Гордость и предубеждение
Я очень рад, что мой год начался с книги, которая уже сейчас претендует на то, чтобы стать лучшей книгой, которую я прочитал в 2018. Так сложилось, что я раньше «Гордость и предубеждение» не читал - и это, вероятно, к лучшему; боюсь, раньше мои скептическое отношение к миру и уверенность в том, что я неплохо знаю, как именно он устроен, помешали бы мне получить то удовольствие, которое я получил, прочитав этот роман теперь, когда мне уже за тридцать.
«Гордость и предубеждение» - роман, без всякого сомнения, великий. Будь он у меня в бумажном варианте, я бы поставил его рядом с «Анной Карениной» и «Ярмаркой Тщеславия» и был бы уверен, что такая близость не посрамит никого из участников этого достойного семейства. Я не филолог и не литературовед, и поэтому не смогу провести для вас исторические параллели и оценить точно, что сделала Джейн Остен для британской и для мировой литературы - и, хотя сделала она, как мне кажется, немало, должен предупредить, что моя оценка - это не более, чем оценка вдумчивого читателя.
Если выбирать, что поразило меня больше: великолепный, чуть вычурный, как и положено роману девятнадцатого века, английский, или идеально выверенная динамика повествования - то я, посомневавшись, выберу динамику - хотя уверен, что выбор этот во многом будет обусловлен недостаточным моим знанием языка; если же можно будет избежать данного выбора, то я признаю, что прекрасно и то, и то. В основе сюжета - никогда не устаревающая сказка о золушке и принце, и (о, боги!) я невероятно, что прошли те времена, когда я считал «Красотку» лучшим примером этого жанра. Но ни банальность макросюжета, ни точное знание о том, чем все закончится не умаляют интереса от чтения и градуса сопереживания героям. Джейн Остен написала большой роман, и размер его - не только дань времени, в нем кроется умысел, практически преступный. За первую половину книги ты привыкаешь к героям и начинаешь сопереживать им - так что каждая последующая глава во второй становится праздником, а в последних главах, где неизбежная развязка наконец наступает, радуешься за героев не меньше и так же наивно, как миссис Беннет.
Чтобы не утомлять читателей дальнейшими восторгами по поводу этого замечательного романа, я приведу несколько особенно полюбившихся мне цитат и на этом откланяюсь.
“But perhaps," added he, stopping in his walk, and turning towards her, "these offenses might have been overlooked, had not your pride been hurt by my honest confession of the scruples that had long prevented my forming any serious design. These bitter accusations might have been suppressed, had I, with greater policy, concealed my struggles, and flattered you into the belief of my being impelled by unqualified, unalloyed inclination; by reason, by reflection, by everything. But disguise of every sort is my abhorrence. Nor am I ashamed of the feelings I related. They were natural and just. Could you expect me to rejoice in the inferiority of your connections?-to congratulate myself on the hope of relations, whose condition in life is so decidedly beneath my own?”
"Having never even fancied herself in love before, her regard had all the warmth of first attachment, and, from her age and disposition, greater steadiness than most first attachments often boast; and so fervently did she value his remembrance, and prefer him to every other man, that all her good sense, and all her attention to the feelings of her friends, were requisite to check the indulgence of those regrets which must have been injurious to her own health and their tranquillity."
"If gratitude and esteem are good foundations of affection, Elizabeth's change of sentiment will be neither improbable nor faulty. But if otherwise-if regard springing from such sources is unreasonable or unnatural, in comparison of what is so often described as arising on a first interview with its object, and even before two words have been exchanged, nothing can be said in her defence, except that she had given somewhat of a trial to the latter method in her partiality for Wickham, and that its ill success might, perhaps, authorise her to seek the other less interesting mode of attachment."
«Гордость и предубеждение» - роман, без всякого сомнения, великий. Будь он у меня в бумажном варианте, я бы поставил его рядом с «Анной Карениной» и «Ярмаркой Тщеславия» и был бы уверен, что такая близость не посрамит никого из участников этого достойного семейства. Я не филолог и не литературовед, и поэтому не смогу провести для вас исторические параллели и оценить точно, что сделала Джейн Остен для британской и для мировой литературы - и, хотя сделала она, как мне кажется, немало, должен предупредить, что моя оценка - это не более, чем оценка вдумчивого читателя.
Если выбирать, что поразило меня больше: великолепный, чуть вычурный, как и положено роману девятнадцатого века, английский, или идеально выверенная динамика повествования - то я, посомневавшись, выберу динамику - хотя уверен, что выбор этот во многом будет обусловлен недостаточным моим знанием языка; если же можно будет избежать данного выбора, то я признаю, что прекрасно и то, и то. В основе сюжета - никогда не устаревающая сказка о золушке и принце, и (о, боги!) я невероятно, что прошли те времена, когда я считал «Красотку» лучшим примером этого жанра. Но ни банальность макросюжета, ни точное знание о том, чем все закончится не умаляют интереса от чтения и градуса сопереживания героям. Джейн Остен написала большой роман, и размер его - не только дань времени, в нем кроется умысел, практически преступный. За первую половину книги ты привыкаешь к героям и начинаешь сопереживать им - так что каждая последующая глава во второй становится праздником, а в последних главах, где неизбежная развязка наконец наступает, радуешься за героев не меньше и так же наивно, как миссис Беннет.
Чтобы не утомлять читателей дальнейшими восторгами по поводу этого замечательного романа, я приведу несколько особенно полюбившихся мне цитат и на этом откланяюсь.
“But perhaps," added he, stopping in his walk, and turning towards her, "these offenses might have been overlooked, had not your pride been hurt by my honest confession of the scruples that had long prevented my forming any serious design. These bitter accusations might have been suppressed, had I, with greater policy, concealed my struggles, and flattered you into the belief of my being impelled by unqualified, unalloyed inclination; by reason, by reflection, by everything. But disguise of every sort is my abhorrence. Nor am I ashamed of the feelings I related. They were natural and just. Could you expect me to rejoice in the inferiority of your connections?-to congratulate myself on the hope of relations, whose condition in life is so decidedly beneath my own?”
"Having never even fancied herself in love before, her regard had all the warmth of first attachment, and, from her age and disposition, greater steadiness than most first attachments often boast; and so fervently did she value his remembrance, and prefer him to every other man, that all her good sense, and all her attention to the feelings of her friends, were requisite to check the indulgence of those regrets which must have been injurious to her own health and their tranquillity."
"If gratitude and esteem are good foundations of affection, Elizabeth's change of sentiment will be neither improbable nor faulty. But if otherwise-if regard springing from such sources is unreasonable or unnatural, in comparison of what is so often described as arising on a first interview with its object, and even before two words have been exchanged, nothing can be said in her defence, except that she had given somewhat of a trial to the latter method in her partiality for Wickham, and that its ill success might, perhaps, authorise her to seek the other less interesting mode of attachment."