Давненько я не брал в руки шашек не писал в свой ЖЖ.
Пора возвращаться.
Речь пойдет о прошедших на сцене БТ гастролях Штутгартского балета, точнее - о "Ромео и Джульетте" Дж. Крэнко.
Надеюсь, за время отсутствия не разучился писать о балете. Если что не так, извиняйте:)
Рецензии на этот спектакль обычно начинают с рассказа о том, как много Крэнко заимствовал у Л.М. Лавровского. Я, пожалуй, начну с обратного и скажу, что Крэнко от Лавровского далек, а внешнее сходство штутгартской и ленинградской постановок лишь подчеркивает глубину лежащей между ними пропасти.
Что было главным в «РиДж» для Лавровского? Оригинальная концепция, последовательное развитие образов всех персонажей, добротная режиссура. Что у Лавровского берет практически в готовом виде Крэнко? Да, в общем-то, все вышеперечисленное и берет. И этим показывает, что его самого в прокофьевском балете привлекает другое. Не возможность построить многоплановое действие, основанное на собственном понимании шекспировского сюжета, а, прежде всего, хореографический потенциал музыки. Сохраняя внешнюю форму хореодрамы, Крэнко решает «РиДж», как большой академический балет, в котором история важна не сама по себе, а как нить, связующая танцевальные кульминации.
"Ромео и Джульетта" Дж. Крэнко. Сцена из балета (фото
отсюда)
Это не значит, что постановка Крэнко не имеет собственного «лица» в режиссуре. Имеет. Но определяется оно не столько принципиально новыми находками, сколько отсутствием того, что неизменно присутствовало в режиссерском решении драмбалета. Крэнко не сочняет кипящих жизнью массовых мизансцен (уличные битвы почти целиком сводятся к фехтованию), выразительных пластических монологов и диалогов (пантомима сведена практически до необходимого информирующего минимума). В результате его спектакль, конечно, уступает ленинградскому по насыщенности мелкими деталями, но в то же время приобретает камерность, стройность, «разгруженность» действия (кстати, примерно также соотносится оформление двух постановок - пышный, объемный, многокрасочный П.В. Вильямс и лаконичный, сдержанный в тонах (жгуче - малиновые накидки гостей Капулетти и такой же тент в руках слуг не в счет) Ю. Розе). Для полноты картины отмечу, что три драматургические новации Крэнко все-таки сделал: вывел на сцену Розалинду (правда, так и не отведя ей сколько-нибудь важного места в развитии событий), расширил роль Бенволио (превратив его в своего рода двойника Меркуцио) и ввел убийство Париса Ромео в эпилоге.
По-настоящему оригинальным (даже в разработке заимствованных у Лавровского пластических мотивов) Крэнко становится там, где сценарий не требует от него иллюстрации внешнего действия, а позволяет выйти на простор больших танцевальных сцен. Он без труда выстраивает два дуэта главных героев (хотя местами их структура кажется слишком рациональной для захлебывающейся чувствами музыки Прокофьева), интересно разводит массовые народные пляски обеих площадных картин. Его «Танец девушек с лилиями» достигает того редкого эффекта, когда, глядя на сцену, почти физически ощущаешь обстановку (прохладного летнего утра).
"Ромео и Джульетта" Дж. Крэнко. Ромео - Ф. Фогель, Джульетта - А. Аматриан (фото Штутгартского балета (так в подписи) с
сайта БТ)
"Ромео и Джульетта" Дж. Крэнко. Леди Капулетти - М. Хайде (фото Штутгартского балета (так в подписи) с
сайта БТ)
Проблема лишь в том, что партитура «РиДж» оказалась не рассчитанной на осуществленную Крэнко жанровую переориентацию. Она создана в расчете на такую постановку, в какой пантомима является равноправной с танцем частью целого, а не вспомогательным элементом, связующим хореографические кульминации балета. Перенос «центра тяжести» на танцевальную часть спектакля у Крэнко где-то поневоле повлек за собой разбалансированность его композиции. Так, во 2-м акте вариация Ромео и танец Ромео, Меркуцио и Бенволио с куртизанками не кажутся органично вытекающими из действия. Дальше по сравнению с яркими (но дивертисментными) танцами карнавальной толпы меркнет венчание Ромео и Джульетты, а отчасти и поединки Тибальда с Меркуцио и Ромео с Тибальдом.
Все это, конечно, не разрушает драматургию спектакля (она настолько крепко и основательно распланирована либреттистами и композиитором, что разрушить ее просто невозможно), но ведет к определенной дискретности его восприятия. Запоминаются танцы. Запоминаются отдельные актерские детали: то, как лихо, по - мальчишески Ф. Фогель - Ромео запрыгивает на выступ балкона в сцене первого свидания, как по детски надувается и обхватывает себя руками А. Аматриан - Джульетта, отворачиваясь в 3-м акте от навязываемого ей жениха. Потрясает плач леди Капулетти - М. Хайде над трупом Тибальда (кстати, тот редкий случай, когда балетная артистка поражает в чисто мимической роли не меньше, чем когда-то поражала в танце). Остальное показывается балетмейстером со спокойствием почти эпического повествования (и воспринимается соответственно) . В принципе, избранный Крэнко жанр такое восприятие и предполагает - просто конкретно «РиДж» укладывается в рамки такого постановочного решения не до конца.
© А. С. Галкин.
Данный текст охраняется авторским правом. Его прямое или скрытое цитирование без указания имени автора запрещено.