Модистка наносит ответный удар. Мистический детектив
Михаил Дмитриевич принял беглецов с распростёртыми объятиями:
- Лика, ну наконец-то! Мы уж тут извелись совсем. Где ты пропадала? На вас смотреть страшно, грязные, оборванные... так значит, Марья Фёдоровна Андреева тебя отыскала?
- Причём тут госпожа Андреева, дядюшка?
- Ну как же, Марья Фёдоровна телефонировала, что ты просишь срочно отдать ей конверт, который оставила у меня третьего дня, я ей его и отдал...
- О, дядя, что ты наделал, - горестно воскликнула Лика.
Эрнест Иванович нахмурился:
- Что за конверт, Лидия Кирилловна? Неужели...
- Да, господин Адорин, конверт с сертификатом на сто тысяч, выписанным на предъявителя Саввой Тимофеевичем Морозовым. Жужу отдала мне его в больнице с просьбой передать его супруге Саввы Тимофеевича. Она бы сделала это сама, но обстоятельства сложились иначе... Дядя, ты ведь не открывал конверт?
- Нет, разумеется, у меня нет привычки читать чужие письма, по крайней мере те, что передаёт мне моя племянница.
- Значит, всё пропало. Деньги у большевиков, и мы никак не можем вернуть их назад. Мы ведь даже не видели наших похитителей, - сказала Лика, повесила голову и присела на краешек стула.
- Зато всё хорошо, что хорошо кончается, господину Добронравову больше ничего не угрожает, - весело заметил Петр Мефодиевич.
- О боже, господин Добронравов, где он, что с ним, дядя, ты знаешь?
- Пафнутий Викентьевич в больнице с сердечным приступом, - мрачно отозвался Михаил Дмитриевич.
- Тогда нам срочно надо в больницу, - воскликнула Лидия Кирилловна.
- Куда такая спешка? Умойтесь, отобедайте хотя бы, - попытался урезонить её Михаил Дмитриевич, и Лика неожиданно легко согласилась:
- И правда, до темноты нам там делать нечего. Эрнест Иванович, вечером мне снова потребуется ваша помощь.
- К вашим услугам, Лидия К-кирилловна, - склонил голову Адорин, а затем обратился к Михаилу Дмитриевичу:
- Г-господин Прутилин, нужно срочно арестовать госпожу Андрееву. Я имею основания п-полагать, что она причастна к нападению на нас и к смерти ещё нескольких человек. Вчера мы видели её у дома г-господина Добронравова.
- Господин Адорин, вы забываетесь, - внезапно побагровев, воскликнул полицейский начальник. - Госпожа Андреева дама с безупречной репутацией и обширными связями, прима Художественного театра, я не могу вот так взять и с бухты-барахты её арестовать! К тому же у неё алиби, - уже мягче добавил Михаил Дмитриевич. - Вчера был бенефис во МХАТе, плавно перешедший в фуршет, и госпожа Андреева всё время была на виду. Впрочем, как и каждый вечер, ведь она очень занята в театре.
- Но как же... но кто же... - пробормотал было Эрнест Иванович, но Лика поспешно потянула к выходу его и Петра Мефодиевича, который молча сидел и слушал.
- Петенька, нам пора.
- Да, дорогая, - откликнулся Петр Мефодиевич.
- Идёмте скорее, господин Адорин, я вам по пути всё объясню, - шепнула Лика, чмокнула дядю в щёку и порхнула к дверям.
Глава седьмая. Развязка
Через несколько часов Лидия Кирилловна и Эрнест Иванович встретились за столиком в чайной Перлова на Мясницкой. Лика спросила:
- Гросподин Адорин, у вас есть с собою оружие? Не думаю, что оно пригодится, но в целях устрашения не помешает.
Эрнест Иванович утвердительно кивнул и заметил:
- Лидия К-кирилловна, кажется теперь пришёл ваш черёд объясниться.
- С удовольствием, господин Адорин. Начнём с того, что Жужу действительно была любовницей господина Морозова. Совершенно разбитый потерей состояния и предательством любимой женщины, Савва Тимофеевич был на грани душевного расстройства. К жене он давно охладел, и Зинаида Григорьевна платила ему ответной холодностью, живя своей жизнью. Жужу в то время, будучи природной француженкой, занималась с младшими детьми Морозовых языком и обратила на себя внимание Саввы Тимофеевича лёгким характером и прелестной наружностью. Савва Тимофеевич стал оттаивать и потихоньку приходить в себя. Перед тем, как отбыть за границу, он передал Жужу сертификат и сделал предложение руки и сердца. Развод был неминуем, к тому же предыдущий брак мог быть признан недействительным, поскольку Савва Тимофеевич женился на разведённой женщине. Скандал был неизбежен. Поэтому смерть Саввы Тимофеевича от внезапно обострившейся душевной болезни была как нельзя кстати и на руку всем, - всем, кроме Жужу.
- Вы хотите сказать... но зачем убивать журналистов?
- Эрнест Иванович, убить хотели только одного: мальчишку-газетчика. Остальные смерти были... эээ... для прикрытия, как ни чудовищно это звучит. Убийца Саввы Тимофеевича решил избавиться и от Жужу. Он нанял мальчишку, чтобы тот, завидя карету Жужу, принялся выкрикивать страшную новость, а сам притаился и стал ждать. Он всё рассчитал верно: услыхав крики газетчика, Жужу выпрыгнула из пролётки, чтобы купить газету, и тогда убийца хлестнул лошадей... я случайно оказалась в тот момент на Кузнецком, и видела, как мимо меня пролетела карета, едва не сбив меня саму. Дело было сделано, всё удалось как нельзя лучше, оставалось только убрать свидетеля, который мог заявить в полицию. А чтобы эта смерть не выглядела слишком театральной, убийца решила превратить в театр вообще всё. Я читала о модных психоаналитических теориях господина Фрейда, и мне кажется, что убийца пыталась на какое-то время перевоплотиться в свою старую соперницу, которая принесла ей столько горя, уведя любимого мужа и способствовав его разорению. К тому же, возможно, это была также подсознательная месть журналистам, которые так часто в газетах смаковали подробности измены Саввы Тимофеевича.
- Да, сейчас я вижу, что легче всего убить Савву Тимофеевича можно было только одному человеку, тому, которому выгоднее всего была его смерть. Но как вы догадались?
- Моя головоломка сложилась, когда я услыхала строчку "В смерти моей никого не винить", ведь это строчка из виршей господина Иванова, которая могла быть записана во время игры в шарады. И потом, если отбросить мифического убегавшего мужчину, вдова единственный человек, который мог застрелить Савву Тимофеевича.
- Да, вы правы... но нападение на нас? Неужели вдова покойного стакнулась с революционерами?
- Не думаю. Скорее появление привидения и появление революционеров совпали случайно. Мы следили за ним, они следили за нами, и напали в подходящий момент. Им нужен был конверт с сертификатом, и они поняли, что Жужу отдала его мне. Возможно, нас ждали бы пытки, если бы дядя не отдал конверт Андреевой...
Эрнест Иванович помрачнел:
- Вы чрезвычайно отважная особа, Лидия К-кирилловна. А теперь нам пора в больницу, спасать жизнь господина Добронравова.
Эпилог
В больнице Зинаида Григорьевна Морозова так и не появилась. Впрочем, нападения на журналистов также прекратились, видимо, умная женщина поняла, что не стоит дальше продолжать эту жестокую и опасную игру... а теперь перенесёмся на Ходынское поле, где под синим небом и ясным летним солнцем Эрнест Иванович отбывал на своём цеппелине обратно в Париж. Этой сцене предшествовал вечер накануне, где опьянённый шампанским и взволнованный предстоящей разлукой Эрнест Иванович наконец признался Лике в своих чувствах... и выслушал жёсткий и отрезвляющий ответ. Лика поведала, как была одинока, как страдала из-за его необъяснимого отъезда и молчания... и как всё сложилось к лучшему, потому что она встретила человека, которого любит всем сердцем и никогда не предаст. Оставив протрезвевшего и словно громом поражённого Эрнеста Ивановича стоять с шампанским в руке, она позвала мужа:
- Дорогой, нам пора.
- Да, дорогая, - откликнулся Петр Мефодиевич.
Всё же очень сильно влияют на нас книжки, прочитанные в детстве, и не зря папа Лики требовал учить наизусть "Онегина".
Послесловие автора
В повести я опять взяла канву реальных исторических событий и нанизала на неё свои фантазии. История про Жужу, которую по-прежнему видят в районе Кузнецкого моста, является одной из городских легенд Москвы. Про эту легенду, а равно и про трагическую историю жизни Саввы Тимофеевича Морозова можно прочесть в книжках. Я беззастенчиво использовала их в своих целях. Приношу извинения потомкам фабриканта за всплеск моего воображения: разумеется он, всплеск, не имеет ничего общего с действительностью. Более того, многие исследователи сходятся в том, что убили Морозова именно большевики из-за этого злосчастного сертификата: на счету господина Красина много таких подвигов. Но не стоит недооценивать и возможность того, что несчастный Савва Тимофеевич мог действительно покончить с собой под влиянием затемнённого рассудка. Про Жужу исследователи говорят, что её вообще скорее всего никогда не существовало. Но моя повесть не история, а вымысел. Просто вымысел. Кстати, ближе к концу Морозов действительно примирился с женой, и в Каннах, говорят, у них был второй медовый месяц.
П.С. Первый дирижабль был запущен в России в 1908 году, а стихотворение, ставшее эпиграфом, Г. Иванов вообще написал, кажется, незадолго до смерти, в пятидесятых.
П.П.С. Вдова Морозова после его смерти снова вышла замуж, за человека, который впоследствии стал московским генерал-губернатором, но вскоре развелась. На остатки состояния Саввы Тимофеевича его вдова купила имение "Горки", которое оборудовала по последнему слову техники. Именно в этом имении провёл свои последние дни В.И. Ленин
П.П.П. С. Я очень устала и от Адорина, и от Лики, и от длинной писанины, посему надеюсь, что этот второй детектив будет и последним. Однако чтобы развеять все сомнения, которые могли возникнуть после чтения первой повести "Лисица на закате", скажу, что Эрнест Иванович не кицуне. Кицуне тот, кто крался за ним и чью тень видела Лика. Кто это был? Не знаю. Я не рассказываю истории про господина Адорина, это прерогатива господина Акунина, его и спрашивайте.