Йой
Семь лет назад написал. Захотелось повторить почему-то.
Когда я впервые приехал в Винницу, я был маленьким мальчиком. А когда я был маленьким мальчиком, Винница была таким себе на четверть еврейским городом. А в некоторых районах, типа Иерусалимки, и на все сто.
Будучи маленьким мальчиком я учил немецкий язык "и учился я, заметьте, очень хорошо"(С). За то, что я учился хорошо родители мне купили велосипедик. Наличие велосипедика у маленького мальчика значит, что круг друзей у него резко расширяется. Теперь это не только друзья из двора и класса, но вообще, по всему городу появляются друзья на велосипедиках. Появились у меня друзья и из Иерусалимки. Я приезжал к ним, там мы чинили свои велосипедики, лазили по деревьям, обнося ничейные вишни, шелковицу и алычу... ну и пили чай с вареньем на верандах с тамошними бабушками. А тамошние бабушки между собой общались исключительно на идишь, с нами, молодняком, по-русски, но с ТАКИМ акцентом. И тут они просекли, что я их понимаю. Ну где идишь, а где немецкий? Ну и понеслось. Их внуки ни в зуб ногой, а тут такой вундер, хоть и гой а по-нашему говорит. Я с ними лихо говорил на языке их предков, а мои друзяки Петечки и Сёмочки смотрели на меня БОЛЬШИМИ глазами.
В сентябре, вернувшись в школу, я бодро отвечал нашей училке-немке (Полина Исааковна Флаксенберг), а она смотрела рассеянно поверх моей белобрысой головы и говорила "Боже мой, мальчик, где ты всего этого нахватался?", потом начинала переучивать меня обратно на таки немецкий.
Теперь уже следующее тысячелетие. Тогдашние обитатели Иерусалимки и их потомки давно уже живут в Иерусалиме и Хайфе. Я забыл немецкий... ну не пригодился. Но иногда, во сне, или когда Маринка в отьезде, а мы с собакой смотрим фильмы за старую Одессу, я таки вспоминаю про идишь, бабушек, и вкус алычёвого варенья из детства.
Когда я впервые приехал в Винницу, я был маленьким мальчиком. А когда я был маленьким мальчиком, Винница была таким себе на четверть еврейским городом. А в некоторых районах, типа Иерусалимки, и на все сто.
Будучи маленьким мальчиком я учил немецкий язык "и учился я, заметьте, очень хорошо"(С). За то, что я учился хорошо родители мне купили велосипедик. Наличие велосипедика у маленького мальчика значит, что круг друзей у него резко расширяется. Теперь это не только друзья из двора и класса, но вообще, по всему городу появляются друзья на велосипедиках. Появились у меня друзья и из Иерусалимки. Я приезжал к ним, там мы чинили свои велосипедики, лазили по деревьям, обнося ничейные вишни, шелковицу и алычу... ну и пили чай с вареньем на верандах с тамошними бабушками. А тамошние бабушки между собой общались исключительно на идишь, с нами, молодняком, по-русски, но с ТАКИМ акцентом. И тут они просекли, что я их понимаю. Ну где идишь, а где немецкий? Ну и понеслось. Их внуки ни в зуб ногой, а тут такой вундер, хоть и гой а по-нашему говорит. Я с ними лихо говорил на языке их предков, а мои друзяки Петечки и Сёмочки смотрели на меня БОЛЬШИМИ глазами.
В сентябре, вернувшись в школу, я бодро отвечал нашей училке-немке (Полина Исааковна Флаксенберг), а она смотрела рассеянно поверх моей белобрысой головы и говорила "Боже мой, мальчик, где ты всего этого нахватался?", потом начинала переучивать меня обратно на таки немецкий.
Теперь уже следующее тысячелетие. Тогдашние обитатели Иерусалимки и их потомки давно уже живут в Иерусалиме и Хайфе. Я забыл немецкий... ну не пригодился. Но иногда, во сне, или когда Маринка в отьезде, а мы с собакой смотрим фильмы за старую Одессу, я таки вспоминаю про идишь, бабушек, и вкус алычёвого варенья из детства.