Сон провинции
Сон провинции
“Надо же, я и не знал, что провинциальная жизнь
может быть такой страшной, - задумчиво произносил Алексей,
потягиваясь в кресле. - "Я помню в Упсале так напрягался,
чтобы начать хоть какую-то умственную деятельность.
Хоть и ездил постоянно по конференциям,
а все равно, приедешь и как в воду погружаешься”.
Напрягаешься, напрягаешься, а все никакого результата.
И в какой то момент это надоедает,
все время жить, заставляя себя вспоминать о том,
что жизнь где-то все же движется, и то, что ты, например, обдумываешь,
может быть интересно кому-то еще.
Но здесь разговоры всех всегда ни о чем,
и давненько не было хоть какого-нибудь свеженького человечка,
который хоть чем-нибудь да интересовался бы.
И все твои усилия не изменят ровным счетом ничего
в течение этой однообразной жизни.
Все та же улица за окном, те же мамаши отводящии детей в школу.
И бывает проходит утро, а то и целый день, что сидишь,
и тупо так смотришь в окно, ждешь, пока появится настрой на то,
чтобы приняться за какое-нибудь дело, а настрой так и не появляется.
И постепенно привыкаешь сидеть так бездумно,
и хочется, чтоб никто другой не тревожил такое твое сидение,
даже раздражаешься, когда тебя беспокоит, например, телефонный звонок.
В рутинных делах, одних и тех же, поездка в магазин по субботам -
единственное разнообразие и “дело”.
Из плавного течения дел уже не вырваться, и от отсутствия какого-либо стимула
и энтузиазма постоянно чувствуется лишь одна усталость,
тяжелая обременненость этой жизнью, что желания притупляются,
и замечаешь, что уже не можешь обойтись, чтобы не поесть вовремя,
и предпочитаеши, обед разговору или чему бы то ни было еще,
а после обеда сон, как бы оправдание твоего существования,
все равно нечего ждать от жизни, которая и сама то мало чем отличается ото сна.
“Надо же, я и не знал, что провинциальная жизнь
может быть такой страшной, - задумчиво произносил Алексей,
потягиваясь в кресле. - "Я помню в Упсале так напрягался,
чтобы начать хоть какую-то умственную деятельность.
Хоть и ездил постоянно по конференциям,
а все равно, приедешь и как в воду погружаешься”.
Напрягаешься, напрягаешься, а все никакого результата.
И в какой то момент это надоедает,
все время жить, заставляя себя вспоминать о том,
что жизнь где-то все же движется, и то, что ты, например, обдумываешь,
может быть интересно кому-то еще.
Но здесь разговоры всех всегда ни о чем,
и давненько не было хоть какого-нибудь свеженького человечка,
который хоть чем-нибудь да интересовался бы.
И все твои усилия не изменят ровным счетом ничего
в течение этой однообразной жизни.
Все та же улица за окном, те же мамаши отводящии детей в школу.
И бывает проходит утро, а то и целый день, что сидишь,
и тупо так смотришь в окно, ждешь, пока появится настрой на то,
чтобы приняться за какое-нибудь дело, а настрой так и не появляется.
И постепенно привыкаешь сидеть так бездумно,
и хочется, чтоб никто другой не тревожил такое твое сидение,
даже раздражаешься, когда тебя беспокоит, например, телефонный звонок.
В рутинных делах, одних и тех же, поездка в магазин по субботам -
единственное разнообразие и “дело”.
Из плавного течения дел уже не вырваться, и от отсутствия какого-либо стимула
и энтузиазма постоянно чувствуется лишь одна усталость,
тяжелая обременненость этой жизнью, что желания притупляются,
и замечаешь, что уже не можешь обойтись, чтобы не поесть вовремя,
и предпочитаеши, обед разговору или чему бы то ни было еще,
а после обеда сон, как бы оправдание твоего существования,
все равно нечего ждать от жизни, которая и сама то мало чем отличается ото сна.