Ночь Сурка
К вечеру площадь заполнилась людьми. Народу было столько, что даже примерно оценить количество собравшихся не представлялось возможным. Несколько сотен тысяч было точно. Может быть даже миллион.
Все ждали выступающих. Пили чай, жевали принесенные из дома бутерброды. Через толпу пробирались разносчики пиццы - молодые парни в фирменных футболках с большими рюкзаками. Конкуренцию им составляли продавщицы пирожков с огромными баками на тележках.
Стемнело. Наступала ночь, но никто не расходился - вот-вот должно было свершиться то, ради чего все собрались.
Вокруг площади стояли немногочисленные патрули полиции и росгвардии со специальными повязками, которые означали, что они на стороне собравшихся. Когда народ собирался, полицейские проверяли прибывающих на наличие оружия, а теперь просто стояли, для проформы. Да им и самим хотелось услышать, что скажут с трибуны.
Ровно в полночь на трибуне появился Навальный в сопровождении телохранителей и ближайших соратников.
Толпа восторженно взревела и начала скандировать "свобода, свобода". Это продолжалось несколько минут. Потом Навальный поднял руку, показывая, что будет говорить. Наступила тишина. Он окинул взглядом площадь, подсвеченную сотнями тысяч огоньков зажигалок и экранов мобильных, которые сверху были похожи на огромное море светлячков. И начал говорить.
Он говорил про Чрезвычайный Комитет, который не имеет законной силы и является хунтой, решившей подхватить власть, брошенную Путиным, чтобы продолжить его диктаторскую политику. Он говорил про свободу и демократию, которую нужно вернуть стране, свернувшей в 2000 году с пути развития цивилизованных стран. Он говорил о чем-то еще.
Закончил он словами, что когда взойдет солнце, Чрезвычайный Комитет будет низложен и власть вернется к народу.
Толпа снова восторженно взревела и начала скандировать "свобода, свобода", покачивая зажженными зажигалками и мобильными телефонами, огоньки которых образовали сплошное волнующееся море светлячков.
В этот момент перед глазами все закружилось и начали мелькать обрывочные картинки - Белый дом, танки, бородатые люди с оружием, потом японцы... откуда японцы? Потом снова танки, лица политиков - знакомые и не очень, потом вдруг все остановилось и снова Навальный, только потолстевший и осунувшийся, говорящий медленно и с явным усилием, поздравил всех с Новым годом и сказал, что очень устал.
После этого появилось лицо с пристальным взглядом, оно хитро прищурилось и о чем-то пошутило. Перед глазами снова все закружилось, но на этот раз картинки были другие - какие-то клубы, фейерверки, олимпийские игры, огромный корабль, затонувший в Керченском проливе, а потом Крым, будто бы он снова вернулся к России, в очередной раз.
И снова появилась площадь.
Снова собралось много людей, через толпу пробирались разносчики пиццы и продавщицы пирожков, потом снова стемнело, на трибуну снова вышел какой-то человек, знакомый и незнакомый одновременно, он снова что-то говорил про хунту, диктатуру, свободу, демократию, про путь цивилизованных стран, а толпа снова восторженно ревела и скандировала слово "свобода".
Потом снова появилось лицо, крупным планом, оно смотрело с обложки какого-то очень известного журнала и прямо с обложки рассказывало какой-то очень смешной анекдот. И снова утонул какой-то корабль. А потом к России снова вернулся Крым.
И снова возникла площадь.
Люди, пирожки, бутерброды, пицца, ночь, сотни тысяч огоньков от зажигалок и экранов мобильных телефонов, снова что-то про хунту, диктатуру, свободу и демократию, снова толпа восторженно ревела, скандировала слово "свобода" и огромное море светлячков одобрительно качалось.
Потом снова лицо, фейерверки, олимпиада, затонувший корабль и Крым.
И снова площадь.
Потом все смешалось - толпа на площади скандировала "Крым", человек с трибуны травил анекдоты, толпа хохотала, кто-то нудным голосом на заднем плане тихо повторял "я устал", бородатые люди с оружием разносили пиццу, японцы в белых фартуках ели пирожки из огромных баков, танки колонной уходили в море и там тонули, в пустыне играл большой оркестр и было что-то еще, но уже совсем неразборчиво.
Вдруг чехарда закончилась и появилась большая зеленая поляна, аккуратно постриженная, а на поляне спиной стоял мужчина в рубашке поло с клюшкой для гольфа и собирался сделать удар, но почему-то передумал, обернулся и его лицо оказалось очень знакомым. Это был Сурков.
Он сначала серьезно и внимательно посмотрел, а потом начал хохотать - громко, взахлеб, до слез.
Чуть-чуть успокоившись, он взял с подноса, услужливо поданного официантом во фраке, бутерброд с икрой, откусил его и, едва прожевав, обратился к кому-то в стороне:
- Say freedom!
На поляне появились его партнеры по гольфу, которые хором произнесли "freedom" и дружно засмеялись.
- Say democracy!
Собравшиеся сквозь смех произнесли "democracy" и засмеялись еще сильней.
И сам Сурков снова захохотал, вытирая слезы и захлебываясь.
И тут Иван Иванович проснулся.
Было раннее утро.
Он сел на кровати и подумал: "приснится же!"
И потом уже, за завтраком, вспомнил обрывки сна и задумался:
Это что же получается? Теперь так и будет? Одни будут меняться с другими и так без конца? Ельцин, Путин, Навальный, новый Путин, новый Ельцин, новый Путин, новый Навальный...
Как в США, только там республиканцы с демократами, а у нас будут Путины с Ельциновальными?
И Крым - туда-сюда, туда-сюда. Отдали-вернули, отдали-вернули...
А откуда японцы?
Хотя черт с ними, с японцами - это детали...
В чем же тут засада?
Ушел один - пришел другой, ушел тот - пришел этот, ушел этот - пришел тот. Может быть надо не дожидаться, когда он сам уйдет, а прогнать? Но это будет та же самая площадь и потом снова придет этот или тот.
Нет, тут что-то другое...
Сурков!
Вот, в чем дело - в Суркове. Но не в конкретном Суркове, а в Суркове как принципе.
Сурков - технолог. Значит это технология. Это такая технология.
А в чем она заключается?
Что там просил говорить Сурков? Демократия? Свобода?
Так вот же она, эта технология!
Черт, как же все просто! Впрочем, как и все гениальное...
Пока мы повторяем эти слова, они меняются и делают все, что хотят. Наше терпение заканчивается, они нам снова обещают свободу и демократию, мы снова повторяем эти слова, они меняются и все сначала.
Как же разорвать этот порочный круг?..
Проснуться! Надо проснуться!
Надо просто всем вместе проснуться!
Вот только как?
Все ждали выступающих. Пили чай, жевали принесенные из дома бутерброды. Через толпу пробирались разносчики пиццы - молодые парни в фирменных футболках с большими рюкзаками. Конкуренцию им составляли продавщицы пирожков с огромными баками на тележках.
Стемнело. Наступала ночь, но никто не расходился - вот-вот должно было свершиться то, ради чего все собрались.
Вокруг площади стояли немногочисленные патрули полиции и росгвардии со специальными повязками, которые означали, что они на стороне собравшихся. Когда народ собирался, полицейские проверяли прибывающих на наличие оружия, а теперь просто стояли, для проформы. Да им и самим хотелось услышать, что скажут с трибуны.
Ровно в полночь на трибуне появился Навальный в сопровождении телохранителей и ближайших соратников.
Толпа восторженно взревела и начала скандировать "свобода, свобода". Это продолжалось несколько минут. Потом Навальный поднял руку, показывая, что будет говорить. Наступила тишина. Он окинул взглядом площадь, подсвеченную сотнями тысяч огоньков зажигалок и экранов мобильных, которые сверху были похожи на огромное море светлячков. И начал говорить.
Он говорил про Чрезвычайный Комитет, который не имеет законной силы и является хунтой, решившей подхватить власть, брошенную Путиным, чтобы продолжить его диктаторскую политику. Он говорил про свободу и демократию, которую нужно вернуть стране, свернувшей в 2000 году с пути развития цивилизованных стран. Он говорил о чем-то еще.
Закончил он словами, что когда взойдет солнце, Чрезвычайный Комитет будет низложен и власть вернется к народу.
Толпа снова восторженно взревела и начала скандировать "свобода, свобода", покачивая зажженными зажигалками и мобильными телефонами, огоньки которых образовали сплошное волнующееся море светлячков.
В этот момент перед глазами все закружилось и начали мелькать обрывочные картинки - Белый дом, танки, бородатые люди с оружием, потом японцы... откуда японцы? Потом снова танки, лица политиков - знакомые и не очень, потом вдруг все остановилось и снова Навальный, только потолстевший и осунувшийся, говорящий медленно и с явным усилием, поздравил всех с Новым годом и сказал, что очень устал.
После этого появилось лицо с пристальным взглядом, оно хитро прищурилось и о чем-то пошутило. Перед глазами снова все закружилось, но на этот раз картинки были другие - какие-то клубы, фейерверки, олимпийские игры, огромный корабль, затонувший в Керченском проливе, а потом Крым, будто бы он снова вернулся к России, в очередной раз.
И снова появилась площадь.
Снова собралось много людей, через толпу пробирались разносчики пиццы и продавщицы пирожков, потом снова стемнело, на трибуну снова вышел какой-то человек, знакомый и незнакомый одновременно, он снова что-то говорил про хунту, диктатуру, свободу, демократию, про путь цивилизованных стран, а толпа снова восторженно ревела и скандировала слово "свобода".
Потом снова появилось лицо, крупным планом, оно смотрело с обложки какого-то очень известного журнала и прямо с обложки рассказывало какой-то очень смешной анекдот. И снова утонул какой-то корабль. А потом к России снова вернулся Крым.
И снова возникла площадь.
Люди, пирожки, бутерброды, пицца, ночь, сотни тысяч огоньков от зажигалок и экранов мобильных телефонов, снова что-то про хунту, диктатуру, свободу и демократию, снова толпа восторженно ревела, скандировала слово "свобода" и огромное море светлячков одобрительно качалось.
Потом снова лицо, фейерверки, олимпиада, затонувший корабль и Крым.
И снова площадь.
Потом все смешалось - толпа на площади скандировала "Крым", человек с трибуны травил анекдоты, толпа хохотала, кто-то нудным голосом на заднем плане тихо повторял "я устал", бородатые люди с оружием разносили пиццу, японцы в белых фартуках ели пирожки из огромных баков, танки колонной уходили в море и там тонули, в пустыне играл большой оркестр и было что-то еще, но уже совсем неразборчиво.
Вдруг чехарда закончилась и появилась большая зеленая поляна, аккуратно постриженная, а на поляне спиной стоял мужчина в рубашке поло с клюшкой для гольфа и собирался сделать удар, но почему-то передумал, обернулся и его лицо оказалось очень знакомым. Это был Сурков.
Он сначала серьезно и внимательно посмотрел, а потом начал хохотать - громко, взахлеб, до слез.
Чуть-чуть успокоившись, он взял с подноса, услужливо поданного официантом во фраке, бутерброд с икрой, откусил его и, едва прожевав, обратился к кому-то в стороне:
- Say freedom!
На поляне появились его партнеры по гольфу, которые хором произнесли "freedom" и дружно засмеялись.
- Say democracy!
Собравшиеся сквозь смех произнесли "democracy" и засмеялись еще сильней.
И сам Сурков снова захохотал, вытирая слезы и захлебываясь.
И тут Иван Иванович проснулся.
Было раннее утро.
Он сел на кровати и подумал: "приснится же!"
И потом уже, за завтраком, вспомнил обрывки сна и задумался:
Это что же получается? Теперь так и будет? Одни будут меняться с другими и так без конца? Ельцин, Путин, Навальный, новый Путин, новый Ельцин, новый Путин, новый Навальный...
Как в США, только там республиканцы с демократами, а у нас будут Путины с Ельциновальными?
И Крым - туда-сюда, туда-сюда. Отдали-вернули, отдали-вернули...
А откуда японцы?
Хотя черт с ними, с японцами - это детали...
В чем же тут засада?
Ушел один - пришел другой, ушел тот - пришел этот, ушел этот - пришел тот. Может быть надо не дожидаться, когда он сам уйдет, а прогнать? Но это будет та же самая площадь и потом снова придет этот или тот.
Нет, тут что-то другое...
Сурков!
Вот, в чем дело - в Суркове. Но не в конкретном Суркове, а в Суркове как принципе.
Сурков - технолог. Значит это технология. Это такая технология.
А в чем она заключается?
Что там просил говорить Сурков? Демократия? Свобода?
Так вот же она, эта технология!
Черт, как же все просто! Впрочем, как и все гениальное...
Пока мы повторяем эти слова, они меняются и делают все, что хотят. Наше терпение заканчивается, они нам снова обещают свободу и демократию, мы снова повторяем эти слова, они меняются и все сначала.
Как же разорвать этот порочный круг?..
Проснуться! Надо проснуться!
Надо просто всем вместе проснуться!
Вот только как?