недавнее совсем, нет, не давнее
я ещё в детстве застала отголоски в деревне.
со мною было:
от нашего посёлока что стоял в край железной дороги шла дорога грунтовая через перелесок к татарскому поселенью, перед которым была запруда и куда летом бегали дети и подростки купаться.
мне было 10. мы с подружками-однолетками пошли купаться, на пруду нас стали дразнить и задирать татарчата постарше нас, подростки. мы на берегу были, они на плотине. детские дразнилки *__- между мальчиками и девочками :) ну, грязью ещё друг в друга покидались, да разошлись не сойдясь.
потом ещё ходили купаться, но больше как-то не было чтоб кучно так.
в конце августа меня забрали учиться в город. а на осенние каникулы мать привезла обратно.
и на второй день начались разборки. сначала с подходцем спрашивали-"а не нашла ль ты себе летом женишка какого?" О_О 8-О это моё ощущение от тех вопросов.
потом уже с пристрастием-"это какого татарина ты себе там нагуляла?! и когда, и где?!"
меня до тряски и до слёз :( я НИЧЕГО не понимала, что от меня хотят услышать. вспомнила вот только, что купаться ходили.
на мои попытки узнать, что случилось, никто не отвечал (мать, бабка и тётка распинали), только выгоняли в другую комнату-"иди отсюда, не мешайся"
а ещё взгляды помню, ВЗГЛЯДЫ -обрыскивающие, облапывающие, сверлящие.
все каникулы меня ни к подружкам, ни от дома отойти, ни погулять :( только в палисадник и огород, да к колонке за три дома за водой.
подслушивала и у брата двоюродного вполслова вызнала. оказывается, кто-то из тех татарских мальчиков уже не подростком числился, а "парнем". и обо мне справки наводил, с моим братом разговаривал-приветы передавал, познакомиться хотел вроде как "с серьёзными намерениями". ну, братец мой, и передал всё это матери своей, да и бабке потом. :(
а про тётку там отдельная баллада "о сестринской чёрной зависти", что и мне ещё долго припевалась. и в этом случае тоже отрыгнулась.
я вот с трудом до сих пор втупляю.
МНЕ БЫЛО 10 ЛЕТ!!! и это не нынешние годы, а тихая, провинциальная "брежневщина".
и я была девочка повёрнутая на книжках и кружках и нагруженная воспитанием сестры и домашними делами (и ввергнутая в водоворот родительских отношений)
КАКИЕ, БЛЯДЬ, "ЖЕНИШКИ"?!!!???
мне книжек вволю читать не давали и телик смотреть, потому что "домом заниматься надо!"
ну была я рослой и крепкой девочкой, дак у меня тогда и грудь ещё не "проклюнулась", доска плоская была.
я могу понять, посторонние "не в курсах", но родные-близкие люди :((( выискивающие в тебе "грязь и порчу"...эххх :((((
так что, не далече, ой, не далече мы ушли. и разговооооры-приговоры-обсуждения "на брёвнах у двора" практически те же, что и описанные ниже, были. а ведь лет мне не сказать, что много и "я Ленина видела". да и девчонки, что с деревень приезжают учиться и работать, почти то же за плечами привозят.
так-то вот, так...
Оригинал взят у cat_gekata в Книга И.И. Шангиной "Русские девушки"
В продолжении предыдущего поста об женских "инициациях" решила добавить информации и об аутентичном отношении к женщинам в сравнительно недавнем прошлом. Да, откровенные физические пытки уже не применяются, но разнообразного насилия это не отменяет, и суть потребительского отношения к женщине полностью аналогична.
Оригинал взят у repina_anna в Книга И.И. Шангиной "Русские девушки"
Читала книгу И. И. Шангиной «Русские девушки» о жизни крестьянских девушек второй половины 19в. - первой половины 20 в. Любопытная книжка, там очень много про обряды, традиции, описаны занятия девушек, их наряды и т.п. Читала не все, кое-что пропускала, но вот некоторые отрывки про жизнь женщин в крестьянской общине очень интересные.
«В шесть-семь лет волосы девочки заплетали в косу, а поверх рубахи ей надевали сарафан. Этот ритуал отмечал новый этап в ее жизни. Теперь она принадлежала к женскому сообществу и под руководством матери начинала готовиться к роли «доброй жены». Девочку обучали шить, вышивать, вязать, прясть, готовить еду, жать, доить коров, нянчить детей - то есть всем тем работам, которые положено выполнять крестьянской женщине. Одновременно начиналось религиозное воспитание и приобщение девочек к обрядовой жизни крестьянской общины. В «Домострое» в главе «Как дочерей воспитывать и с приданным их замуж отдать», отцу давались советы: учи дочь свою «страху Божьему, и вежеству, и рукоделию», «положи на нее грозу свою и блюди ее от телесных грехов, да не посрамит лица твоего, да в послушании ходит, да не свою волю имеет». Все эти обряды и приемы воспитания были призваны наставить дочку на правильный путь, подготовить ее к будущей семейной жизни. Случались и отклонения от общепринятой нормы - здоровая в физическом и нравственном отношении девушка могла «остаться в девках», «заблудить» и родит ребенка до брака, уйти в монастырь, стать странницей - богомолкой и т.д. Общественное мнение порицало таких девушек, не сумевших исполнить свой долг перед Богом и людьми.»
«Если «девичья пора» заканчивалась, а замужество так и не предвиделось, то девушка рисковала остаться без мужа - «погибнуть», «пропасть». Затянувшееся девичество рассматривалось как время остановки роста - «сидения», «переспевания». Девушку сравнивали с коробочкой мака, которая никак не может рассыпаться на зернышки, назвали ее «засидкой», «надолбой». В разных местностях возраст, с которого девушка уже считалась «засидкой», определялся по-разному: например, в южнорусских областях девушке полагалось вступить в брак до 18 лет, в центральных и среднерусских областях, на большей части территории русского Севера до 22-23 лет, в отдельных северных районах до 25-27 лет. Но повсюду отношение к девушке-«засидке» было резко неодобрительным, ведь она не смогла или не захотела вовремя выполнить свой долг перед Богом и людьми.»
«Крестьянская община осуждая «засидку», была заинтересована в продолжении «крестьянского рода-племени» и старалась помочь ей покончить с девичеством, выдать замуж «хоть за вдовца, хоть за проезжего молодца». В некоторых селах вплоть до середины 19 века сохранялся древний обычай возить «засидевшуюся» девушку по селу на санках или в корыте, останавливаясь перед домами, где жили парни, с криками «Поспела, поспела!» или «Кому нужна надолба?»
«Ранние браки в народном быту считались очень желательными и даже необходимыми. Этнограф Р.Я. Внуков объяснял это стремление так: «Женить стараются помоложе - пока половой инстинкт заглушает в парне все остальные соображения, пока воля послабей, чтобы не женился по собственному желанию да не выбрал неугодной жены. «Жени помоложе, пока послушен, а уматереет - не уженишь» - житейская мудрость стариков. Невесту хотят взять помоложе, попослушней, полудетский характер, слабый организм, неумение работать - хорошее ручительство послушанию невестки. Когда войдет в года невестка, окрепнет, задавят дети, поневоле смирится"
«По народным представлениям, жених и невеста должны быть «ягодка к ягодке, цветок к цветку». Для красивой девушки старались подобрать такого же парня - «голова головы стоит». При этом считалось, что девушка и парень не должны быть равными по уму: в браке умным должен быть только один человек - или муж, или жена. По этому поводу крестьяне рассказывали такую легенду. Как-то шли Иисус Христос и Николай Угодник мимо поля, где отдыхала девушка: «нажала сноп, рассолодела и лежит». Они решили спросить у нее дорогу в деревню. Девке лень было вставать, она задрала вверх ногу и указала им дорогу: «Вон - ступайте!». Христос на это сказал Николе: «Вот дурища девка - лень ей встать!» Потом они увидели парня, который пахал землю, и тоже спросили: «Куда пойти на такую деревню?» - «Вот сюда, старички почтенные!» Христос и Никола пошли дальше, но вскоре их догнал тот же парень, забывший сказать, что дорога раздваивается и им надо идти налево. После этого Христос и говорит: «Да вот разница какая в девке и парне. Девка - дура, а ему надо счастье устроить». В ответ на это Никола произнес: «А что лучше ему вот за эту девку». Христос не согласился: «Такую дуру нельзя выдавать за такого парня». Заспорили. Никола и говорит Христу: «Ты молод!» - «Как так? Я правильно рассуждаю. Чем я не умею судить?». - «А вот чем. Сведи-ка двух дураков. Тебе их не рассудить. А сведи двух умных. Они и тебя забудут. А если таких свести, то все довольны будут».
«С особым чувством в русской деревне относились к так называемым черничкам-келейщицам - девушкам, отказавшимся от замужества во имя служения Богу.
Отказ девушки, здоровой в физическом и психическом отношении, от брака редко был продиктован ее самостоятельным выбором, чаще это был результат родительского обета: девочку завещали Церкви в благодарность святым за помощь в тяжелых ситуациях (бесплодие, тяжелые роды, болезнь самого ребенка или близкого родственника и др.) Выполнение родительского обета для девочки было обязательным, это был долг перед Богом. Кроме того, служение богу предназначалось больным от рождения детям.
В большинстве случаев поведение девочек, которых готовили к безбрачию, отличалось от поведения ровесниц. Их воспитиывали тихими, спокойныаи. Они должны были овладеть «книжным разумением», осваивая грамоту у дьячка или в церковно-приходской школе, они много молились, участвовали в церковном хоре, знали Евангелия. Псалтырь, жития святых…»
«Печальной, и иногда и трагичной была судьба девушки, которая, как говорили раньше, «пошла по худой дорожке», то есть, поддавшись любовной страсти, утратила целомудрие. «Худая слава» мешала девушке выйти замуж за достойного парня, ломала ее жизнь…
Если о любовной связи узнавали в деревне, то девушка выпадала из состава девичьей стайки и вообще из молодежной группы как утратившая нравственную и телесную чистоту. Это происходило довольно скоро. Парни начинали относится к ней с меньшим уважением, чем раньше, презрительно называли ее «подкладнем», старались показать ей, что она теперь всем доступна, не стеснялись применить наедине даже насилие… Девушки держались от своей подруги, пошедшей «по худой дорожке», в стороне… В конце концов несчастная переставала посещать посиделки и гулянья. Участвовать в праздниках, даже возвращаться вместе с другими девушками с жатвы или сенокоса домой. Такую девушку презрительно называли «ломаная целка» «колотое копыто», «порушена», «снятая кринка».
Положение значительно ухудшалось, если наступала беременность. Боясь родительского гнева и общественного осуждения, девушки старались ее предотвратить. Способов предупреждения беременности русские крестьянки знали довольно много. Однако большинство из них носило иррационалиьный характер и не могло оказать нужное воздействие. Например, девушки ели хлеб с запеченными в него шерстинкой яловой (не дававшей приплода) коровы; пили воду, собранную с сорока различныхд ключей, или ту, в которой мыли яйца; во время полового акта держали по языком корень калгана; обходили ночью с черной курицей вокруг осинового кола, вбитого посреди двора, и т.д.
Если беременность все-таки наступала, то девушка, опасаясь наказания, старалась освободиться от нее, несмотря на грех душегубства, который она брала не себя… Общественное мнение осуждало девушек, пытавшихся избавиться от беременности: «Умела блудить, умей и родить, да сумей и выходить». Столь же тяжким грехом считалось убийство новорожденных, на которое иногда решалась девушка, не находя иного выхода из создавшегося положения.
Девушка, о беременности которой стало всем известно называлась «покрыткой» («скрыткой») или «надолбой»… Семья воспринимала происшедшее с дочерью довольно болезненно, как позор… Виновной в происшедшем признавали не только девушку, но и ее мать, которая не усмотрела за дочкой. «Баба виновата, что девка черевата», говорит пословица.
Родители покрытки старались по возможности исправить ситуации. Заставив парня жениться на ней, - как говорили, «снять с девки грех». Если девичий грех был «покрыт венцом», то со временем общественное мнение успокаивалось и неприятная история забывалась. Некоторые семьи пытались заставить парня-соблазнителя жениться силой. При этом отец девушки мог пойти на крайние меры: подать жалобу в волостной суд, сорвать венчание парня с другой девушкой…
Степень порицания односельчанами «гульливой» девушки, родившей до брака, напрямую зависела от обстоятельств, которые сопутствовали девичьему греху. Если ее обольстил парень, который сначала обещал жениться, а потом отказался от свадьбы, то такой девушке часто сочувствовали, а парню говорили: «Грех тебе будет за то, что изобидел напрасно девку»… Однако вступались за обманутую девушку редко и не оправдывали ее: «Мало ли что говорят, да не всему верь… А она и растаяла… И уши развесила. Дура».
Если девушки и парень действовали «по согласию» и девушка знала, что парень не собирается на ней жениться, то вся ответственность за случившееся перекладывалась на нее, а парень оказывался в этой ситуации невиновным: «А парню что? Попалась дура, ну и пользуйся, насмеется, натешится да и бросит, не жениться же на всех, кто будет вешаться на него!»…
Как бы не сложилась жизнь покрытки, по мнению крестьян, она все равно не сможет избежать наказания за свой грех. Считалось, что на том свете ее ждут ужасные мучения.»
«Каждая девушка с нетерпением ждала Рождественского мясоеда в надежде на появления сватов надеясь, не остаться в девках до осеннего свадебного сезона… Обычно о дне сватовства ее родители знали заранее: они сами или через профессиональную сваху могли вести предварительные переговоры с родителями жениха, или же девушка предупреждала своих родителей о приходе сватов, договорившись с парнем, который за ней ухаживал. Но могло быть и так: прослышав о трудолюбивой, послушной девушке из достойно семьи, родители парня присылали к ней в дом нежданных сватов…
После отъезда сватов родители приглашали в избу дочку и сообщали ей о своем решении. Если парень девушке нравился, ей полагалось отвечать: «Как хотите, а я не возражаю!» Если девушке жених не нравился, она могла сказать «Не пойду! Я не пересидела еще!» Однако в большинстве случаев ее ответ для родителей не имел значения."
"Психологически девушка готовилась к замужеству с помощью обрядов, которые назвались «прощание с девичеством» или «прощание с красотой». Слово «красота» означало всю девичью жизнь, со всеми ее радостями и тревогами….Прощание с девичеством воспринималось как событие трагическое - как умирание «красоты» и даже как смерть девушки."
«Оставшись одни, новобрачные должны били выполнить ряд утвержденных традицией обрядовых действий. Обеспечивавших, по поверью, согласную супружескую жизнь, богатство, здоровье, потомство… Согласная супружеская жизнь, с точки зрения крестьян, достигалась покорностью жены мужу. Новобрачной приходилось продемонстрировать смирение, сняв сапоги с мужа. Этот старинный обычай упоминается еще в первой русской летописи - «Повести временных лет». Желание быть хозяином в семье новобрачный демонстрировал, заставляя невсту просить у него разрешения лечь с ним в постель. В одних селах она сразу получала разрешение: «Постель моя, воля твоя», а в других молодой должен был «поломаться», чтобы жена его боялась…
Утром новобрачных будили и проверяли добрачное целомудрие девушки…. Оповещение родни, гостей и всей деревни о том, что невеста сохранила или, наоборот, утратила до брака «честно-похвально девичество», происходило через обрядово-игровые действия.»
«Утро после брачной ночи начиналось для молодых с посещения бани…
В этот день молодую подвергали различным испытаниям, проверяя ее характер и хозяйственные способности. Это было своего рода презентация молодой женщины новым родственникам. Молодуха старалась также показать всем присутствующим, что в дом пришла умелая хозяйка…»
со мною было:
от нашего посёлока что стоял в край железной дороги шла дорога грунтовая через перелесок к татарскому поселенью, перед которым была запруда и куда летом бегали дети и подростки купаться.
мне было 10. мы с подружками-однолетками пошли купаться, на пруду нас стали дразнить и задирать татарчата постарше нас, подростки. мы на берегу были, они на плотине. детские дразнилки *__- между мальчиками и девочками :) ну, грязью ещё друг в друга покидались, да разошлись не сойдясь.
потом ещё ходили купаться, но больше как-то не было чтоб кучно так.
в конце августа меня забрали учиться в город. а на осенние каникулы мать привезла обратно.
и на второй день начались разборки. сначала с подходцем спрашивали-"а не нашла ль ты себе летом женишка какого?" О_О 8-О это моё ощущение от тех вопросов.
потом уже с пристрастием-"это какого татарина ты себе там нагуляла?! и когда, и где?!"
меня до тряски и до слёз :( я НИЧЕГО не понимала, что от меня хотят услышать. вспомнила вот только, что купаться ходили.
на мои попытки узнать, что случилось, никто не отвечал (мать, бабка и тётка распинали), только выгоняли в другую комнату-"иди отсюда, не мешайся"
а ещё взгляды помню, ВЗГЛЯДЫ -обрыскивающие, облапывающие, сверлящие.
все каникулы меня ни к подружкам, ни от дома отойти, ни погулять :( только в палисадник и огород, да к колонке за три дома за водой.
подслушивала и у брата двоюродного вполслова вызнала. оказывается, кто-то из тех татарских мальчиков уже не подростком числился, а "парнем". и обо мне справки наводил, с моим братом разговаривал-приветы передавал, познакомиться хотел вроде как "с серьёзными намерениями". ну, братец мой, и передал всё это матери своей, да и бабке потом. :(
а про тётку там отдельная баллада "о сестринской чёрной зависти", что и мне ещё долго припевалась. и в этом случае тоже отрыгнулась.
я вот с трудом до сих пор втупляю.
МНЕ БЫЛО 10 ЛЕТ!!! и это не нынешние годы, а тихая, провинциальная "брежневщина".
и я была девочка повёрнутая на книжках и кружках и нагруженная воспитанием сестры и домашними делами (и ввергнутая в водоворот родительских отношений)
КАКИЕ, БЛЯДЬ, "ЖЕНИШКИ"?!!!???
мне книжек вволю читать не давали и телик смотреть, потому что "домом заниматься надо!"
ну была я рослой и крепкой девочкой, дак у меня тогда и грудь ещё не "проклюнулась", доска плоская была.
я могу понять, посторонние "не в курсах", но родные-близкие люди :((( выискивающие в тебе "грязь и порчу"...эххх :((((
так что, не далече, ой, не далече мы ушли. и разговооооры-приговоры-обсуждения "на брёвнах у двора" практически те же, что и описанные ниже, были. а ведь лет мне не сказать, что много и "я Ленина видела". да и девчонки, что с деревень приезжают учиться и работать, почти то же за плечами привозят.
так-то вот, так...
Оригинал взят у cat_gekata в Книга И.И. Шангиной "Русские девушки"
В продолжении предыдущего поста об женских "инициациях" решила добавить информации и об аутентичном отношении к женщинам в сравнительно недавнем прошлом. Да, откровенные физические пытки уже не применяются, но разнообразного насилия это не отменяет, и суть потребительского отношения к женщине полностью аналогична.
Оригинал взят у repina_anna в Книга И.И. Шангиной "Русские девушки"
Читала книгу И. И. Шангиной «Русские девушки» о жизни крестьянских девушек второй половины 19в. - первой половины 20 в. Любопытная книжка, там очень много про обряды, традиции, описаны занятия девушек, их наряды и т.п. Читала не все, кое-что пропускала, но вот некоторые отрывки про жизнь женщин в крестьянской общине очень интересные.
«В шесть-семь лет волосы девочки заплетали в косу, а поверх рубахи ей надевали сарафан. Этот ритуал отмечал новый этап в ее жизни. Теперь она принадлежала к женскому сообществу и под руководством матери начинала готовиться к роли «доброй жены». Девочку обучали шить, вышивать, вязать, прясть, готовить еду, жать, доить коров, нянчить детей - то есть всем тем работам, которые положено выполнять крестьянской женщине. Одновременно начиналось религиозное воспитание и приобщение девочек к обрядовой жизни крестьянской общины. В «Домострое» в главе «Как дочерей воспитывать и с приданным их замуж отдать», отцу давались советы: учи дочь свою «страху Божьему, и вежеству, и рукоделию», «положи на нее грозу свою и блюди ее от телесных грехов, да не посрамит лица твоего, да в послушании ходит, да не свою волю имеет». Все эти обряды и приемы воспитания были призваны наставить дочку на правильный путь, подготовить ее к будущей семейной жизни. Случались и отклонения от общепринятой нормы - здоровая в физическом и нравственном отношении девушка могла «остаться в девках», «заблудить» и родит ребенка до брака, уйти в монастырь, стать странницей - богомолкой и т.д. Общественное мнение порицало таких девушек, не сумевших исполнить свой долг перед Богом и людьми.»
«Если «девичья пора» заканчивалась, а замужество так и не предвиделось, то девушка рисковала остаться без мужа - «погибнуть», «пропасть». Затянувшееся девичество рассматривалось как время остановки роста - «сидения», «переспевания». Девушку сравнивали с коробочкой мака, которая никак не может рассыпаться на зернышки, назвали ее «засидкой», «надолбой». В разных местностях возраст, с которого девушка уже считалась «засидкой», определялся по-разному: например, в южнорусских областях девушке полагалось вступить в брак до 18 лет, в центральных и среднерусских областях, на большей части территории русского Севера до 22-23 лет, в отдельных северных районах до 25-27 лет. Но повсюду отношение к девушке-«засидке» было резко неодобрительным, ведь она не смогла или не захотела вовремя выполнить свой долг перед Богом и людьми.»
«Крестьянская община осуждая «засидку», была заинтересована в продолжении «крестьянского рода-племени» и старалась помочь ей покончить с девичеством, выдать замуж «хоть за вдовца, хоть за проезжего молодца». В некоторых селах вплоть до середины 19 века сохранялся древний обычай возить «засидевшуюся» девушку по селу на санках или в корыте, останавливаясь перед домами, где жили парни, с криками «Поспела, поспела!» или «Кому нужна надолба?»
«Ранние браки в народном быту считались очень желательными и даже необходимыми. Этнограф Р.Я. Внуков объяснял это стремление так: «Женить стараются помоложе - пока половой инстинкт заглушает в парне все остальные соображения, пока воля послабей, чтобы не женился по собственному желанию да не выбрал неугодной жены. «Жени помоложе, пока послушен, а уматереет - не уженишь» - житейская мудрость стариков. Невесту хотят взять помоложе, попослушней, полудетский характер, слабый организм, неумение работать - хорошее ручительство послушанию невестки. Когда войдет в года невестка, окрепнет, задавят дети, поневоле смирится"
«По народным представлениям, жених и невеста должны быть «ягодка к ягодке, цветок к цветку». Для красивой девушки старались подобрать такого же парня - «голова головы стоит». При этом считалось, что девушка и парень не должны быть равными по уму: в браке умным должен быть только один человек - или муж, или жена. По этому поводу крестьяне рассказывали такую легенду. Как-то шли Иисус Христос и Николай Угодник мимо поля, где отдыхала девушка: «нажала сноп, рассолодела и лежит». Они решили спросить у нее дорогу в деревню. Девке лень было вставать, она задрала вверх ногу и указала им дорогу: «Вон - ступайте!». Христос на это сказал Николе: «Вот дурища девка - лень ей встать!» Потом они увидели парня, который пахал землю, и тоже спросили: «Куда пойти на такую деревню?» - «Вот сюда, старички почтенные!» Христос и Никола пошли дальше, но вскоре их догнал тот же парень, забывший сказать, что дорога раздваивается и им надо идти налево. После этого Христос и говорит: «Да вот разница какая в девке и парне. Девка - дура, а ему надо счастье устроить». В ответ на это Никола произнес: «А что лучше ему вот за эту девку». Христос не согласился: «Такую дуру нельзя выдавать за такого парня». Заспорили. Никола и говорит Христу: «Ты молод!» - «Как так? Я правильно рассуждаю. Чем я не умею судить?». - «А вот чем. Сведи-ка двух дураков. Тебе их не рассудить. А сведи двух умных. Они и тебя забудут. А если таких свести, то все довольны будут».
«С особым чувством в русской деревне относились к так называемым черничкам-келейщицам - девушкам, отказавшимся от замужества во имя служения Богу.
Отказ девушки, здоровой в физическом и психическом отношении, от брака редко был продиктован ее самостоятельным выбором, чаще это был результат родительского обета: девочку завещали Церкви в благодарность святым за помощь в тяжелых ситуациях (бесплодие, тяжелые роды, болезнь самого ребенка или близкого родственника и др.) Выполнение родительского обета для девочки было обязательным, это был долг перед Богом. Кроме того, служение богу предназначалось больным от рождения детям.
В большинстве случаев поведение девочек, которых готовили к безбрачию, отличалось от поведения ровесниц. Их воспитиывали тихими, спокойныаи. Они должны были овладеть «книжным разумением», осваивая грамоту у дьячка или в церковно-приходской школе, они много молились, участвовали в церковном хоре, знали Евангелия. Псалтырь, жития святых…»
«Печальной, и иногда и трагичной была судьба девушки, которая, как говорили раньше, «пошла по худой дорожке», то есть, поддавшись любовной страсти, утратила целомудрие. «Худая слава» мешала девушке выйти замуж за достойного парня, ломала ее жизнь…
Если о любовной связи узнавали в деревне, то девушка выпадала из состава девичьей стайки и вообще из молодежной группы как утратившая нравственную и телесную чистоту. Это происходило довольно скоро. Парни начинали относится к ней с меньшим уважением, чем раньше, презрительно называли ее «подкладнем», старались показать ей, что она теперь всем доступна, не стеснялись применить наедине даже насилие… Девушки держались от своей подруги, пошедшей «по худой дорожке», в стороне… В конце концов несчастная переставала посещать посиделки и гулянья. Участвовать в праздниках, даже возвращаться вместе с другими девушками с жатвы или сенокоса домой. Такую девушку презрительно называли «ломаная целка» «колотое копыто», «порушена», «снятая кринка».
Положение значительно ухудшалось, если наступала беременность. Боясь родительского гнева и общественного осуждения, девушки старались ее предотвратить. Способов предупреждения беременности русские крестьянки знали довольно много. Однако большинство из них носило иррационалиьный характер и не могло оказать нужное воздействие. Например, девушки ели хлеб с запеченными в него шерстинкой яловой (не дававшей приплода) коровы; пили воду, собранную с сорока различныхд ключей, или ту, в которой мыли яйца; во время полового акта держали по языком корень калгана; обходили ночью с черной курицей вокруг осинового кола, вбитого посреди двора, и т.д.
Если беременность все-таки наступала, то девушка, опасаясь наказания, старалась освободиться от нее, несмотря на грех душегубства, который она брала не себя… Общественное мнение осуждало девушек, пытавшихся избавиться от беременности: «Умела блудить, умей и родить, да сумей и выходить». Столь же тяжким грехом считалось убийство новорожденных, на которое иногда решалась девушка, не находя иного выхода из создавшегося положения.
Девушка, о беременности которой стало всем известно называлась «покрыткой» («скрыткой») или «надолбой»… Семья воспринимала происшедшее с дочерью довольно болезненно, как позор… Виновной в происшедшем признавали не только девушку, но и ее мать, которая не усмотрела за дочкой. «Баба виновата, что девка черевата», говорит пословица.
Родители покрытки старались по возможности исправить ситуации. Заставив парня жениться на ней, - как говорили, «снять с девки грех». Если девичий грех был «покрыт венцом», то со временем общественное мнение успокаивалось и неприятная история забывалась. Некоторые семьи пытались заставить парня-соблазнителя жениться силой. При этом отец девушки мог пойти на крайние меры: подать жалобу в волостной суд, сорвать венчание парня с другой девушкой…
Степень порицания односельчанами «гульливой» девушки, родившей до брака, напрямую зависела от обстоятельств, которые сопутствовали девичьему греху. Если ее обольстил парень, который сначала обещал жениться, а потом отказался от свадьбы, то такой девушке часто сочувствовали, а парню говорили: «Грех тебе будет за то, что изобидел напрасно девку»… Однако вступались за обманутую девушку редко и не оправдывали ее: «Мало ли что говорят, да не всему верь… А она и растаяла… И уши развесила. Дура».
Если девушки и парень действовали «по согласию» и девушка знала, что парень не собирается на ней жениться, то вся ответственность за случившееся перекладывалась на нее, а парень оказывался в этой ситуации невиновным: «А парню что? Попалась дура, ну и пользуйся, насмеется, натешится да и бросит, не жениться же на всех, кто будет вешаться на него!»…
Как бы не сложилась жизнь покрытки, по мнению крестьян, она все равно не сможет избежать наказания за свой грех. Считалось, что на том свете ее ждут ужасные мучения.»
«Каждая девушка с нетерпением ждала Рождественского мясоеда в надежде на появления сватов надеясь, не остаться в девках до осеннего свадебного сезона… Обычно о дне сватовства ее родители знали заранее: они сами или через профессиональную сваху могли вести предварительные переговоры с родителями жениха, или же девушка предупреждала своих родителей о приходе сватов, договорившись с парнем, который за ней ухаживал. Но могло быть и так: прослышав о трудолюбивой, послушной девушке из достойно семьи, родители парня присылали к ней в дом нежданных сватов…
После отъезда сватов родители приглашали в избу дочку и сообщали ей о своем решении. Если парень девушке нравился, ей полагалось отвечать: «Как хотите, а я не возражаю!» Если девушке жених не нравился, она могла сказать «Не пойду! Я не пересидела еще!» Однако в большинстве случаев ее ответ для родителей не имел значения."
"Психологически девушка готовилась к замужеству с помощью обрядов, которые назвались «прощание с девичеством» или «прощание с красотой». Слово «красота» означало всю девичью жизнь, со всеми ее радостями и тревогами….Прощание с девичеством воспринималось как событие трагическое - как умирание «красоты» и даже как смерть девушки."
«Оставшись одни, новобрачные должны били выполнить ряд утвержденных традицией обрядовых действий. Обеспечивавших, по поверью, согласную супружескую жизнь, богатство, здоровье, потомство… Согласная супружеская жизнь, с точки зрения крестьян, достигалась покорностью жены мужу. Новобрачной приходилось продемонстрировать смирение, сняв сапоги с мужа. Этот старинный обычай упоминается еще в первой русской летописи - «Повести временных лет». Желание быть хозяином в семье новобрачный демонстрировал, заставляя невсту просить у него разрешения лечь с ним в постель. В одних селах она сразу получала разрешение: «Постель моя, воля твоя», а в других молодой должен был «поломаться», чтобы жена его боялась…
Утром новобрачных будили и проверяли добрачное целомудрие девушки…. Оповещение родни, гостей и всей деревни о том, что невеста сохранила или, наоборот, утратила до брака «честно-похвально девичество», происходило через обрядово-игровые действия.»
«Утро после брачной ночи начиналось для молодых с посещения бани…
В этот день молодую подвергали различным испытаниям, проверяя ее характер и хозяйственные способности. Это было своего рода презентация молодой женщины новым родственникам. Молодуха старалась также показать всем присутствующим, что в дом пришла умелая хозяйка…»