ОГОНЬ, ГЛИНТВЕЙН И БЕЛАЯ КОШКА
Недостаточно купить посреди зимы красные сапоги - надо еще их надеть в присутствии тех, кто это оценит. Лучше, если это будут твои друзья, которых ты видишь впервые в жизни - и по дороге в Тверь все время прислушиваешься и радуешься: вот, оказывается, он какой, твой друг… еще лучше, чем в интернете… здорово!
А еще надо, чтобы потом дело происходило на даче, и чтобы на веранде дымился мангал, в нем раскаленно сверкали угли и взлетали вверх маленькие золотые звезды, подрумянивались в решетках мясо и овощи, а твоя подружка приносила поднос со стаканчиками, и в них - глинтвейн…
И мороз, мороз вокруг, и ноги стынут, и приходится их отогревать в маленькой летней кухне, сыпать в носки черный перец за неимением красного, а потом петь, поглядывая на вдруг изменившиеся лица твоих друзей…
И чтобы потом кто-нибудь - ну ладно, пускай не ты со своим страхом высоты - но обязательно совершил подвиг, и всю дорогу это обсуждать, а потом уже в Твери, дома, снова поднимать тосты, и пригубить диковинную китайскую водку, и объесться салатами, а потом курить на маленьком балкончике, глядя в абсолютную тишину за окном…
И еще надо, чтобы была белая кошка. Абсолютно белая кошка, у которой в детстве на лбу было серое пятнышко, а теперь его нет, и поэтому она - совершенство. Хозяева будут притворно хмуриться и предлагать тебе увезти ее в Москву, а потом нежно схватят и замурлычут с ней многоголосицу… Как же без белой кошки? Это же совершенно невозможно.
Само собой, в воздухе будут разлиты любовь и покой, и даже когда твои друзья будут смешно пикироваться друг с другом, ты все время будешь чувствовать ЭТО, накрепко привязавшее их друг к другу. А потом они проводят тебя на поезд, и только одно чуточку утешит тебя по дороге домой: у тебя есть штук семьдесят фотографий, где их лица, их движения, их дети, их любовь и покой… и еще ты рядом с ними.
А еще надо, чтобы потом дело происходило на даче, и чтобы на веранде дымился мангал, в нем раскаленно сверкали угли и взлетали вверх маленькие золотые звезды, подрумянивались в решетках мясо и овощи, а твоя подружка приносила поднос со стаканчиками, и в них - глинтвейн…
И мороз, мороз вокруг, и ноги стынут, и приходится их отогревать в маленькой летней кухне, сыпать в носки черный перец за неимением красного, а потом петь, поглядывая на вдруг изменившиеся лица твоих друзей…
И чтобы потом кто-нибудь - ну ладно, пускай не ты со своим страхом высоты - но обязательно совершил подвиг, и всю дорогу это обсуждать, а потом уже в Твери, дома, снова поднимать тосты, и пригубить диковинную китайскую водку, и объесться салатами, а потом курить на маленьком балкончике, глядя в абсолютную тишину за окном…
И еще надо, чтобы была белая кошка. Абсолютно белая кошка, у которой в детстве на лбу было серое пятнышко, а теперь его нет, и поэтому она - совершенство. Хозяева будут притворно хмуриться и предлагать тебе увезти ее в Москву, а потом нежно схватят и замурлычут с ней многоголосицу… Как же без белой кошки? Это же совершенно невозможно.
Само собой, в воздухе будут разлиты любовь и покой, и даже когда твои друзья будут смешно пикироваться друг с другом, ты все время будешь чувствовать ЭТО, накрепко привязавшее их друг к другу. А потом они проводят тебя на поезд, и только одно чуточку утешит тебя по дороге домой: у тебя есть штук семьдесят фотографий, где их лица, их движения, их дети, их любовь и покой… и еще ты рядом с ними.