Французский психоанализ о соматизации.
Французской школе психоанализа принадлежит собственная психосоматическая концепция, открывшая феномен оператуарной жизни. Оператураная жизнь - это по мнениею французских психоаналитиков - ядро патологии психосоматических пациентов. Оператуарной жизни свойственны две базовые характеристики - это во первых, эссенциальная, глубоко вытесненная, не распознаваемая самим пациентом, депрессия, во вторых, оператуарное мышление - мышление лишённое переживание, обеднённое аффектами, метафорами и ассоциациями.
Французская школа выделяет два базовых условия соматизации:
Первый - это соматическая регрессия, второй - психосоматическое развязывание влечений. И вот именно второе - основа сложнейших, а порой и неизлечимых, соматических заболеваний.
Клод Смаджа, автор интереснейшей книги " Оператуарная жизнь", положения которой мы часто затрагивали в супервизиях во время стажировки во Франции, так определяет эти два условия:
* отрывок достаточно обширный и наверняка будет интересен коллегам*
А) Соматическая регрессия
Представим себе пациента, имеющего психическую организацию невротического типа. Его мышление наполнено репрезентациями и фантазмами и окрашено аффектами. Он имеет набор индивидуальных черт характера, сублимаций и даже перверсий, и его нарциссические слои время от времени указывают на сдвиги, свидетельствующие о старых нарциссических ранах. Из-за одного или нескольких событий, случившихся в его любовной, аффективной, профессиональной или социальной жизни, у него за короткое время развилась соматизация. Не отдавая себе в этом отчета, он не дает никакой психической реакции. Возможно, он сам или кто-то из его окружения заметят изменения в его характере или обычном поведении. Далее, на фоне этих изменений, происходит соматизация. Психический аппарат выведен из игры. Соматическая реакция каким-то образом полностью заменила психическую реакцию. Мы имеем дело, по мнению М. Фэна, с феноменом скорее транзактным, нежели реактивным. Психика лишилась своего потенциала, и диалог тут же сместился в событийную область между реальностью и сомой.
Уточним признаки соматизации. Она в целом является доброкачественной, обратимой, длящейся от нескольких дней до нескольких месяцев, и индивидуальной, то есть пациент вынужден реагировать именно этим образом, именно эти ми органами или именно эти ми соматическими функциями. Такая цепь событий иллюстрирует таинственный скачок от психического к соматическому, о котором говорил Фрейд.
Как с метапсихологической точки зрения можно интерпретировать такую цепь психосоматических событий? Собы- тием, которое вызвало общее движение, является восприятие, которое в опыте индивида имеет значение утраты. Оно вызывает травматическое состояние, которое, с одной стороны, будет активировать старые нарциссические раны, а, с другой стороны, провоцирует торможение, застывание психического функционирования, в частности, функционирования предсознательного субъекта.
Посмотрим, что же происходит в случае идеального ментального функционирования. Восприятия из внешнего мира преобразовываются в репрезентации и во время бодрствования находятся в предсознании в латентном состоянии. Ночью, во время сна, эти латентные мысли будут захвачены вытесненным бессознательным содержанием и примут участие в формировании сновидений. Именно таким образом то, что воспринимается во время бодрствования, связывается внутри психического аппарата с фантазмами и с бессознательными желаниями субъекта и интегрируется в его инфантильную историю. Впоследствии в этом постоянном дневном и ночном цикле прорабатывается инфантильный невроз субъекта.
У нашего пациента, наоборот, все происходит таким образом, как если бы под влиянием травматического состояния психическое функционирование на короткое время оказалось бы перегруженным и перенасыщенным, потерявшим свою способность к связыванию. Нарциссическая рана влечет за собой кратковременную утрату нарциссического либидо в недрах предсознательного и бессознательного. Но именно это нарциссическое либидо представляет собой энергию, благодаря которой могут осуществляться перемещения между репрезентациями в рамках предсознательного. Вместо временного ослабления работы по связыванию влечений психический аппарат начинает использовать повторение, чтобы обуздать избыток травматического возбуждения. При такой конъюнктуре объектное либидо, не использованное в психическом плане, будет возвращаться назад к своим соматическим истокам. Это как раз то, что называется механизмом соматической регрессии.
Фрейд описывал механизм регрессии как возвратное дви жение либидо к предыд ущим позициям, в частности, к предыдущим фазам сексуального развития. Он рассматривал и другие формы регрессии, но его психоаналитические наблюдения не позволили ему их идентифицировать. На основании наших психосоматических наблюдений мы можем
с полным правом продолжить регредиентную траекторию ли- бидо, доходя до органов и соматических функций. Следствием процесса соматической регрессии является наложение анормального количества либидо на определенные органы, неизбежно ведущее к физиологической дисфункции.
В заключение необходимо отметить, что процесс соматизации через соматическую регрессию направлен на сохранение либидо. Это утверждение крайне важно, поскольку оно позволяет понять, что соматизации, возникающие в результате такого психического движения, обычно протекают мягко, не очень заметно и типично для всех людей. Два фундаментальных параметра участвуют в сохранении либидо. Первый - количественный параметр. Степень тяжести нарциссической раны, спровоцированной травматическим состоянием, будет определять консервирующий и обратимый характер либидо. Второй - параметр времени. Кратковременность регрессии позволяет либидинальным инвестициям не только сохраниться, но также и реставрироваться. В конечном счете психические условия, определяющие движение соматической регрессии, приводят к тому, что П. Марти называл иррегулярностью ментального функционирования у большинства людей.
Б) Психосоматическое разъединение влечений
Здесь мы находимся в совсем другой клинической атмосфере. Если у первой категории пациентов господствовало напряжение и возбуждение, то здесь преобладает психическое спокойствие. Пациент, которого мы рассматриваем, развивается, строя свою оператуарную жизнь. Он не чувствует себя подавленным, но он уже лишен своей индивидуальности, он живет в мире конформизма и делает то, что должен делать. Его мышление конкретно и пригвождено к границам настоящего. Его речь лишена аффективного воодушевления и фантазмов, которые обычно поддерживают мышление. Отношения, которые он устанавливает с психоаналитиком, носят функциональный характер по образцу классических медицинских отношений. В общем неспособный к спонтанным ассоциациям или к интроспекции, он ищет у своего собеседника-аналитика советов. Его мировоззрение таково, что он не может предполагать, что другой может чем-то отличаться от него самого. Короче говоря, его психическое состояние формируется в процессе медленного стирания психических производных, образующих своеобразие индивида. Во время этой эволюции развивается соматическое заболевание. У такого пациента при наступлении травматического события вместо и взамен психической драматизации сразу же отмечаются перемены в его соматическом состоянии.
Уточним характерные черты соматизации, которая появляется в таком контексте. Речь, как правило, идет о злокачественной, тяжелой, усложняющейся, могущей привести к смерти соматизации. Она носит не столь индивидуальный характер, как доброкачественные соматизации, о которых мы только что говорили. Она появляется и развивается не сразу же после начала процесса соматической регрессии. Наоборот, первое время соматизация развивается прогрессивно и незаметно. Она участвует в общем движении разъединения влечений, которое сначала затрагивает психические образования, затем переходит на образования соматические. Именно совокупность этих продолжительных изменений П. Марти и назвал прогрессивной дезорганизацией.
Как можно описать это с метапсихологической точки зрения? Сначала следует уточнить, что клиническое состояние, которое мы вкратце описали, а именно состояние оператуарной жизни, может встречаться в двух различных ситуациях. Первая ситуация - это кризис. Пациент, столкнувшись с травматическими событиями, будет грубо подвергнут дезорганизации оператуарным способом. Здесь речь идет об оператуарных моментах в жизни субъекта, организованной, впрочем, по типу невроза характера. Вторая ситуация - это состояние, имеющее хронический характер, близкое к тому, что П. Мар- ти называл ранней инорганизацией, или неврозом поведения. В этом случае оператуарная жизнь развивается у субъекта очень рано и сохраняется до зрелого возраста.
То, что мы называем, вслед за П. Марти, оператуарной жизнью, является целым психопатологическим ансамблем, включающим эссенциальную депрессию, оператуарное мышление и типы поведения, именуемые оператуарными. Такое функционирование психики, характеризующееся стиранием любой ментальной выразительности, представляет собой метапсихологическую последовательность, которую я тут вкратце опишу.
Эссенциальная депрессия, в основе которой нет фантазма виновности, нет самообвинения, развивается из-за длительной и глубокой утраты либидо как объектного, так и нарциссического. Эта либидинальная потеря вызвана ранними нарциссическими ранами или/и их повторением на протяжении жизни субъекта. В ансамбле, составляющем оператуарную жизнь, эссенциа льная депрессия является первым изменением, которое будет определять своеобразные защитные модальности, свидетельствующие об оператуарном мышлении. Оно сверхинвестирует воспринимаемую реальность для того, чтобы защитить Я от вторжения тревоги, появляющейся из-за недостатка репрезентаций и бессознательных фантазмов. Данная сверхинвестиция фактического, как ее назвали в своем предварительном сообщении в 1963 году П. Марти и М. де М’Юзан, особенно затрагивает галлюцинаторную реализацию желания. Из-за ранних отношений субъекта со своим окружением, в частности со своей матерью, психическое выражение аутоэротизма и инфантильных страхов еще в раннем возрасте стало переживаться субъектом как невыносимая опасность для его Я. Таким образом, основополагающим элементом развития становитс я подавление способности к галлюцинаторному осуществлению желания. Эта репрессия продиктована тем, что я называю императивом конформности Я, императивом, сначала являющимся материнской обязанностью по отношению к своему ребенку и лишь затем интегрирующимся в ментальное функционирование субъекта в форме того, что П. Марти называл Я-идеалом, или того, что М. Фэн определил термином преждевременно сформированного Я. В действительности речь идет о чрезмерном развитии автономии Я, что делает его сверхадаптированным к социальной реальности, к ее ценностям и нормам. Следует хорошо уяснить тот факт, что данный императив конформности является определенным требованием к Я. Я должно стереть любой индивидуальный симптом и любое аффективное выражение. Таким образом, этот императив противостоит всему тому, что окрашивает и формирует индивидуальное своеобразие и, в конце концов, заменяет порядок индивидуального порядком коллективного. В конечном счете эта неистовая защита через использование реальности ведет к изоляции Я, к его автономии и к разрыву связей с источником его влечений в Оно. Описывая подобную ситуацию, П. Марти говорил, что бессознательное при оператуарной жизни «принимает, но более не передает».
Такая метапсихологическая ситуация является следствием состояния разъединения влечений, достаточно устойчивого, без возможности нового их связывания. Либидинальная потеря, ведущая к эссенциальной депрессии, создает ситуацию неуравновешенности сексуальных и деструктивных влечений. Либидинального капитала ни с качественной, ни с количественной точки зрения недостаточно для того, чтобы связать разъединенную деструктивность. Можно описать два варианта развития деструктивности, оставшейся свободной.
Первый вариант - это продолжение разъединения влечений на соматическом уровне в виде ослабления физиологических функций. Второй вариант предполагает, что разъединенное влечение к смерти отклоняется от своих защитных целей и не работает как противовозбуждение по отношению к внутреннему травматическому состоянию. Таким образом, только часть влечения к смерти будет побуждать к образованию самоуспокоительных приемов, использующих в основном моторику, и рациональных способов мышления, призванных смягчить травматизирующее вторжение.
Таким образом, как мы только что видели, процесс соматизации проходит через психосоматическое разъединение из-за утраты либидинальных составляющих и последующее высвобождение внутренней разрушительности. Нужно отметить также еще два параметра, о которых мы упоминали, - количественный параметр и параметр времени, они играют определяющую роль. Появлению, а затем и сохранению описанных нами психопатологического и соматического состояний способствуют такие факторы, как глубина и повтор нарциссических ран, а также продолжительность состояния разъединения влечений.
Хотя описания процессов соматической регрессии и психосоматического разъединения у казывают нам на к линические и метапсихологические состояния, которые, видимо, независимы и отличны друг от друга, следует настаивать на процессуа льной непрерывности этих двух состояний. Такая процессуальная непрерывность, которая соединяет эти два больших процесса, связана с параметрами времени и количества. Она отвечает также за все промежуточные формы, возникающие между этими двумя большими процессами. Как бы то ни было, - и это будет моим последним замечанием, - та схема, которую я только что предложил и которая соответствует наблюдениям Парижской школы психосоматики, основана на идее, что качество ментализации, то есть психической проработки, поддержанной либидинальными инвестициями, является лучшей защитой от смертоносных эффектов соматизации. Становится понятным, что при соматической регрессии проведение реорганизации зависит от качества ментализации, так же как и при психосоматическом разъединении. Как только соматическое заболевание появляется, всегда есть возможность дать время для образования новой связи либо естественным путем, либо чаще всего благодаря медицинским и психотерапевтическим рамкам, в которых оказывается пациент.
В этой книге представлены три психоаналитических исследования. Первое касается эссенциальной депрессии, второе - оператуарного мышления, третье - самоуспокоительных приемов. Данные исследования длились около восьми лет и были, по большей части, изложены на психоаналитических семинарах и конгрессах и опубликованы в психоаналитических журналах. Их объединение в книгу оправдано как их общим предметом, так и объединяющим их духовным порывом - работой психоаналитика, пытающегося объяснить с точки зрения фрейдовской метапсихологии и теории Парижской школы психосоматики некоторые самые загадочные аспекты больного человека.
Привожу также интереснейшее интервью с автором книги " Оператуарная жизнь", французским психоаналитиком Клодом Смаджа
Французская школа выделяет два базовых условия соматизации:
Первый - это соматическая регрессия, второй - психосоматическое развязывание влечений. И вот именно второе - основа сложнейших, а порой и неизлечимых, соматических заболеваний.
Клод Смаджа, автор интереснейшей книги " Оператуарная жизнь", положения которой мы часто затрагивали в супервизиях во время стажировки во Франции, так определяет эти два условия:
* отрывок достаточно обширный и наверняка будет интересен коллегам*
А) Соматическая регрессия
Представим себе пациента, имеющего психическую организацию невротического типа. Его мышление наполнено репрезентациями и фантазмами и окрашено аффектами. Он имеет набор индивидуальных черт характера, сублимаций и даже перверсий, и его нарциссические слои время от времени указывают на сдвиги, свидетельствующие о старых нарциссических ранах. Из-за одного или нескольких событий, случившихся в его любовной, аффективной, профессиональной или социальной жизни, у него за короткое время развилась соматизация. Не отдавая себе в этом отчета, он не дает никакой психической реакции. Возможно, он сам или кто-то из его окружения заметят изменения в его характере или обычном поведении. Далее, на фоне этих изменений, происходит соматизация. Психический аппарат выведен из игры. Соматическая реакция каким-то образом полностью заменила психическую реакцию. Мы имеем дело, по мнению М. Фэна, с феноменом скорее транзактным, нежели реактивным. Психика лишилась своего потенциала, и диалог тут же сместился в событийную область между реальностью и сомой.
Уточним признаки соматизации. Она в целом является доброкачественной, обратимой, длящейся от нескольких дней до нескольких месяцев, и индивидуальной, то есть пациент вынужден реагировать именно этим образом, именно эти ми органами или именно эти ми соматическими функциями. Такая цепь событий иллюстрирует таинственный скачок от психического к соматическому, о котором говорил Фрейд.
Как с метапсихологической точки зрения можно интерпретировать такую цепь психосоматических событий? Собы- тием, которое вызвало общее движение, является восприятие, которое в опыте индивида имеет значение утраты. Оно вызывает травматическое состояние, которое, с одной стороны, будет активировать старые нарциссические раны, а, с другой стороны, провоцирует торможение, застывание психического функционирования, в частности, функционирования предсознательного субъекта.
Посмотрим, что же происходит в случае идеального ментального функционирования. Восприятия из внешнего мира преобразовываются в репрезентации и во время бодрствования находятся в предсознании в латентном состоянии. Ночью, во время сна, эти латентные мысли будут захвачены вытесненным бессознательным содержанием и примут участие в формировании сновидений. Именно таким образом то, что воспринимается во время бодрствования, связывается внутри психического аппарата с фантазмами и с бессознательными желаниями субъекта и интегрируется в его инфантильную историю. Впоследствии в этом постоянном дневном и ночном цикле прорабатывается инфантильный невроз субъекта.
У нашего пациента, наоборот, все происходит таким образом, как если бы под влиянием травматического состояния психическое функционирование на короткое время оказалось бы перегруженным и перенасыщенным, потерявшим свою способность к связыванию. Нарциссическая рана влечет за собой кратковременную утрату нарциссического либидо в недрах предсознательного и бессознательного. Но именно это нарциссическое либидо представляет собой энергию, благодаря которой могут осуществляться перемещения между репрезентациями в рамках предсознательного. Вместо временного ослабления работы по связыванию влечений психический аппарат начинает использовать повторение, чтобы обуздать избыток травматического возбуждения. При такой конъюнктуре объектное либидо, не использованное в психическом плане, будет возвращаться назад к своим соматическим истокам. Это как раз то, что называется механизмом соматической регрессии.
Фрейд описывал механизм регрессии как возвратное дви жение либидо к предыд ущим позициям, в частности, к предыдущим фазам сексуального развития. Он рассматривал и другие формы регрессии, но его психоаналитические наблюдения не позволили ему их идентифицировать. На основании наших психосоматических наблюдений мы можем
с полным правом продолжить регредиентную траекторию ли- бидо, доходя до органов и соматических функций. Следствием процесса соматической регрессии является наложение анормального количества либидо на определенные органы, неизбежно ведущее к физиологической дисфункции.
В заключение необходимо отметить, что процесс соматизации через соматическую регрессию направлен на сохранение либидо. Это утверждение крайне важно, поскольку оно позволяет понять, что соматизации, возникающие в результате такого психического движения, обычно протекают мягко, не очень заметно и типично для всех людей. Два фундаментальных параметра участвуют в сохранении либидо. Первый - количественный параметр. Степень тяжести нарциссической раны, спровоцированной травматическим состоянием, будет определять консервирующий и обратимый характер либидо. Второй - параметр времени. Кратковременность регрессии позволяет либидинальным инвестициям не только сохраниться, но также и реставрироваться. В конечном счете психические условия, определяющие движение соматической регрессии, приводят к тому, что П. Марти называл иррегулярностью ментального функционирования у большинства людей.
Б) Психосоматическое разъединение влечений
Здесь мы находимся в совсем другой клинической атмосфере. Если у первой категории пациентов господствовало напряжение и возбуждение, то здесь преобладает психическое спокойствие. Пациент, которого мы рассматриваем, развивается, строя свою оператуарную жизнь. Он не чувствует себя подавленным, но он уже лишен своей индивидуальности, он живет в мире конформизма и делает то, что должен делать. Его мышление конкретно и пригвождено к границам настоящего. Его речь лишена аффективного воодушевления и фантазмов, которые обычно поддерживают мышление. Отношения, которые он устанавливает с психоаналитиком, носят функциональный характер по образцу классических медицинских отношений. В общем неспособный к спонтанным ассоциациям или к интроспекции, он ищет у своего собеседника-аналитика советов. Его мировоззрение таково, что он не может предполагать, что другой может чем-то отличаться от него самого. Короче говоря, его психическое состояние формируется в процессе медленного стирания психических производных, образующих своеобразие индивида. Во время этой эволюции развивается соматическое заболевание. У такого пациента при наступлении травматического события вместо и взамен психической драматизации сразу же отмечаются перемены в его соматическом состоянии.
Уточним характерные черты соматизации, которая появляется в таком контексте. Речь, как правило, идет о злокачественной, тяжелой, усложняющейся, могущей привести к смерти соматизации. Она носит не столь индивидуальный характер, как доброкачественные соматизации, о которых мы только что говорили. Она появляется и развивается не сразу же после начала процесса соматической регрессии. Наоборот, первое время соматизация развивается прогрессивно и незаметно. Она участвует в общем движении разъединения влечений, которое сначала затрагивает психические образования, затем переходит на образования соматические. Именно совокупность этих продолжительных изменений П. Марти и назвал прогрессивной дезорганизацией.
Как можно описать это с метапсихологической точки зрения? Сначала следует уточнить, что клиническое состояние, которое мы вкратце описали, а именно состояние оператуарной жизни, может встречаться в двух различных ситуациях. Первая ситуация - это кризис. Пациент, столкнувшись с травматическими событиями, будет грубо подвергнут дезорганизации оператуарным способом. Здесь речь идет об оператуарных моментах в жизни субъекта, организованной, впрочем, по типу невроза характера. Вторая ситуация - это состояние, имеющее хронический характер, близкое к тому, что П. Мар- ти называл ранней инорганизацией, или неврозом поведения. В этом случае оператуарная жизнь развивается у субъекта очень рано и сохраняется до зрелого возраста.
То, что мы называем, вслед за П. Марти, оператуарной жизнью, является целым психопатологическим ансамблем, включающим эссенциальную депрессию, оператуарное мышление и типы поведения, именуемые оператуарными. Такое функционирование психики, характеризующееся стиранием любой ментальной выразительности, представляет собой метапсихологическую последовательность, которую я тут вкратце опишу.
Эссенциальная депрессия, в основе которой нет фантазма виновности, нет самообвинения, развивается из-за длительной и глубокой утраты либидо как объектного, так и нарциссического. Эта либидинальная потеря вызвана ранними нарциссическими ранами или/и их повторением на протяжении жизни субъекта. В ансамбле, составляющем оператуарную жизнь, эссенциа льная депрессия является первым изменением, которое будет определять своеобразные защитные модальности, свидетельствующие об оператуарном мышлении. Оно сверхинвестирует воспринимаемую реальность для того, чтобы защитить Я от вторжения тревоги, появляющейся из-за недостатка репрезентаций и бессознательных фантазмов. Данная сверхинвестиция фактического, как ее назвали в своем предварительном сообщении в 1963 году П. Марти и М. де М’Юзан, особенно затрагивает галлюцинаторную реализацию желания. Из-за ранних отношений субъекта со своим окружением, в частности со своей матерью, психическое выражение аутоэротизма и инфантильных страхов еще в раннем возрасте стало переживаться субъектом как невыносимая опасность для его Я. Таким образом, основополагающим элементом развития становитс я подавление способности к галлюцинаторному осуществлению желания. Эта репрессия продиктована тем, что я называю императивом конформности Я, императивом, сначала являющимся материнской обязанностью по отношению к своему ребенку и лишь затем интегрирующимся в ментальное функционирование субъекта в форме того, что П. Марти называл Я-идеалом, или того, что М. Фэн определил термином преждевременно сформированного Я. В действительности речь идет о чрезмерном развитии автономии Я, что делает его сверхадаптированным к социальной реальности, к ее ценностям и нормам. Следует хорошо уяснить тот факт, что данный императив конформности является определенным требованием к Я. Я должно стереть любой индивидуальный симптом и любое аффективное выражение. Таким образом, этот императив противостоит всему тому, что окрашивает и формирует индивидуальное своеобразие и, в конце концов, заменяет порядок индивидуального порядком коллективного. В конечном счете эта неистовая защита через использование реальности ведет к изоляции Я, к его автономии и к разрыву связей с источником его влечений в Оно. Описывая подобную ситуацию, П. Марти говорил, что бессознательное при оператуарной жизни «принимает, но более не передает».
Такая метапсихологическая ситуация является следствием состояния разъединения влечений, достаточно устойчивого, без возможности нового их связывания. Либидинальная потеря, ведущая к эссенциальной депрессии, создает ситуацию неуравновешенности сексуальных и деструктивных влечений. Либидинального капитала ни с качественной, ни с количественной точки зрения недостаточно для того, чтобы связать разъединенную деструктивность. Можно описать два варианта развития деструктивности, оставшейся свободной.
Первый вариант - это продолжение разъединения влечений на соматическом уровне в виде ослабления физиологических функций. Второй вариант предполагает, что разъединенное влечение к смерти отклоняется от своих защитных целей и не работает как противовозбуждение по отношению к внутреннему травматическому состоянию. Таким образом, только часть влечения к смерти будет побуждать к образованию самоуспокоительных приемов, использующих в основном моторику, и рациональных способов мышления, призванных смягчить травматизирующее вторжение.
Таким образом, как мы только что видели, процесс соматизации проходит через психосоматическое разъединение из-за утраты либидинальных составляющих и последующее высвобождение внутренней разрушительности. Нужно отметить также еще два параметра, о которых мы упоминали, - количественный параметр и параметр времени, они играют определяющую роль. Появлению, а затем и сохранению описанных нами психопатологического и соматического состояний способствуют такие факторы, как глубина и повтор нарциссических ран, а также продолжительность состояния разъединения влечений.
Хотя описания процессов соматической регрессии и психосоматического разъединения у казывают нам на к линические и метапсихологические состояния, которые, видимо, независимы и отличны друг от друга, следует настаивать на процессуа льной непрерывности этих двух состояний. Такая процессуальная непрерывность, которая соединяет эти два больших процесса, связана с параметрами времени и количества. Она отвечает также за все промежуточные формы, возникающие между этими двумя большими процессами. Как бы то ни было, - и это будет моим последним замечанием, - та схема, которую я только что предложил и которая соответствует наблюдениям Парижской школы психосоматики, основана на идее, что качество ментализации, то есть психической проработки, поддержанной либидинальными инвестициями, является лучшей защитой от смертоносных эффектов соматизации. Становится понятным, что при соматической регрессии проведение реорганизации зависит от качества ментализации, так же как и при психосоматическом разъединении. Как только соматическое заболевание появляется, всегда есть возможность дать время для образования новой связи либо естественным путем, либо чаще всего благодаря медицинским и психотерапевтическим рамкам, в которых оказывается пациент.
В этой книге представлены три психоаналитических исследования. Первое касается эссенциальной депрессии, второе - оператуарного мышления, третье - самоуспокоительных приемов. Данные исследования длились около восьми лет и были, по большей части, изложены на психоаналитических семинарах и конгрессах и опубликованы в психоаналитических журналах. Их объединение в книгу оправдано как их общим предметом, так и объединяющим их духовным порывом - работой психоаналитика, пытающегося объяснить с точки зрения фрейдовской метапсихологии и теории Парижской школы психосоматики некоторые самые загадочные аспекты больного человека.
Привожу также интереснейшее интервью с автором книги " Оператуарная жизнь", французским психоаналитиком Клодом Смаджа
Click to view