"Корсар". Большой театр, 19.04.2017 г. (Степанова - Волчков, Туразашвили)
ДВЕ ГЕРОИНИ
Пересматривая "Корсара", в очередной раз убедился: это лучшая редакция наследия в нынешнем репертуаре Большого. Классические и характерные танцы, драматическая и комическая пантомима представлены в изобилии и собраны вместе так грамотно, что почти четырехчасовой балет пролетает на едином дыхании. Тщательно выписанные академические декорации и роскошные старинные костюмы образуют самостоятельный спектакль, который можно смотреть отдельно от хореографии. Словом, если существует универсальный метод работы с классикой - вот он.
Центральная женская партия в "Корсаре" огромна. Каждая исполнительница находит в ней что-то подходящее для себя. Юлии Степановой в первом акте лучше всего удались игривые эпизоды. Ее Медора с высоты балеринского положения поглядывала на Сеида-пашу, дразнила старика и тут же находила надежную опору в лице Конрада (Александр Волчков). Весело порхала среди стучавших саблями пиратов и от души резвилась, переодевшись в мужской костюм. Движения повсюду оставались мягкими, легкими, давали впечатление не буффонады, а грациозной шутки. Романтическая сторона образа высветилась в адажио Па-де-де. Воздушная поддержка и последующий "облет" сцены на руках кавалера поднялись до настоящего пафоса.
В "Оживленном саду" танец Юлии развернулся в полную силу. Масштабный, строго классический, он при необходимости (когда Медора опирается на руки тройки или прилегает на колени шестерки) набирал декоративность и превращался в деталь общих многофигурных групп. Особенно хороши были аттитюды в антре и адажио - округлые, женственные, плавно распускавшиеся и также плавно растворявшиеся дальнейшем течении хореографии.
На контрасте с парадным и несколько медлительным вторым актом, третий был энергичным, подвижным ("выстреливающие" в арабеск па зефир в первой части вариации, финальная диагональ баллонэ там же).
Все танцевальные эпизоды связала воедино пантомима. Юлия проявила большой актерский такт и точно почувствовала, где нужно дать подлинные переживания, а где - иронически отстраниться. Грань между тем и другим состоянием преодолевалась естественно: только что ее Медора всерьез страдала, а секунду спустя с лукавой улыбкой жаловалась Сеиду-паше на Ланкедема и просила его наказать. Очень смешной получилась сцена с пашой в третьем акте. Не знаю, намеренно или случайно, но в тот момент, когда пробило полночь, Юлия один-в-один повторила соответствующие жесты Мирты. Пир на корабле в эпилоге сыграла картинно, с выходом в несколько показной мелодраматизм - не помню, чтобы раньше у кого-либо из балерин особо выделялся этот фрагмент.
Танцевавшая Гюльнару Ана Туразашвили в плане техники и отделки движений не уступила Степановой. Но исполнительская манера - и, как следствие, образ - были у нее совсем иными. Подчеркнутая подача танца на публику, фиксация поз, обращения с жестами то в ту, то в эту сторону, сладкие улыбки, расточаемые без меры, выдавали в ее Гюльнаре ловкую плутовку, которая умеет везде подоспеть, найти выход из любой ситуации и еще извлечь немалую выгоду для себя. Такой же точно она была и в игровых сценах.
Как видно из всего вышесказанного, обе героини балета стали для меня в полном смысле слова героинями вечера. Намерен в будущем смотреть их в этих (и в других) партиях снова.
© А. С. Галкин.
Данный текст охраняется авторским правом. Его прямое или скрытое цитирование без указания имени автора запрещено.
Пересматривая "Корсара", в очередной раз убедился: это лучшая редакция наследия в нынешнем репертуаре Большого. Классические и характерные танцы, драматическая и комическая пантомима представлены в изобилии и собраны вместе так грамотно, что почти четырехчасовой балет пролетает на едином дыхании. Тщательно выписанные академические декорации и роскошные старинные костюмы образуют самостоятельный спектакль, который можно смотреть отдельно от хореографии. Словом, если существует универсальный метод работы с классикой - вот он.
Центральная женская партия в "Корсаре" огромна. Каждая исполнительница находит в ней что-то подходящее для себя. Юлии Степановой в первом акте лучше всего удались игривые эпизоды. Ее Медора с высоты балеринского положения поглядывала на Сеида-пашу, дразнила старика и тут же находила надежную опору в лице Конрада (Александр Волчков). Весело порхала среди стучавших саблями пиратов и от души резвилась, переодевшись в мужской костюм. Движения повсюду оставались мягкими, легкими, давали впечатление не буффонады, а грациозной шутки. Романтическая сторона образа высветилась в адажио Па-де-де. Воздушная поддержка и последующий "облет" сцены на руках кавалера поднялись до настоящего пафоса.
В "Оживленном саду" танец Юлии развернулся в полную силу. Масштабный, строго классический, он при необходимости (когда Медора опирается на руки тройки или прилегает на колени шестерки) набирал декоративность и превращался в деталь общих многофигурных групп. Особенно хороши были аттитюды в антре и адажио - округлые, женственные, плавно распускавшиеся и также плавно растворявшиеся дальнейшем течении хореографии.
На контрасте с парадным и несколько медлительным вторым актом, третий был энергичным, подвижным ("выстреливающие" в арабеск па зефир в первой части вариации, финальная диагональ баллонэ там же).
Все танцевальные эпизоды связала воедино пантомима. Юлия проявила большой актерский такт и точно почувствовала, где нужно дать подлинные переживания, а где - иронически отстраниться. Грань между тем и другим состоянием преодолевалась естественно: только что ее Медора всерьез страдала, а секунду спустя с лукавой улыбкой жаловалась Сеиду-паше на Ланкедема и просила его наказать. Очень смешной получилась сцена с пашой в третьем акте. Не знаю, намеренно или случайно, но в тот момент, когда пробило полночь, Юлия один-в-один повторила соответствующие жесты Мирты. Пир на корабле в эпилоге сыграла картинно, с выходом в несколько показной мелодраматизм - не помню, чтобы раньше у кого-либо из балерин особо выделялся этот фрагмент.
Танцевавшая Гюльнару Ана Туразашвили в плане техники и отделки движений не уступила Степановой. Но исполнительская манера - и, как следствие, образ - были у нее совсем иными. Подчеркнутая подача танца на публику, фиксация поз, обращения с жестами то в ту, то в эту сторону, сладкие улыбки, расточаемые без меры, выдавали в ее Гюльнаре ловкую плутовку, которая умеет везде подоспеть, найти выход из любой ситуации и еще извлечь немалую выгоду для себя. Такой же точно она была и в игровых сценах.
Как видно из всего вышесказанного, обе героини балета стали для меня в полном смысле слова героинями вечера. Намерен в будущем смотреть их в этих (и в других) партиях снова.
© А. С. Галкин.
Данный текст охраняется авторским правом. Его прямое или скрытое цитирование без указания имени автора запрещено.