Пьянство пролетариев
Пролетарские будни и выходные в начале СССР
История нового общества, создание которого в Рос¬сии началось после октябрьского переворота 1917 г., тра¬диционно изображалась в советской историографии как успешно развивавшийся поступательный процесс. В пер¬вую очередь это касалось переустройства повседневной жизни, семейного уклада, ведения домашнего хозяйства, устройства жилища, сферы досуга, т. е. того, что непо¬средственно влияло на формирование облика так называ¬емого нового человека. Широкое распространение полу¬чила (при поддержке властей) литература о быстром и безвозвратном искоренении пережитков или, как тогда говорили, родимых пятен капиталистического прошлого: пьянства, преступности, проституции, самоубийств.
...На самом деле ситуация была гораздо сложнее. Нес¬лучайно сведения о количестве алкоголиков, наркоманов,
бандитов, насильников, проституток до недавнего време¬ни огласке не подлежали и для исследователей были не¬доступны. Ныне научная разработка данной проблемы сущест¬венно облегчилась. Началось рассекречивание материа¬лов, свидетельствующих о распространении пьянства, су¬ицида, сексуальной коммерции. Благодаря этому и вышел в свет данный материал.
... До революции в России предпринимались попытки частично найти формы более или менее культурного приобщения населения к спиртному. Функции контроля в этой области брала на себя церковь. В частности, с пьянством боролись мно¬гие секты. Существовала и определенная светская тради¬ция трезвеннической пропаганды - действовали антиал¬когольные общества, приюты для алкоголиков и т. д.
Советская власть унаследовала отрицательное отно¬шение государства к алкоголизму. Но в основу при этом был положен классовый подход: пьянство в новом обществе объявлялось пережитком капитализма.
Несмотря на то что в стране действовал сухой закон, введенный еще в 1914 г. и фактически подтвержденный большевиками в 1919 г., население не собиралось отказываться от употребления спиртных напитков. В отсутствие свободной продажи водки процветало самогоноварение. Кроме того, рабочие часто употребляли одеколон, палитуру, лак, денатурат и прочие спиртосодержащие жидкости. Это, в частности, подтвердило обследование верхисетского завода «Красная кровля» на Урале. Не брезговали по¬добными напитками и в крупных городах. К.И. Чуков¬ский описал в своем дневнике потрясший его случай. Ле¬том 1924 г. из помещения биостанции в Лахте под Петро¬градом(ныне Санкт-Петербургом) стали систематически исчезать банки с заспирто¬ванными земноводными. Оказалось, что группа солдат регулярно совершала набеги на станцию в целях добычи алкоголя, хотя было известно, что змеи, лятушки и яще¬рицы заливались спиртом с формалином - смесью, малопригодной для питья.
Но своего максимума пьянство в СССР достигло вместе с окончанием гражданской войны. В среде фабрично-заводских рабочих стали возрождаться забытые в период военного коммунизма обычаи, некоторые из которых живут в головах рабочего класса и по сей день. Например, согласно этим обычаям следует обмывать, новое сверло, поить коллег по работе, «спрыснуть блузу», обязательно выпить после работы в пятницу и т. д. Более того пьянство стало чуть ли не поощряется. А по причине ухода в запой полагалось три дня отгула. Но так не могло продолжаться долго. Повальное и не возбраняемое пьянство стало приводить с уменьшению выработки, повышению травматизма и прочим отрицательным результатам. Для борьбы с этим явлением в 1922 г. во многих го¬родах женщины и дети стали устраивать кордоны у про¬ходных промышленных предприятий в дни зарплаты. Стали проходить детские демонстрации, на которых дети рабочих выкрикивали лозунг»-папа не пей-«. Ти¬пичным явлением для того времени было коллективное письмо работниц Московско-Нарвского района Петрограда в ре¬дакцию «Петроградской правды», написанное осенью 1922 г.: «Окончился пятилетний отдых работниц, когда они видели своего мужа вполне сознательным. Теперь опять начинается кошмар в семье. Опять начинается пьянство...»
...
По данным С.Г. Струмилина, собранным в 1923- 1924 гг., самая распростра¬ненная форма досуга всех слоев городского населения являлась выпивка. В 1923 г. даже несовершеннолет¬ние рабочие тратили на приобретение спиртного около 4-х % сво¬его заработка. У взрослых затраты были выше. Следует учесть, что здесь приведены сугубо официальные цифры. Сколько же тратилось на покупку самогона, браги, денату¬рата - подсчитать невозможно. Но главное не подлежало сомнению: значительная часть населения страны страдала от наследст¬венного алкоголизма. В Ленинграде, например, этим неду¬гом страдали более трети рабочих в возрасте до 25 лет.
Власть безудержно наращивала производство алкоголя и в дальнейшем, особенно с конца 20-х годов.
Советскую водку называли «рыковкой» в честь пред¬седателя СНК СССР Н.И. Рыкова, подписавшего прави¬тельственный декрет о производстве и продаже водки. В среде интеллигенции в середине 20-х годов даже ходил анекдот, что в Кремле каждый играет в свою карточную игру: Сталин - в «короли», Крупская - в «Акулъку», а Рыков - в «пьяницу». А расфасовка спиртного в то время получила в народе своеобразные шутливые, но весьма политизированные названия. Так, бутылку объемом 0,1 л называли пионером, 0,25 л - ком¬сомольцем, а 0,5 л - партийцем.
Потребление водки резко возросло. В Ленинграде, например, в 1924- 1925 гг. ее было выпито 617 тыс. ведер, а в 1927-1928 гг. - уже 2 063 тыс. ведер. В стране увеличилась смертность в резуль¬тате отравления спиртным: с 2,6 случаев на 100 тыс. чел. в 1922 г. до 44 - в 1928 г. Возросло и число лиц, страдавших алкогольными психозами. В 1922 г. они составляли 2 % всех зарегистрированных душевнобольных, а в 1927 г. - уже почти 19 %.
Наиболее склонной к пьянству оказалась пролетар¬ская среда, где потребление алкоголя с 1924 по 1928 г. вы¬росло в 8 раз. Согласно данным обследования 1927 г., в крупных городах европейской части РСФСР только мо¬лодые рабочие расходовали на пиво и вино уже 16- 17 % заработка, т. е. в полтора раза больше, чем на книги, В Ленинграде на вопрос о систематическом потреблении алкоголя утвердительно ответило 58 % молодых мужчин и 23 % женщин6. В маленьком городке Шуя все молодые рабочие пили водку и пиво, причем почти половина из них не скрывала, что при возможности напивались «до потери сознания».
Так не могло продолжаться бесконечно и с 1926 г. началась организованная борьба с пъянством. Пик антиалкогольной кампании пришелся на конец 1928 - начало 1929 г. - время всесоюзного комсомоль¬ского культпохода. Во многих крупных городах специ¬альными постановлениями городских советов была за¬прещена торговля спиртными напитками в праздничные дни. В рабочих аудиториях в дни получки периодически проводились встречи родителей и детей. Они проходили под лозунгом «Отец, брось пить. Отдай деньги маме».
В 30-е годы партийно-государственная система стремилась еще больше политизировать общечеловечское осуждение алкоголизма. Лица, злоупотреблявшие вином и водкой , которых раньше чаще всего называли жертвами капитализма, теперь были объявлены и приспешниками троц¬кистко-зиновьевской банды. Призывы ЦК ВЛКСМ к международному юношескому дню 1936 г. гласили: «Пьян¬ки - главный метод вражеской работы среди молодежи. Организуем беспощадную борьбу с пьянством». На уровне обыденного сознания этот лозунг преломлялся очень свое¬образно. В 1937 г., на конференции рабочей молодежи «Красного треугольника», один из выступавших, критикуя обком ВЛКСМ за политический недосмотр за «творческим молодняком», сказал о Б. Корнилове: «Он, конечно, поэт, но страшная пьяница, и потому стал врагом народа»
Но победив одну проблему государство сразу же столкнулось с другой. Пролетариям за отсутствием возможности выпивать надо было как то развлекаться и просто проводить свободное время.Оттого волна хулиганства начала стремительно нарастать. Даже в таком «женском» промышленном центре, как Иваново-Вознесенск, за три года, с 1923 по 1926, количество хулиган¬ских проявлений выросло в 10 раз. На улицах Москвы, Ленинграда, Ростова, Свердловска и других городов со¬ветской России бесчинствовали хулиганы, главным обра¬зом молодые люди до 25 лет. Это было специфической советской чертой - в царской России среди хулиганов преобладали люди от 30 до 45 лет. Изменился и социаль¬ный состав преступников и характер преступлений.
На грани преступности действовала рабочая моло¬дежь, которая просто изощрялась в разнообразных вы¬ходках, мешавших спокойной жизни граждан. В некото¬рых случаях это было, казалось бы, невинное озорство, похожее на проделки средневековых школяров, шутки ради снимавших штаны с судей и монахов. Так поступи¬ли нижегородские комсомольцы с секретарем ЦК РКСМ Л. Шацкиным, брюки которого показались им совсем не пролетарскими. Парни с рабочих окраин упражнялись в кулачных боях стенка на стенку, как в деревнях, толь¬ко в городах битвы шли между районами и кварталами.