Мой Нотр-Дам
Пятница уже. Неделя прошла с вылета в Питер. Еще три каких-то денечка - и неделя пройдет с концерта. А я все хожу - и не пишу о нем. И почти не рассказываю. Все как-то все это складываю внутри себя, вспоминаю, запоминаю, помню. Запеленываю собственной памятью и любовью во что-то такое настолько вошедшее в меня, что его потом ничем не выжечь, никак не потерять, не забыть. Пишу про всякую фигню, ничего на самом деле не значащую - Питер там, я, фотки какие-то, бла-бла-бла сплошное... Это все фон. Потому что внутри меня всю неделю живет память о том вечере. О волшебстве, которое я видела, слышала, осязала слезами на собственных щеках. Я напишу, я сейчас про все напишу. Только знаете, как страшно. Потому что когда я напишу - это будет значить, что - все. В прошлом. Кончилось. Ушло. Нет больше. Страшно. Не хочу. Не отдам. Не выпущу из памяти в буквы.
Но ведь это было. Это всегда останется со мной. Это было.
Был первый ряд - с моим каким-то там билетом за несчастные три с половиной тысячи рублей в какой-то там 27-ой. Свободное место в первом ряду, на котором мы сидим вдвоем с еще какой-то такой же девчонкой, влюбленной в Гару - куда она купила билет? В 30-й? 35-й? Сидели вдвоем, вмещались как-то. Хлопали и кричали от восторга после каждой песни. Поднимали для Брюно квебекский флаг, а он улыбался нам, подмигивал и показывал большой палец. Светили телефончиками на Lune. Цветы наши лежали у нас под ногами - пусть их, не до этого. Но нет, никто не наступил.
На самом деле я приехала без цветов. Но, пока мы искали место, девушка во втором ряду попросила - "Я купила букеты всем, но мне тяжело... Их семь... Подарите Патрику?". Господи, Патрику, чуду черноокому, соловью с Корсики - конечно, подарю. Не получилось, я просто оставила букет на сцене, как и многие потом. Эти семеро никогда не смогли бы унести все цветы, что им протягивали.
Я не смогу объяснить тем, кто от такого вот далек, что это для меня. Я влюбилась в эти голоса, эти песни, эту музыку и этих людей, наверное, в 2000 году. Пусть даже не в 1999, не в 1998 - в 2000. Сейчас 2013. Я 13 лет слушала это, покупала альбомы Гару и Фьори, пересматривала фото, видео, клипы, ездила в Новосибирск на концерты. Это все была такая тень, такой отблеск Нотр-Дама. Все эти 13 лет без перерыва. 13 лет. Тринадцать. Представьте. Помните себя 13 лет назад? Я себя - помню. Я все так же любила Нотр-Дам.
И вот - первый ряд. Так близко сцена. Музыканты. Инструменты. Хористы. Дирижер, волшебник и маг. Так близко они - Гару, Патрик, Люк, Даниэль, Брюно, Жюли, Элен. С этими песнями. Этими голосами. Этими слезами, этими улыбками, этими эмоциями. Оркестр. Музыка, какая музыка! Нереально. Невозможно. Не со мной. Но - было же. Не забыть бы теперь - было!
Прекрасный огромный экран над залом - можно смотреть на лицо певца крупным планом - но вот же он, передо мной прямо, на сцене. Двигается, поет, кричит, живой. Настоящий. Не на ДВД. Вот. Черт, мне кажется, я до этого вечера просто не верила в их существование, не иначе.
Брюно, за которым на Le Fete des Fous не успевали снимать операторы, молнией летавший по сцене.
Люк, такой красивый, живой, горячий, южный, земной, прекрасный, с горящами очами, что можно, кажется, обжечься. С такими улыбками. С такой пластикой. С такими заигрываниями со строгими скрипачками. Полюбила в первый раз и навсегда.
Элен, которая так улыбается каждому человеку в зале - мне, моей соседке, влюбленной парочке рядом с нами - будто все сердце свое в этой песне она отдает только тебе, будто она тебе одной рассказывает про свое горе и свою радость, про свою любовь и свою свободу.
Жюли и Патрик, покорившие с первой ноты волшебных Ces diamants-la, так друг на друга смотревшие, так все это взорвавшие и швырнувшие вниз, в зрительный зал, куда-то мне на колени, под Dechire и La Monture.
Даниэль - боль и сила взгляда и голоса, направленных поверх всего, куда-то туда, может, к собору, может, в глубины души священника, полюбившего цыганку.
Гару. Свет мой, голос моей души и моего тела. Синеглазый великан, солнечная улыбка. Мощь и страсть, которые невозможно оттолкнуть. Я столько слышала про "играет, а не поет", про "просрал голос", про "лажает в каждой ноте", про "а в Москве", "а в Киеве", "а в позатаком-то году" - мол, все было лучше, а сейчас-то увы, и все эти его шоу и турне многочисленные, альбомы всякие, цирки прости господи - и вот... Господи, да он прекрасен. Он был и Гару, и Квазимодо. Он и улыбался Элен, как доброй подруге, и плакал о своем горбе прекрасной Эсмеральде. И голос его звучал везде - в каждом дуэте, в каждом хоре, в каждом уголке зала. Ничего не говорите мне больше.
Идеальные сочетания голосов - Belle, Ou est-elle mon Esmeralda, Liberes. Казалось, слышно было каждый звук у каждого исполнителя, каждый из инструментов на этой огромной сцене, кажую нотку.
Как они встречали друг друга. Как они любили друг друга. Улыбались, пели друг другу. Как зал вставал после Tu vas me detruir. Какое звездное небо мы все вместе сделали на Lune. Как им хлопали и кричали каждый раз, после каждой песни. Мне кажется, они отдали нам все, а мы все вернули им сторицей, чтобы в ответ получить еще больше. Этот подарок залу - трогательные бабочки в конце. Этот чудесный выход на бис - Belle и Le Temp des Cathedrales.
Я точно знаю, что не всем в зале понравилось. Кто-то сравнивал со своим первым Нотром - где-то, когда-то - и морщился. Кто-то, выходя в антракте, я слышала, говорил - а где грим и костюмы, а почему не все песни, нас обманули. Кому-то Гару плохо поет. Кому-то Элен не так стоит. Но это их проблемы. Кто-то вздыхал - грустно, последний Нотр. Вот, я всего на девятом, мол.
Я ничего не могла поделать. Я была совершенно счастлива два с половиной часа. Последний? Не пследний? У меня он один был, мой Нотр-Дам, первый и единственный, на все мои 13 лет. Я откуда-то помнила все слова всех песен, я пела с каждым из них. Конечно, я разревелась на Dance mon Esmeralda, на первых же строчках - ну что мне еще оставалось? Они допели эту песню вместе, зал встал и с цветами подошел к сцене, и они ушли и снова вышли - Belle еще раз, Cathedrales еще раз, и я стою, счастливая, протягиваю кому-то эти розы, улыбаюсь и реву-реву-реву. Они берут букеты, сколько могут, Гару шлют воздушные поцелуи хористкам, хористки - ему, и они всё, уходят, встают и уходят музыканты, зрители начинают расходиться - а я все реву и не могу остановиться. Меня подруги, для которых это в пятый раз, обнимают за плечи, ну-ну, все же хорошо, да, они прекрасные, ну, что ты... Душу вынули своми голосами, прополоскали и вложили обратно, так нежно и с такой памятью навсегда, что невозможно не плакать.
Прекрасное, светлое, тихое опустошение после концерта. Спасибо им за все. И за будущие концерты Гару тоже.
Пересматриваю все видео на Ютубе с этого концерта, пересматриваю и слушаю каждый день. Нет, я помню все и так. Но как от этих песен оторваться?
И, Танька. Тебе тоже спасибо. Такое же, как и им.
Но ведь это было. Это всегда останется со мной. Это было.
Был первый ряд - с моим каким-то там билетом за несчастные три с половиной тысячи рублей в какой-то там 27-ой. Свободное место в первом ряду, на котором мы сидим вдвоем с еще какой-то такой же девчонкой, влюбленной в Гару - куда она купила билет? В 30-й? 35-й? Сидели вдвоем, вмещались как-то. Хлопали и кричали от восторга после каждой песни. Поднимали для Брюно квебекский флаг, а он улыбался нам, подмигивал и показывал большой палец. Светили телефончиками на Lune. Цветы наши лежали у нас под ногами - пусть их, не до этого. Но нет, никто не наступил.
На самом деле я приехала без цветов. Но, пока мы искали место, девушка во втором ряду попросила - "Я купила букеты всем, но мне тяжело... Их семь... Подарите Патрику?". Господи, Патрику, чуду черноокому, соловью с Корсики - конечно, подарю. Не получилось, я просто оставила букет на сцене, как и многие потом. Эти семеро никогда не смогли бы унести все цветы, что им протягивали.
Я не смогу объяснить тем, кто от такого вот далек, что это для меня. Я влюбилась в эти голоса, эти песни, эту музыку и этих людей, наверное, в 2000 году. Пусть даже не в 1999, не в 1998 - в 2000. Сейчас 2013. Я 13 лет слушала это, покупала альбомы Гару и Фьори, пересматривала фото, видео, клипы, ездила в Новосибирск на концерты. Это все была такая тень, такой отблеск Нотр-Дама. Все эти 13 лет без перерыва. 13 лет. Тринадцать. Представьте. Помните себя 13 лет назад? Я себя - помню. Я все так же любила Нотр-Дам.
И вот - первый ряд. Так близко сцена. Музыканты. Инструменты. Хористы. Дирижер, волшебник и маг. Так близко они - Гару, Патрик, Люк, Даниэль, Брюно, Жюли, Элен. С этими песнями. Этими голосами. Этими слезами, этими улыбками, этими эмоциями. Оркестр. Музыка, какая музыка! Нереально. Невозможно. Не со мной. Но - было же. Не забыть бы теперь - было!
Прекрасный огромный экран над залом - можно смотреть на лицо певца крупным планом - но вот же он, передо мной прямо, на сцене. Двигается, поет, кричит, живой. Настоящий. Не на ДВД. Вот. Черт, мне кажется, я до этого вечера просто не верила в их существование, не иначе.
Брюно, за которым на Le Fete des Fous не успевали снимать операторы, молнией летавший по сцене.
Люк, такой красивый, живой, горячий, южный, земной, прекрасный, с горящами очами, что можно, кажется, обжечься. С такими улыбками. С такой пластикой. С такими заигрываниями со строгими скрипачками. Полюбила в первый раз и навсегда.
Элен, которая так улыбается каждому человеку в зале - мне, моей соседке, влюбленной парочке рядом с нами - будто все сердце свое в этой песне она отдает только тебе, будто она тебе одной рассказывает про свое горе и свою радость, про свою любовь и свою свободу.
Жюли и Патрик, покорившие с первой ноты волшебных Ces diamants-la, так друг на друга смотревшие, так все это взорвавшие и швырнувшие вниз, в зрительный зал, куда-то мне на колени, под Dechire и La Monture.
Даниэль - боль и сила взгляда и голоса, направленных поверх всего, куда-то туда, может, к собору, может, в глубины души священника, полюбившего цыганку.
Гару. Свет мой, голос моей души и моего тела. Синеглазый великан, солнечная улыбка. Мощь и страсть, которые невозможно оттолкнуть. Я столько слышала про "играет, а не поет", про "просрал голос", про "лажает в каждой ноте", про "а в Москве", "а в Киеве", "а в позатаком-то году" - мол, все было лучше, а сейчас-то увы, и все эти его шоу и турне многочисленные, альбомы всякие, цирки прости господи - и вот... Господи, да он прекрасен. Он был и Гару, и Квазимодо. Он и улыбался Элен, как доброй подруге, и плакал о своем горбе прекрасной Эсмеральде. И голос его звучал везде - в каждом дуэте, в каждом хоре, в каждом уголке зала. Ничего не говорите мне больше.
Идеальные сочетания голосов - Belle, Ou est-elle mon Esmeralda, Liberes. Казалось, слышно было каждый звук у каждого исполнителя, каждый из инструментов на этой огромной сцене, кажую нотку.
Как они встречали друг друга. Как они любили друг друга. Улыбались, пели друг другу. Как зал вставал после Tu vas me detruir. Какое звездное небо мы все вместе сделали на Lune. Как им хлопали и кричали каждый раз, после каждой песни. Мне кажется, они отдали нам все, а мы все вернули им сторицей, чтобы в ответ получить еще больше. Этот подарок залу - трогательные бабочки в конце. Этот чудесный выход на бис - Belle и Le Temp des Cathedrales.
Я точно знаю, что не всем в зале понравилось. Кто-то сравнивал со своим первым Нотром - где-то, когда-то - и морщился. Кто-то, выходя в антракте, я слышала, говорил - а где грим и костюмы, а почему не все песни, нас обманули. Кому-то Гару плохо поет. Кому-то Элен не так стоит. Но это их проблемы. Кто-то вздыхал - грустно, последний Нотр. Вот, я всего на девятом, мол.
Я ничего не могла поделать. Я была совершенно счастлива два с половиной часа. Последний? Не пследний? У меня он один был, мой Нотр-Дам, первый и единственный, на все мои 13 лет. Я откуда-то помнила все слова всех песен, я пела с каждым из них. Конечно, я разревелась на Dance mon Esmeralda, на первых же строчках - ну что мне еще оставалось? Они допели эту песню вместе, зал встал и с цветами подошел к сцене, и они ушли и снова вышли - Belle еще раз, Cathedrales еще раз, и я стою, счастливая, протягиваю кому-то эти розы, улыбаюсь и реву-реву-реву. Они берут букеты, сколько могут, Гару шлют воздушные поцелуи хористкам, хористки - ему, и они всё, уходят, встают и уходят музыканты, зрители начинают расходиться - а я все реву и не могу остановиться. Меня подруги, для которых это в пятый раз, обнимают за плечи, ну-ну, все же хорошо, да, они прекрасные, ну, что ты... Душу вынули своми голосами, прополоскали и вложили обратно, так нежно и с такой памятью навсегда, что невозможно не плакать.
Прекрасное, светлое, тихое опустошение после концерта. Спасибо им за все. И за будущие концерты Гару тоже.
Пересматриваю все видео на Ютубе с этого концерта, пересматриваю и слушаю каждый день. Нет, я помню все и так. Но как от этих песен оторваться?
И, Танька. Тебе тоже спасибо. Такое же, как и им.