март. восьмое.
Милые. Милые вы мои. Да что там. Разогнанной центрифугой вращаемся вокруг вас. Рвем ткань вселенной, метаем звезды. Ах если бы не мимо все, не полосой на небе, а в руках поднести, согреть, и не броситься вновь через перевал. Так и не успев как следует обнять, прижать, сохранить.
Все на бегу, срочно, сейчас. Да, прости милая, и снова на небо, приколачивать узор, который закончить бы, пока она все еще смотрит. Из подъезда пулей, из иллюзий соткать сокровищ несметных. И тратим всю свою жизнь на раскопки старых царей. Словно они знали секрет, как так любить, чтобы не стыдно. Как говорить, чтобы не страшно.
Мы ставим перед собой очень большие цели, забывая приносить к костру тепла, чтобы никто не замер в ожидании.
Но все не для себя, а во имя. Без вас нам нет нужды в этих целях. Без вас никто не смотрит, как мы прыгаем по звездам. Никто не ждет у берега в шторм. И шторм не знает, что вернуть нас надо, примчать, принести и поставить с букетиком и дрожащей улыбкой к вашей двери. Ибо нет нас без вас, и не было вовсе.
Все на бегу, срочно, сейчас. Да, прости милая, и снова на небо, приколачивать узор, который закончить бы, пока она все еще смотрит. Из подъезда пулей, из иллюзий соткать сокровищ несметных. И тратим всю свою жизнь на раскопки старых царей. Словно они знали секрет, как так любить, чтобы не стыдно. Как говорить, чтобы не страшно.
Мы ставим перед собой очень большие цели, забывая приносить к костру тепла, чтобы никто не замер в ожидании.
Но все не для себя, а во имя. Без вас нам нет нужды в этих целях. Без вас никто не смотрит, как мы прыгаем по звездам. Никто не ждет у берега в шторм. И шторм не знает, что вернуть нас надо, примчать, принести и поставить с букетиком и дрожащей улыбкой к вашей двери. Ибо нет нас без вас, и не было вовсе.