на странице слева - несколько булгаковских записей, а справа - сплошные цитаты и комментарии, и полстраницы слева останутся пустыми... ведь перекличек, даже если их брать для сравнения только в один конкретный год, многое множество... А как быть с повторяющимися блоками, мотивами и образами, к которым Булгаков постоянно обращается на протяжении всего своего творчества?
Надо как-нибудь начать, - говорю я себе, - начать хотя бы просто комментировать собранные переклички. Я начинаю перебирать и систематизировать переклички и понимаю, что меня начинает окутывать ужас от гигантского количества и разрозненности собранного материала... материала по утраченным - для булгаковского авторства - произведениям. И тогда другая мысль начинает сверлить мозг: «Этого не может быть, - говорю я себе по сто раз на дню, - этого не может быть, чтобы один человек мог создать такое количество текстов! Но ведь это невозможно с точки зрения обычного человека, - успокаиваю я себя, - а Булгаков - гений, и понять, как творит гений - невозможно!» Для того, чтобы понять, надо представить, чтобы представить, надо примерить на себя способность параллельно заниматься множеством дел и писать одновременно несколько произведений. Как бы мы ни старались представить себе работу грандиозного процессора под названием Мозг Булгакова, шанса на успех мы не имеем. Беда в том, что мы не можем или не хотим признать, что наша мысль - в сотни раз медленнее, однонаправленней и крутится, как правило, возле событий, уже свершившихся, тогда как Мысль Гения направлена в будущее, а настоящее и прошедшее она считывает и оценивает мгновенно, фиксируя и объясняя то, на что обыкновенному человеку требуется время: ведь нужно увидеть, обдумать, взглянуть под правильным углом... обычный, пусть даже талантливый человек, все-таки живет на уровне ощущений, тогда как Гений легко и просто, а главное, доступно наши ощущения переводит в смыслы... Смыслы, которые будут важны и сто лет спустя... И вот мы тянемся к тому или иному мыслителю потому, что он сумел выразить наши ощущения, тревоги, мысли и сомнения, дал ответы на вопросы, которые нас волнуют и они, отработанные, не будут нам мешать жить. Он как бы утишил нас в своих метаниях, поисках, сомнениях, он как бы принял у нас экзамен, и мы уже облегченные можем спокойнее и увереннее идти вперед. Мысль Гения витает над бытовыми и земными проблемами, она - за гранью доступного, поскольку черпает Знание там, где мы будем лишь после окончания жизни земной. Мысли Гения - это комментарии к заповедям Творца, это - цепь фонарей, освещающих наш трудный, сложный и - не побоюсь этого слова - страшный мир.
Вот о таком светильнике - светиле - создателе литературы 20-30 годов, продолжателе традиций Школы Великих Класиков - Михаиле Афанасьевиче Булгакове и его «известно-неизвестных» произведениях я постараюсь рассказать в этой книге. Постепенно, переходя от автора к автору, мы по-новому, по-иному воспримем произведения, которые нам давно известны и, как нам кажется, давно нами поняты. Сквозь призму «новых» булгаковских произведений мы увидим и узнаем о Булгакове то, что он не сказал о себе и своих близких в произведениях, подписанных собственным именем. Не будем забывать, что Булгаков писал в невыносимых моральных условиях, в непрекращающейся травле. Он, сознавая свою избранность, и связанную с ней ответственность, создавал литературный базис, на котором выросли многие поколения. Собрав воедино его произведения, изданные не под его именем, мы исполним последнюю волю писателя, дошедшую до нас, потомков, в виде дневниковой записи последней жены - Елены Сергеевны:
"6 марта 1940 г. Когда засыпал: "Составь список... список, что я сделал… пусть знают…". Был очень ласков, целовал много раз и крестил меня и себя - но уже неправильно, руки не слушаются.. Одно время у меня было впечатление, что он мучится тем, что я не понимаю его, когда он мучительно кричит. И я сказала ему наугад (мне казалось, что он об этом думает): "Я даю тебе честное слово, что перепишу роман, что я подам его, тебя будут печатать!" - А он слушал, довольно осмысленно и внимательно, и потом сказал: "Чтобы знали… чтобы знали".
Все разбираемые мною произведения, оспариваемые в пользу Булгакова, объединены мною одним определением - «халтурные». Халтурные потому, что заведомо писаные для других «авторов», отличаются от собственно булгаковских отсутствием какой-то искры, возбуждающей необходимость многократного возврата к произведению... Складывается впечатление, что Булгаков сознательно лишал жизненной силы произведения, заведомо отдаваемые в чужие руки. Из этого правила есть только одно исключение: дилогия об Остапе Бендере. В заявке на роман «12 стульев», как свидетельствуют «воспоминатели», было три фамилии: Катаев, Ильф и Петров. Смею предположить, что одним из авторов был заявлен Булгаков, ибо только так можно объяснить присутствие жизненной силы в этой дилогии. Романы известны всем, растасканы на цитаты, поэтому, разбирая «других» авторов, я буду возвращаться к ним на протяжении всей книги.
Глава 1. КОНВЕЙЕРНЫЙ МЕТОД НАПИСАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
............................................ ГЛАВА НЕ ПУБЛИКУЕТСЯ, НО В КНИГЕ ПРИСУТСТВУЕТ ............................................................
Глава 2. РОМАНЫ «12 СТУЛЬЕВ» И «ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК»
http://amlinski-irina.livejournal.com/1191.html
Глава 3. ПЬЕСЫ «САМОУБИЦА» И «СПИСОК БЛАГОДЕЯНИЙ»
http://amlinski-irina.livejournal.com/2017/07/11/
https://amlinski-irina.livejournal.com/6036.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/6545.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/6897.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/7186.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/7478.html
https://amlinski-irina.livejournal.com/7794.html
продолжение последует :)
#булгаков_пьесы_самоубийца_и_список_благ
одеяний