" Она похожа на маленького котёнка, наткнувшегося на кактус..." Или " Жизнь ему к лицу..."
" Она его за муки полюбила.. А он её за сострадание к ним..."
Письмо к психоаналитику.
«Мой Сережа лопнул, как мыльный пузырь. Но мыльный пузырь грандиозного размера в 6 лет. Перспектив больше нет, но их и не было. Это был плод моей больной фантазии.
Идеальный союз, идеальная любовь. Да, союз сложный, но от этого он мне казался еще более романтичным. Через страдания к любви - вот, что сидело в душе и не отпускало. Ореол мученичества и исключительности наших чувств - вот та идея, которая согревала и давала надежду.
Несмотря на годы, мы несли пламя великой любви сквозь его неудачную семейную жизнь. Вернее, я несла этот олимпийский огонь, а он все время пытался его потушить.
Я видела в нем героя-великомученика, который боролся со своими чувствами ко мне, а я как в сказке Пушкина, приняла облик «царевича Елисея», который пробуждал «царевну» своими поцелуями к жизни. Один поцелуй - и «она» жива, но нет, «царевна» опять укладывалась в гроб. А я как «царевич» дежурила у гроба и верила, верила, что однажды «она» встанет и захочет со мной жить.
А мои поцелуи, видимо, были ядом, от которого «царевна» опять укладывалась на свое место. Желая дать жизнь, я давала смерть.
Он видел во мне героическую женщину - мать Терезу, которая прощала ему его периодический уход в мир иной, к жене. Все его исчезновения принимались и прощались.
А он мне постоянно говорил одно и то же.
«На меня не надо рассчитывать. Я старый, я думаю уже о смерти, у меня куча проблем: мама, дочь, жена. Я старый, мне уже ничего не надо. У меня смертельно больна душа. А тебе нужен другой, новая любовь. Ты свободна».
Я ужасно устала бороться за свое счастье.. Для семьи - он живой, а для меня - мертвый».
Давайте поразмышляем, что же произошло с этой парой? Вроде бы, все хорошо: оба любят друг друга, только один хочет умереть, а другая - его спасти. «Она его за муки полюбила, а он ее за сострадание к ним».
Нашей героине очень обидно. Но реальность только так и осознается: иллюзии взрываются - ощущение боли; а главное, не дает покоя вопрос - за что? За что бросили маленькую девочку? Я же такая хорошая, добрая и милая, а как спасать умею, а целовать…
Фантастическая привязанность и романтические грезы - это защитная реакция человека, бегство от одиночества, непонимания и тоски. Встречая какого-нибудь принца, женщине свойственно, не только идеализировать партнера, но и отношения. А если они изжили себя, то избавиться от них очень трудно, т.к. страх перед жизнью без любви становится непереносимым.
Итак, идеализируемый партнер, и фантастические догонялки о том, а чтобы было, если… парализуют волю, человек привязывает часть жизненной энергии к «умирающему объекту» и выглядит сам почти умирающим.
Наша героиня похожа на маленького котенка, который наткнулся на кактус и укололся. Вместо того чтобы убежать, продолжает нападать на колючки. Она никак не может поверить, что ее так больно обидели. И все продолжает проверять и натыкаться, не смотря на свои «окровавленные» руки.
Что является руководством к действию в сложившейся ситуации? То, что счастье в представлении человека - это разрядка высокого уровня напряжения, накопившегося в результате терпения, чем выше напряжение, тем ярче оргазм. Эта надежда на получение главного приза окрыляла нашу героиню. Но «Оскар» пронесли мимо, и «разрядка» не состоялась.
Ее поведение напоминает эксперимент, проведенный учеными на крысах. Крыс поместили в сосуд с водой, заведомо зная, что на воде они могут продержаться примерно один час.
Когда крысы начали тонуть, им поставили лесенку, и они спаслись. На другой день опять та же банка, те же крысы. Побарахтались они часок. «Скоро потонут», - доброжелательно подумали ученые и пошли курить. И каково же было их удивление, когда по прошествии нескольких часов крысы все барахтались в воде, надеясь, что лесенка придет и их спасут. Великая вещь - надежда.
Окрыленная надеждой на счастье наша героиня терпела все.
А теперь рассмотрим, почему ее любимого Васю потянуло к смерти, а не к жизни.
Подобное стремление к смерти - это характерная защитная реакция ребенка, сформировавшаяся в процессе развития личности, когда мать не замечала потребностей своего сына и не позволяла ему заявлять о себе и своих желаниях. Послушание и безынициативность - вот что оставалось ребенку.
С таким суровым материнским комплексом, процветающим в психике мужчины, остается только лечь в гроб и своей мнимой смертью прокричать о себе, о своих муках и обидах, нанесенных садистической матерью.
Как будто только через смерть мать заметит и полюбит его. Лежит он в гробу красивый, а мама стоит и плачет по сыну. Наконец-то он получил внимание матери, а заодно отомстил ей за нелюбовь к нему, за непонимание.
По сути, любимая женщина заменила ему мать, она бегала вокруг «умирающего тела», а он красиво загибаясь, привлекал ее любовь. Долги за мать пришлось выплачивать любимой женщине.
Наконец, долги были выплачены, и любимая женщина решила уйти, тут же у Сергея запустился привычный сценарий отношений с матерью. «Я ухожу в мир иной, но ты знай, какого человека ты теряешь…»
Получается, что с одной стороны - ты мне не нужна, а с другой - приходи и поплачь обо мне, и, наконец-то, женщине можно было отомстить за зависимость от нее и те страдания, которые она ему принесла. Так что за таким пафосным поведением стоит скрытая агрессия и инфантилизм.
Перед женой ему было неинтересно устраивать подобные концерты, от нее он давно эмоционально отдалился.
Или еще одна интерпретация стремления к смерти нашего героя: «только смерть может разлучить нас. Сам я не в силах разлучить нас». Опять же тот же результат - не оставляй меня, любимая.
Самая сильнейшая манипуляция - это разговор о смерти. Вот он и использовал ее, но с какой целью? Чтобы не бросала на произвол судьбы, а выхаживала, была бы нянькой, памперсы меняла. А он, «смертельно больной», иногда бы постанывая отвечал:
Нянька, посиди со мной, нянька - пеленку, соску. Нянька, ты еще здесь? Я умер или нет?
Нет, живой, раз я сижу рядом.
Я все равно умру.
Зачем, ты так…
Нет, нет, умру. Хватит, пожил, жизнь не удалась.
А я тебе сейчас лекарства принесу…
Не надо, все это бесполезно, пора о вечном подумать.
И так он будет умирать еще лет двадцать, а женщина будет суетиться, и уговаривать: не уходи, жизнь так прекрасна. Преданная «сиделка», влюбленная в своего пациента, готова спасать своего друга до последнего вздоха…
И при этом «нянька» оказывается в самом эпицентре мазохистского урагана.
Я сам умру. Спасибо за поддержку. Ничего не надо. Иди, нянька, устраивай свою судьбу. Займись своей жизнью, я тебе только мешаю. Оставь…
От такого героического мазохизма у нашей «сиделки», наконец то, проснулось сознание, она разозлилась и перешла в другую ипостась невроза. Перепрыгнула в садистическую роль и начала кричать на своего «клиента»: «Идиот, смерть тебе к лицу!» И, наконец-то, оторвалась от выхаживания больного.
А наш мазохист получил то самое, за что боролся - садиста и заслуженное удовольствие.
В целом, пара очень гармоничная, если невроз можно назвать гармонией.
Оба партнера оказались в одинаковой ловушке - спасают друг друга, каждый бегает со своей лесенкой, подставляя ее друг другу. Один - отказом от борьбы, отказом от принятия реальности и ухода в мир иной. А другая половинка этого прокисшего яблока - параноидально не пускает его в потусторонний мир, разрываясь на части, кричит о своей преданности и любви.
Служба 911 отдыхает при взгляде на эту пару. Умирай, но товарища выручай.
Их объединяет одна проблема - бессознательный конфликт, связанный с матерью. Матери у них разные, но проблемы одни и те же.
Желание спасать, забывая о себе, - это бессознательное желание отдать все долги матери, от которой они неоднократно слышали: я тебя родила, я мучилась, я растила тебя, поила и кормила. Пришла пора отдавать должок и искупать свою вину за то, что появились на свет. А мужчине, вообще, лучше всего обратно вернуться туда, откуда пришел - в небытие, в утробу.
Что еще их объединяет, самое сладкое - мазохизм. Сидят возле друг друга и страдают, чем хуже другому, тем еще хуже партнеру. И умиляются от собственных психологических мук. Какие же мы неповторимые, и страдать умеем, а как любить, что готовы жертвовать своим здоровьем, лишь бы не принимать никаких решений. Вот оно счастье. Одна ищет отца, а другой мать - тоже своего рода гармония, а по жизни - два потерявшихся ребенка. Заигрались в песочнице, что и домой идти не хочется.
Что еще можно добавить? Мужчине с таким материнским комплексом очень страшно эмоционально отдаться женщине. Образ холодной и отталкивающей матери, как тень отца Гамлета, всплывает из бессознательного и грозит пальчиком: накажу, лишу сладкого, поставлю в угол. И после таких угроз - попробуй, поверь женщине, вдруг съест и даже не подавиться. В реальности это звучит так: кому я нужен, кому нужно моя душа, кто поймет мои чувства и переживания? Разве найдется такая женщина?
Нашлась, кричит наша героиня - это я! Я вынесу все, я тебе и мать, и отец, только поверь мне и полюби меня. А он, как Станиславский кричит: не верю…
И получается, что близкие люди мужчине не нужны. Лучше смерть в одиночку от страха перед жизнью, чем растворение в женщине, в любви и партнерстве и принятие решительных мер по изменению драматической ситуации.
Наш Сергей - невротик, расщепленный до неузнаваемости. С одной стороны - дайте умереть спокойно, не трогайте меня, а с другой стороны - я еще побарахтаюсь, как это я, себя любимого, так запросто отдам в руки женщины, это же равносильно смерти.
Перегруженный неврозом мужчина после того, как любимая женщина захотела разобраться с затянувшейся трагедией, отказался принимать решение: лучше умереть. Это мы помним, но почему все-таки мазохизм и стремление к смерти берет верх? А стремление к жизни - проигрывает?
В бессознательном человеке живут и борются две разнонаправленные тенденции: стремлении к жизни, созидающая сила, и стремление к смерти, разрушительная сила.
У нашего «умирающего» Танатос ходит первым и выигрывает! Поэтому мы видим тоскливое существование мужчины на уровне, находящемся ниже его возможностей.
Одно из самых ярких проявлений Танатоса - это отсутствие способности принимать решения, нежелание брать на себя ответственность и самоуничтожение.
Казалось бы, можно обратиться полностью к семейным обязанностям и оставить в покое свою «няньку», но нет же. Он мучается сам и продолжает мучить нашу героиню.
Оборвать связь с любимой женщиной равносильно приобретению свободы, но ему, даже «умирающему», независимость не нужна.
Он не может оставить любимую женщину, вдруг она обидеться, и тогда не к кому потом будет прийти. Если он уйдет, то его внутренний ребенок останется один одинешенек, вдруг «мама» уйдет и не вернется никогда?
Страх перед наказанием за свою самостоятельность и стремлением к новой жизни сформировались еще в детские годы, когда родителями не поощрялось независимость ребенка, когда он для отца и матери был маленьким «монстром», которого надо было укрощать, вот и укротили.
Какой выход из сложившейся ситуации? Женщине нужно разорвать зависимость со своим избранником, проявить агрессию, найти свой смысл жизни, надо закончить спасательные работы, и оставить «умирающего» в покое, он должен сам разобраться со своей жизнью и понять, что «жизнь ему к лицу»
автор М.Кляшторная
Письмо к психоаналитику.
«Мой Сережа лопнул, как мыльный пузырь. Но мыльный пузырь грандиозного размера в 6 лет. Перспектив больше нет, но их и не было. Это был плод моей больной фантазии.
Идеальный союз, идеальная любовь. Да, союз сложный, но от этого он мне казался еще более романтичным. Через страдания к любви - вот, что сидело в душе и не отпускало. Ореол мученичества и исключительности наших чувств - вот та идея, которая согревала и давала надежду.
Несмотря на годы, мы несли пламя великой любви сквозь его неудачную семейную жизнь. Вернее, я несла этот олимпийский огонь, а он все время пытался его потушить.
Я видела в нем героя-великомученика, который боролся со своими чувствами ко мне, а я как в сказке Пушкина, приняла облик «царевича Елисея», который пробуждал «царевну» своими поцелуями к жизни. Один поцелуй - и «она» жива, но нет, «царевна» опять укладывалась в гроб. А я как «царевич» дежурила у гроба и верила, верила, что однажды «она» встанет и захочет со мной жить.
А мои поцелуи, видимо, были ядом, от которого «царевна» опять укладывалась на свое место. Желая дать жизнь, я давала смерть.
Он видел во мне героическую женщину - мать Терезу, которая прощала ему его периодический уход в мир иной, к жене. Все его исчезновения принимались и прощались.
А он мне постоянно говорил одно и то же.
«На меня не надо рассчитывать. Я старый, я думаю уже о смерти, у меня куча проблем: мама, дочь, жена. Я старый, мне уже ничего не надо. У меня смертельно больна душа. А тебе нужен другой, новая любовь. Ты свободна».
Я ужасно устала бороться за свое счастье.. Для семьи - он живой, а для меня - мертвый».
Давайте поразмышляем, что же произошло с этой парой? Вроде бы, все хорошо: оба любят друг друга, только один хочет умереть, а другая - его спасти. «Она его за муки полюбила, а он ее за сострадание к ним».
Нашей героине очень обидно. Но реальность только так и осознается: иллюзии взрываются - ощущение боли; а главное, не дает покоя вопрос - за что? За что бросили маленькую девочку? Я же такая хорошая, добрая и милая, а как спасать умею, а целовать…
Фантастическая привязанность и романтические грезы - это защитная реакция человека, бегство от одиночества, непонимания и тоски. Встречая какого-нибудь принца, женщине свойственно, не только идеализировать партнера, но и отношения. А если они изжили себя, то избавиться от них очень трудно, т.к. страх перед жизнью без любви становится непереносимым.
Итак, идеализируемый партнер, и фантастические догонялки о том, а чтобы было, если… парализуют волю, человек привязывает часть жизненной энергии к «умирающему объекту» и выглядит сам почти умирающим.
Наша героиня похожа на маленького котенка, который наткнулся на кактус и укололся. Вместо того чтобы убежать, продолжает нападать на колючки. Она никак не может поверить, что ее так больно обидели. И все продолжает проверять и натыкаться, не смотря на свои «окровавленные» руки.
Что является руководством к действию в сложившейся ситуации? То, что счастье в представлении человека - это разрядка высокого уровня напряжения, накопившегося в результате терпения, чем выше напряжение, тем ярче оргазм. Эта надежда на получение главного приза окрыляла нашу героиню. Но «Оскар» пронесли мимо, и «разрядка» не состоялась.
Ее поведение напоминает эксперимент, проведенный учеными на крысах. Крыс поместили в сосуд с водой, заведомо зная, что на воде они могут продержаться примерно один час.
Когда крысы начали тонуть, им поставили лесенку, и они спаслись. На другой день опять та же банка, те же крысы. Побарахтались они часок. «Скоро потонут», - доброжелательно подумали ученые и пошли курить. И каково же было их удивление, когда по прошествии нескольких часов крысы все барахтались в воде, надеясь, что лесенка придет и их спасут. Великая вещь - надежда.
Окрыленная надеждой на счастье наша героиня терпела все.
А теперь рассмотрим, почему ее любимого Васю потянуло к смерти, а не к жизни.
Подобное стремление к смерти - это характерная защитная реакция ребенка, сформировавшаяся в процессе развития личности, когда мать не замечала потребностей своего сына и не позволяла ему заявлять о себе и своих желаниях. Послушание и безынициативность - вот что оставалось ребенку.
С таким суровым материнским комплексом, процветающим в психике мужчины, остается только лечь в гроб и своей мнимой смертью прокричать о себе, о своих муках и обидах, нанесенных садистической матерью.
Как будто только через смерть мать заметит и полюбит его. Лежит он в гробу красивый, а мама стоит и плачет по сыну. Наконец-то он получил внимание матери, а заодно отомстил ей за нелюбовь к нему, за непонимание.
По сути, любимая женщина заменила ему мать, она бегала вокруг «умирающего тела», а он красиво загибаясь, привлекал ее любовь. Долги за мать пришлось выплачивать любимой женщине.
Наконец, долги были выплачены, и любимая женщина решила уйти, тут же у Сергея запустился привычный сценарий отношений с матерью. «Я ухожу в мир иной, но ты знай, какого человека ты теряешь…»
Получается, что с одной стороны - ты мне не нужна, а с другой - приходи и поплачь обо мне, и, наконец-то, женщине можно было отомстить за зависимость от нее и те страдания, которые она ему принесла. Так что за таким пафосным поведением стоит скрытая агрессия и инфантилизм.
Перед женой ему было неинтересно устраивать подобные концерты, от нее он давно эмоционально отдалился.
Или еще одна интерпретация стремления к смерти нашего героя: «только смерть может разлучить нас. Сам я не в силах разлучить нас». Опять же тот же результат - не оставляй меня, любимая.
Самая сильнейшая манипуляция - это разговор о смерти. Вот он и использовал ее, но с какой целью? Чтобы не бросала на произвол судьбы, а выхаживала, была бы нянькой, памперсы меняла. А он, «смертельно больной», иногда бы постанывая отвечал:
Нянька, посиди со мной, нянька - пеленку, соску. Нянька, ты еще здесь? Я умер или нет?
Нет, живой, раз я сижу рядом.
Я все равно умру.
Зачем, ты так…
Нет, нет, умру. Хватит, пожил, жизнь не удалась.
А я тебе сейчас лекарства принесу…
Не надо, все это бесполезно, пора о вечном подумать.
И так он будет умирать еще лет двадцать, а женщина будет суетиться, и уговаривать: не уходи, жизнь так прекрасна. Преданная «сиделка», влюбленная в своего пациента, готова спасать своего друга до последнего вздоха…
И при этом «нянька» оказывается в самом эпицентре мазохистского урагана.
Я сам умру. Спасибо за поддержку. Ничего не надо. Иди, нянька, устраивай свою судьбу. Займись своей жизнью, я тебе только мешаю. Оставь…
От такого героического мазохизма у нашей «сиделки», наконец то, проснулось сознание, она разозлилась и перешла в другую ипостась невроза. Перепрыгнула в садистическую роль и начала кричать на своего «клиента»: «Идиот, смерть тебе к лицу!» И, наконец-то, оторвалась от выхаживания больного.
А наш мазохист получил то самое, за что боролся - садиста и заслуженное удовольствие.
В целом, пара очень гармоничная, если невроз можно назвать гармонией.
Оба партнера оказались в одинаковой ловушке - спасают друг друга, каждый бегает со своей лесенкой, подставляя ее друг другу. Один - отказом от борьбы, отказом от принятия реальности и ухода в мир иной. А другая половинка этого прокисшего яблока - параноидально не пускает его в потусторонний мир, разрываясь на части, кричит о своей преданности и любви.
Служба 911 отдыхает при взгляде на эту пару. Умирай, но товарища выручай.
Их объединяет одна проблема - бессознательный конфликт, связанный с матерью. Матери у них разные, но проблемы одни и те же.
Желание спасать, забывая о себе, - это бессознательное желание отдать все долги матери, от которой они неоднократно слышали: я тебя родила, я мучилась, я растила тебя, поила и кормила. Пришла пора отдавать должок и искупать свою вину за то, что появились на свет. А мужчине, вообще, лучше всего обратно вернуться туда, откуда пришел - в небытие, в утробу.
Что еще их объединяет, самое сладкое - мазохизм. Сидят возле друг друга и страдают, чем хуже другому, тем еще хуже партнеру. И умиляются от собственных психологических мук. Какие же мы неповторимые, и страдать умеем, а как любить, что готовы жертвовать своим здоровьем, лишь бы не принимать никаких решений. Вот оно счастье. Одна ищет отца, а другой мать - тоже своего рода гармония, а по жизни - два потерявшихся ребенка. Заигрались в песочнице, что и домой идти не хочется.
Что еще можно добавить? Мужчине с таким материнским комплексом очень страшно эмоционально отдаться женщине. Образ холодной и отталкивающей матери, как тень отца Гамлета, всплывает из бессознательного и грозит пальчиком: накажу, лишу сладкого, поставлю в угол. И после таких угроз - попробуй, поверь женщине, вдруг съест и даже не подавиться. В реальности это звучит так: кому я нужен, кому нужно моя душа, кто поймет мои чувства и переживания? Разве найдется такая женщина?
Нашлась, кричит наша героиня - это я! Я вынесу все, я тебе и мать, и отец, только поверь мне и полюби меня. А он, как Станиславский кричит: не верю…
И получается, что близкие люди мужчине не нужны. Лучше смерть в одиночку от страха перед жизнью, чем растворение в женщине, в любви и партнерстве и принятие решительных мер по изменению драматической ситуации.
Наш Сергей - невротик, расщепленный до неузнаваемости. С одной стороны - дайте умереть спокойно, не трогайте меня, а с другой стороны - я еще побарахтаюсь, как это я, себя любимого, так запросто отдам в руки женщины, это же равносильно смерти.
Перегруженный неврозом мужчина после того, как любимая женщина захотела разобраться с затянувшейся трагедией, отказался принимать решение: лучше умереть. Это мы помним, но почему все-таки мазохизм и стремление к смерти берет верх? А стремление к жизни - проигрывает?
В бессознательном человеке живут и борются две разнонаправленные тенденции: стремлении к жизни, созидающая сила, и стремление к смерти, разрушительная сила.
У нашего «умирающего» Танатос ходит первым и выигрывает! Поэтому мы видим тоскливое существование мужчины на уровне, находящемся ниже его возможностей.
Одно из самых ярких проявлений Танатоса - это отсутствие способности принимать решения, нежелание брать на себя ответственность и самоуничтожение.
Казалось бы, можно обратиться полностью к семейным обязанностям и оставить в покое свою «няньку», но нет же. Он мучается сам и продолжает мучить нашу героиню.
Оборвать связь с любимой женщиной равносильно приобретению свободы, но ему, даже «умирающему», независимость не нужна.
Он не может оставить любимую женщину, вдруг она обидеться, и тогда не к кому потом будет прийти. Если он уйдет, то его внутренний ребенок останется один одинешенек, вдруг «мама» уйдет и не вернется никогда?
Страх перед наказанием за свою самостоятельность и стремлением к новой жизни сформировались еще в детские годы, когда родителями не поощрялось независимость ребенка, когда он для отца и матери был маленьким «монстром», которого надо было укрощать, вот и укротили.
Какой выход из сложившейся ситуации? Женщине нужно разорвать зависимость со своим избранником, проявить агрессию, найти свой смысл жизни, надо закончить спасательные работы, и оставить «умирающего» в покое, он должен сам разобраться со своей жизнью и понять, что «жизнь ему к лицу»
автор М.Кляшторная