Странные дни
Проснешься, а из под кровати на тебя любовь набрасывается, всей своей непосредственностью. Выйдешь, а там все белое и скользкое, будто мороженое по земле разлили. На себе сто одежек, а рядом голый бегает и хоть бы что.
А потом как поедешь, серое, коричневое, белое, разное, и все течет, меняется, стремится. Ловишь себя неожиданно, где-нибудь на пересечение Тверской и Охотного ряда, что в груди обогреватель включили. И звуки, как будто пропущенные через запись на диктофон, шуршание шипованной резины об асфальт.
Открыл, закрыл, сел, тепло, проветрил, написал, поел, устал и обратно. А там опять любовь, ни ветра колючего, ни темноты, ничего не боится. За окнами иллюминация и сразу хочется купить телескоп, чтобы смотреть на давно умершие звезды. Засыпаешь,а в голове радуги, от всей белизны и простых, своих глупостей.
А потом как поедешь, серое, коричневое, белое, разное, и все течет, меняется, стремится. Ловишь себя неожиданно, где-нибудь на пересечение Тверской и Охотного ряда, что в груди обогреватель включили. И звуки, как будто пропущенные через запись на диктофон, шуршание шипованной резины об асфальт.
Открыл, закрыл, сел, тепло, проветрил, написал, поел, устал и обратно. А там опять любовь, ни ветра колючего, ни темноты, ничего не боится. За окнами иллюминация и сразу хочется купить телескоп, чтобы смотреть на давно умершие звезды. Засыпаешь,а в голове радуги, от всей белизны и простых, своих глупостей.