(no subject)
Нет, эта невыносимая боль всё же возвращается, напоминает о себе, скручивает и выворачивает наизнанку, но всё же... Постепенно приходит понимание, что мама больше не умерла. И брат больше не умер. И бабушка... и все, все они...
Вот казавшийся огромным пруд на базе отдыха, где мама учила меня грести. Мы брали лодку и часами кружили по воде, то всматриваясь в бег водомерок и крики куличков на корягах, то распугивая всю эту водяную живность пением "Мы на лодочке катались, золотистой-золотой". И глаза жмурятся от этого света, проникающего сквозь веки и кожу на руках, и слышно мерное шлепанье весел и скрип уключин, и ладони помнят это усилие, и мамин голос больше никуда не уходит. И долгие лесные прогулки, и споры на кухне, и кружение по Питеру (мама впереди, размахивает хозяйственной сумкой) - я, сжав зубы, переставляю непослушные ноги на костылях , - всё это живет в одном непрекращающемся слитном мгновении. То ли гул ветра, то ли пение в храме, то ли блики на воде, то ли мерцание свечей.
Никто больше не умер. Никогда.
Вот казавшийся огромным пруд на базе отдыха, где мама учила меня грести. Мы брали лодку и часами кружили по воде, то всматриваясь в бег водомерок и крики куличков на корягах, то распугивая всю эту водяную живность пением "Мы на лодочке катались, золотистой-золотой". И глаза жмурятся от этого света, проникающего сквозь веки и кожу на руках, и слышно мерное шлепанье весел и скрип уключин, и ладони помнят это усилие, и мамин голос больше никуда не уходит. И долгие лесные прогулки, и споры на кухне, и кружение по Питеру (мама впереди, размахивает хозяйственной сумкой) - я, сжав зубы, переставляю непослушные ноги на костылях , - всё это живет в одном непрекращающемся слитном мгновении. То ли гул ветра, то ли пение в храме, то ли блики на воде, то ли мерцание свечей.
Никто больше не умер. Никогда.