Глава 29. Освобожденный Константинополь (версия от 26 Mar 2021)
_________
«Мы не имеем права бояться сарацинов, - бушевал он на совете. - Один раз убоявшись, мы предадим дело господа. Иерусалим не может больше ждать!
- Гроб господень ждал тысячу лет, - заметил негромко разумный Раймонд Тулузский, друг византийского императора. Раймонд был богаче других вождей, его графство во Франции приносило ему больше дохода, чем владения всех остальных рыцарей, вместе взятых, и Раймонду не нужна была своя империя на Востоке.
Танкреду империя была нужна. Хоть самая маленькая».
Кир Булычев, «Четыре бога и Антиох».
* * * * *
Фракия, 1941 год.
* * * * *
- Давай, жми!!! - в полную силу своих легких заорал обер-лейтенант Маринович - и водитель услышал его. Двигатель командирского «кайзертигера» взревел на повышенных оборотах. Экипаж танка не мог этого видеть, но из-под гусениц брызнули комья земли и каменные осколки. Имперская бронемашина как будто из последних сил перевалила через остатки вражеского редута, ухитрившись в процессе засыпать турецкую траншею, раздавить легкую противотанковую пушку и намотать на катки несколько десятков метров колючей проволоки. У османских защитников окончательно сдали нервы, и они бросились врассыпную.
- Бей янычар!!! - завопил обер-лейтенант, не отрываясь от своего визора - и на этот раз его услышал башенный пулеметчик, немедленно принявшийся поливать разбегающихся турок короткими очередями, которые раз за разом становились все длиннее и длиннее - пока последнее звено последней ленты не выпало из приемника на раскаленную броню. И только тогда воцарилась долгожданная тишина.
Маринович распахнул верхний люк командирской башенки и выбрался на броню. Зрелище, открывшееся его взору, было вне всякого сомнения достойно чьего-то пера или кисти. Повсюду, куда не кинь взгляд, мир был охвачен огнем и укутан дымом. Город пылал, подожженный с двух сторон - беспощадными захватчиками и отчаявшимися защитниками одновременно. Но это не имело значения. Так и должно было быть. Город должен быть очищен, прежде чем в его пределы войдут новые хозяева. Так сказал Карл, император, властелин Священной Римской Империи, эрцгерцог Австрийский, король Венгерский, Румынский, Хорватский и прочая, прочая, прочая. Несколько месяцев тому назад его непобедимые легионы вошли в Рим, и тогда повелитель австрийцев и других верных ему народов смог по древнему обычаю короноваться в Вечном Городе. Теперь пришла очередь другой старинной имперской столицы. Константинополь лежал у ног победоносной австро-венгерской армии. Оставалось только наступить на него. Так оно и будет… Скорей всего, уже завтра, зевнул обер-лейтенант, бросив короткий взгляд на солнце, едва видимое сквозь черные облака, усеявшие небо. Да, завтра. Это был длинный день. Турки никуда не денутся, а наши солдаты и боевые машины заслужили отдых. Топливо и снаряды на исходе. До утра имперские линии снабжения протянутся к новым позициям, танки будут заправлены, боеприпасы сложены в бортовых арсеналах - и тогда останется только один короткий бросок к морю. К морю, которое уже можно видеть с этого холма. Обер-лейтенант потянулся за биноклем. С азиатского берега доносилась канонада, там тоже кипело сражение. «Бессмертные» персидского шахиншаха (союзнички…) спешили урвать свою долю добычи и славы. Судя по всему, им тоже оставалось сделать один короткий бросок - и с тысячелетней Турецкой Империей, исконным врагом Европы и славянского мира, будет покончено - раз и навсегда.
* * * * *
Чуть позже победоносные австрийцы кое-как расставили охранение и собрались у костров. Турки, получившие хорошую трепку, их не беспокоили. В ночном небе гудела имперская авиация, время от времени лениво сбрасывавшая на Город смертоносный груз.
- Еще один день - и все будет кончено, - заявил капитан Берталан, прислушиваясь к далеким разрывам. У этого костра собрались почти все офицеры батальона. Закусывали трофейными халяльными консервами.
- Эта война идет слишком удачно, - осторожно заметил обер-лейтенант Левитанский. - Обычно так не бывает.
- Именно так и бывает, - хохотнул капитан Бергенфельд, - когда выбираешь правильный момент для вступления в войну! Греки и турки обескровили друг друга - нам остается только подобрать ошметки их империй. Конечно, это не значит что мы должны расслабляться. Помните, господа, что нам еще предстоит освобождать Иерусалим!
- Нам еще много чего предстоит освобождать, - согласно кивнул Берталан. - Bella gerant alii, tu felix Austria, nube! То есть я не то хотел сказать…
- Вот именно, - кивнул в ответ Бергенфельд. - Конечно, персы будут против - но кто их спрашивает? «Азия для азиатов»… как бы не так! «Азия для австрийцев» - вот так будет правильно!
- Последняя буква, - поддакнул Маринович.
- О чем это вы? - не понял Левитанский.
- АВСТРИЯ, - охотно пояснил Бергенфельд. - AUSTRIA - австрийцы, угры, славяне, трансильванцы, румыны, итальянцы! Это самая популярная, практически общепринятая версия. Только последняя буква всегда вызывает споры. То ли Азия, то ли Африка, то ли Австралия, то ли Антарктика… то ли все сразу!
- Австрийцы, угры, итальянцы… Кого-то не хватает, - заметил Левитанский.
- Есть мнение, что «И» - это иудеи, - снисходительно поведал Бергенфельд, - а «Р» - римляне, под которыми стоит понимать итальянцев, румын и прочих валахов. Есть и другие расшифровки, конечно.
- Непонятно, почему трансильванцы получили отдельную букву, - пробурчал Берталан, - и где тогда цыгане?
- Снова «Р» - рома, - предположил Маринович. - Греки - тоже «Р», ромеи. Как и русины. А «Т» - турки, которых мы почти завоевали. «А» - то ли албанцы, то ли арийцы, то ли ашкеназы…
- А «С» - сефарды, - понимающе кивнул Левитанский. - В таком случае «У» - это украинцы. Остался хоть один народ или раса, не охваченная нашей великой аббревиатурной империей?
- Сомневаюсь, - хмыкнул Бергенфельд. - Предки были не глупее нас. Они все предусмотрели. Сама судьба - и латинский алфавит, конечно, ха-ха! - говорят, что Австрии суждено править миром! Сегодня - Константинополь, завтра - Иерусалим, послезавтра - весь мир!
- Скоро наши возьмут Москву, вот тогда можно и на Иерусалим повернуть, - кивнул Берталан.
- Русские называют Москву «третьим Римом», - вспомнил Маринович, в годы вольнодумной студенческой юности посещавший кружок Славянского Общества. - Сразу три Рима под одной короной - поди неплохо, полагаю!
* * * * *
Двенадцать часов спустя он уже так не думал. Как минимум один из Римов был лишний. Возможно, именно этот самый.
В последнюю точь турки вовсе не сидели сложа руки. Они готовились, добросовестно готовились продать свои жизни и остатки Оттоманской империи по максимально высокой цене. Потери были ужасны, чудовищны. Маринович потерял почти весь свой экипаж, не считая радиста, кое-как набрал новых танкистов из подбитых машин - и потерял их снова. И так три раза подряд.
Австрийцы были уверены, что с османской авиацией покончено давным-давно, и что имперские люфтваффе безраздельно господствуют в константинопольском небе. Как оказалось, они жестоко ошибались. Турки приберегли остатки своих ВВС для этого последнего боя. Вот и сейчас…
- Воздух! - заорал башенный стрелок (третий по счету за сегодня), одновременно разворачивая в зенит ствол крупнокалиберного «Шварцлозе». «Кайзертигер» под командованием Мариновича как раз продирался через очередную узкую константинопольскую улочку. Обер-лейтенант проследил за поворотом пулеметного ствола - скорее равнодушно, чем встревоженно - на этом этапе он уже практически никого и ничего не боялся. И действительно, турецкий самолет. Легкий штурмовик. Местной постройки. Его оригинальное турецкое имя невозможно было произнести - нечто вроде «Фендербахчоглы» - поэтому австрийцы называли его просто «Колючка». Или «Заноза». Или «Шило». Были и другие прозвища, менее приличные. Справа и слева от австрийского танка по крышам домов ударили снаряды. Но самый новый пулеметчик был хорош - возможно, именно поэтому он протянул так долго - поэтому он поразил пикирующий турецкий штурмовик уже второй очередью. Удачно поразил - срезал крыло, поэтому турка повело в сторону, и, таким образом, вражескому пилоту больше нечего было рассчитывать на прицельный огонь на излете или даже на успешный таран. Скорей всего, турок тоже это понял, потому как за несколько секунд до того, как «Заноза» окончательно врезалась в землю - где-то в соседнем квартале, - над тем же кварталом раскрылся купол парашюта.
- Поворачивай туда, - в неожиданном приступе кровожадности (хотя, казалось бы, куда больше и дальше?!) приказал Маринович водителю. - Хочу достать этого османского ублюдка!
Водитель (четвертый по счету) не стал спорить с командиром. Ему было как-то все равно.
«Кайзертигер» проломил несколько глинобитных заборчиков и выехал на соседнюю улицу. Здесь пришлось иметь дело с турецкими ополченцами, которые попытались атаковать имперский танк бангалорскими торпедами - и были безжалостно раздавлены гусеницами. Когда с ними были покончено, кровожадность Мариновича упала на несколько градусов, и его охватили легкие сомнения - где искать одинокого пилота в этом лабиринте смерти, где так много врагов и целей? Но искать не пришлось.
- Смотрите, герр обер-лейтенант, - пулеметчик первым заметил подбитого летчика. - Вон там, наверху…
И действительно, справа по борту, метрах в тридцати по гипотенузе, примерно на высоте третьего этажа, трепыхалась человеческая фигурка в летном комбинезоне, которая пыталась освободиться от строп парашюта, зацепившегося за провода, натянутые примерно на высоте четвертого этажа. Первым делом Маринович подумал, что турок так дергается, потому что его бьет электрическим током - но потом понял, что током здесь и не пахнет. Осаждающие армии отрезали османскую столицу от электричества много дней назад. Иногда люди дергаются просто так.
- Снять его? - на всякий случай уточнил пулеметчик и снова развернул «Шварцлозе».
Обер-лейтенант не успел ответить - пилот наконец-то разрезал стропы и камнем полетел вниз. Маринович не разобрал звуки, которые сопровождали приземление, потому как к тому часу успел слегка оглохнуть.
- Подъезжай поближе, - велел командир танка. Водитель послушно выполнил приказ.
К совсем небольшому удивлению Мариновича (к тому времени его мало что могло удивить), вражеский пилот практически не пострадал в процессе падения с высоты третьего этажа и теперь, едва заметно прихрамывая, пытался убраться прочь. Ларчик открывался просто - османский авиатор очень удачно приземлился на кучу трупов, которая украшала окрестности перевернутого грузовика-труповоза с красным полумесяцем на борту. Мягкая посадка. И поездка тоже, отстраненно констатировал обер-лейтенант, когда его «кайзертигер» проехался по той же куче, громко хлюпая и брызгая во все стороны красненьким. Танк постепенно набирал скорость и успешно догонял полу-идущего, полу-бегущего человека. Турецкий летчик обернулся. В его руке сверкнул пистолет. По танковой броне застучали пули. «На что он рассчитывает?» - снова почти не удивился Маринович - и почти сразу получил ответ, когда третий по счету пулеметчик, торчавший по пояс из соседнего люка, упал на броню и разбросал руки. Если судить по раздробленному затылку, одна из пистолетных пуль поразила его прямо в лицо. «Могло быть хуже, - подумал обер-лейтенант. - На его месте мог быть я!» В следующий момент что-то тяжелое ударило его в лоб, расквасило бровь над левым глазом - и принялось заливать кровью этот самый левый глаз. Маринович не сразу понял, что именно произошло, а когда понял, удивился чуть больше, чем обычно. У турка закончились патроны, и поэтому он запустил в имперского офицера пустым пистолетом. И, что самое интересное - попал!!!
- Наглость несусветная, - произнес Маринович вслух и добавил, обращаясь к водителю: - Да раздави ты его уже!!!
Складывалось впечатление, что османский мерзавец тоже его услышал - или угадал намерения, потому что внезапно повернул налево и метнулся в очередную узкую улочку. Водитель «кайзертигера» неотступно следовал за ним (он был хорош, даже лучше покойного пулеметчика). Впрочем, недостаточно хорош, осознал Маринович несколько секунд спустя. Не следовало ему сворачивать в эту улочку. Уж очень узкой она оказалась - и потому танк как-то сразу и безнадежно застрял. В очередном приступе кровожадности обер-лейтенант схватился за пулемет и попытался прицелиться в убегающего турка. Это было непросто - мешал труп пулеметчика, а сбросить его на землю не было никакой возможности, потому что мешала нависшая над башней глинобитная стена, по которой побежали трещины. В приступе отчаяния (и кровожадности, конечно) Маринович уже был готов отдать приказ стрелять в турецкого пилота из танкового орудия (88 мм - классика, ни разу не подводила), однако в этот самый момент в дальнем конце переулка появились новые солдаты, почему-то в незнакомых мундирах. Командир танка не успел их опознать, а турецкий беглец уже поднимал руки. «Если он сдается им в плен, значит не турки», - хладнокровно рассудил Маринович. - «Но и на наших не очень-то похожи. Неужели персидские союзники (?) успели перебраться на европейский берег?!» Но тут незнакомые солдаты принялись размахивать флагом, и Маринович наконец-то удивился. Вот уж кого он не ожидал тут встретить. Все-таки союзники. Но не персы.
- Герр обер-лейтенант, машина застряла, - наконец-то осмелился доложить водитель.
- Да я уже и сам понял, - почти добродушно отозвался Маринович. - Ладно, мы уже почти добрались до места. Дальше пойдем пешком. Заодно поздороваемся с новыми друзьями…
Остатки экипажа кое-как выбрались из танка, дошли до конца переулка, свернули направо - и почти сразу уткнулись в громаду Большой мечети Айя-София, она же Собор Святой Софии Константинопольской.
Площадь перед собором была усыпана морскими пехотинцами в черных мундирах; на рукавах и шлемах сверкали оранжево-бело-синие триколоры.
* * * * *
- Пленника нам хотя бы отдайте, - угрюмо пробурчал Маринович.
- Вот еще, - лениво протянула предводительница союзников, наглая рыжая деваха, с прищуром изучавшая очередную фреску. - Это мой пленник. То есть пленница.
- Пленница? - обер-лейтенант немного подумал и решил все-таки удивиться. - Турецкая летчица?!
- Ну да, - кивнула рыжая. - Ее захватили мои солдаты. Кстати, к Константинополю это тоже относится. Там, в Мраморном море, стоят наши линкоры. Спросите у любого капитана, он вам подтвердит.
- По какому праву… - от такой наглости у австро-венгерского офицера даже дух перехватило, и он едва удержался от серии отборных хорватских ругательств.
- По праву завования, - охотно пояснила собеседница и перешла к следующей фреске. - Это наш город. Наследственное владение. Мы вернулись на родное пепелище. - Она демонстративно всхлипнула и смахнула воображаемую слезу. - Скажи ему, Рэймонд.
- Капитан Вестерлинг, - представился незаметно выросший у них за спиной молодой офицер. - Леди ван дер Бумен права. Это наш город. Со времен императора Балдуина. Он ведь был белголландцем, родом из Фландрии, если вы помните; а созданное им государство было первой Белголландской Империей. В ваших учебниках (не забудьте выкинуть их на свалку) оно известно как «Латинская Империя», но теперь вы знаете правду, вы узрели истину - и уже никогда не сможете ее развидеть.
- Византийский тлен, - снова заговорила белголландская принцесса, - задержал развитие человечества на добрую тысячу лет. Вспомните, что случилось, когда турки покончили с греческими самозванцами - западные европейцы тут же открыли Америку, и наша цивилизация ринулась вперед семимильными шагами. Но сегодня немногие помнят, что задолго до турок были белголландские крестоносцы. Да, у них не получилось - один только болгарский удар в спину чего стоил (эти болгары - подлая раса предателей, запомните мои слова), однако они хотя бы попытались. Спасибо Балдуину за попытку! Но теперь мы вернулись и все будет по-другому. Мы не повторим ошибок прошлого. Мы не уступим Константинополь никому!
- Я не сомневаюсь, что мое командование будет протестовать, а мой император будет против, - осмелился заметить обер-лейтенант Маринович.
- Я тоже, - кивнула Фамке ван дер Бумен. - Не сомневаюсь. Вы свободны, обер-лейтенант. Можете возвращаться к своим войскам. Или оставаться здесь и присутствовать на коронации. Мне кажется, это будет уместно. Мы будем только рады, если кто-то из союзников почтит своим присутствием…
- Коронации кого?! - в который раз удивился Маринович.
- Императора Константинополя, римлян и белголландцев, - пояснила Рыжая Ведьма. - Все, как положено. Как при Балдуине Первом. Поднимем на щит, потом пересадим на золотой трон; пронесем латиклаву римских консулов и императорский меч, после чего первосвященник возложит корону и провозгласит - «Он достоин царствовать!» - а мы тут же повторим: «Он этого достоин, он этого достоин!» Или она... - задумчиво протянула госпожа ван дер Бумен. - Мы еще толком не решили.
____продолжение следует, наверно_____