О солдатской службе ссыльного Кобзаря - 3
В 1850 случился донос, впрочем, прямо спровоцированный самим поэтом, окончившийся отставкой генерал-губернатора Обручева и отправкой Кобзаря в Новопетровское укрепление с глаз долой. Но и там образ жизни ссыльного казался многим удивительным.
Из воспоминаний бывшего ротного командира Егора Тимофеевича Косарева.
- Надо вам, господа, сказать, - начал Егор Тимофеевич, - что я лично узнал Шевченка не сразу после его высылки из Петербурга, а уже по прошествии почти трех лет его службы в Отдельном Оренбургском корпусе, в 1850, значит, году, когда прибыл на Мангышлак, в Новопетровское укрепление, ныне, как сами знаете, уже упраздненное. Там я с ним впервые встретился и затем провел почти что семь лет, вплоть до его амнистии, последовавшей в 1857 году.
С 1852 г. Шевченко стал все больше и больше вхож в наше маленькое общество, которое так наконец полюбило его, что без него не устраивало, бывало, уже ничего, - были то обед или ужин по какому-либо случаю, любительский спектакль, поездка на охоту, простое какое-либо сборище холостяков или певческий хор.
Про обеды да ужины, которые, случалось, оканчивались иногда и попойками, [в которых участвовал и Тарас, любивший, к сожалению, иногда таки выпить, или, как он сам говаривал: «убить с горя муху»,] говорить не стоит: были они, как и все подобные обеды и ужины!
[ - А Тарас-то частенько бывал «под шефе», как вы говорите, Егор Тимофеевич?...
- Ну!... часто не часто, а бывал таки. Да «под шефе», это что! - пустяки: тогда одни только песни, пляски, остроумные рассказы. - А вот худо, когда, бывало, он хватит уже через край. А и это, хотя, правда, редко, а случалось с ним последние, этак года два, три... - Раз, знаете, летом, выхожу я часа в три ночи вздохнуть свежего воздуха. Только вдруг слышу пение. - Надел я шашку, взял с собою дежурного, да и пошел по направлению к офицерскому флигелю, откуда неслись голоса. - И что же, вы думаете, вижу? Четверо несут на плечах дверь, снятую с петлей, на которой лежат два человека, покрытые шинелью, а остальные идут по сторонам и поют: «Святый Боже, Святый крепкий!» - точно хоронят кого. - «Что это вы, гг., делаете?» - спрашиваю их. - «Да, вот, говорят, гулянка у нас была, на которой двое наших, Тарас да поручик Б., легли костьми, - ну, вот, мы их и разносим по домам»... - Само собою разумеется, на другой день всех их, рабов божиих, и тех, кто хоронил, и тех, кого хоронили, кого посадили на гауптвахту, кого нарядили на дежурство... А то другой раз поехали мы как-то большой компанией на охоту, на Лбище. Это будет верстах, этак, в 15-ти от крепости, на крутом берегу, откуда открываются великолепные виды на Каспий и на острова Каменный и Куломинский и где, бывало, кишмя-кишат дупеля, куропатки, рябчики, утки. Взяли; разумеется, с собою и Тараса, который, - как теперь вижу его! - был еще тогда одет в равендучном пальто, а на голове имел тростниковую шляпу с широкими полями, им же самим сплетенную на Мангишлаке. Всей охотой заправлял комендант, страстный и хороший охотник. - Ну-с, приехали мы часа в 4 утра к развалинам какой-то старинной туркменской крепостцы; приказали здесь повару готовить нам обед; поверили по комендантским свои часы и разошлись в разные стороны охотиться, условившись к 12 ч. дня собраться к обеду. - Шевченко пошел однако не на охоту, которой вообще не любил, а на берег, неподалеку от крепостцы, чтобы рисовать морские виды. - К условному часу собрались мы. Обед был уже готов. - «А ну-ка, гг., - говорит комендант, - теперь можно кажется выпить и по чарочке!... подай ка, - говорит козаку, - водку то!» - Приносит тот четыре бутылки, в которых была порученная ему водка, но только три из них уже совсем пустые, а в четвертой, много-много, на донушке рюмки с две, а сам, разумеется, и лыка не вяжет. - «А где же однако Шевченко, гг.?» - вспомнил кто-то из охотников. - Пошли искать его и находят на берегу: портфель с набросанным рисунком лежит подле, а сам он непробудно спить. - Оказалось, что он с козаком выпили четыре бутылки водки!.. Смеху тут и шуткам не было конца; но мне, знаете ли, было и больно, и досадно за него: ну, пусть бы еще козак-то, простой, - необразованный человек... а он-то?!.. Так, знаете, на арбе, в бесчувственном состоянии, привезли мы его и в крепость. - На другой день, сгоряча, я нарядил его не в очередь в караул. - Суток трое после того не говорил даже с ним; ну, а затем, призываю его к себе: - «Бога, - говорю, - ты не боишься, Тарас Григорьевич! Хотя бы малость себя же поберег! - Ведь, пред тобой еще целая жизнь!» - Да на что мне эта жизнь? - говорит, - кому она нужна?!.. со свету бы поскорей!...]
Полный текст воспоминаний здесь: http://litopys.org.ua/shevchenko/vosp49.htm
Из воспоминаний бывшего ротного командира Егора Тимофеевича Косарева.
- Надо вам, господа, сказать, - начал Егор Тимофеевич, - что я лично узнал Шевченка не сразу после его высылки из Петербурга, а уже по прошествии почти трех лет его службы в Отдельном Оренбургском корпусе, в 1850, значит, году, когда прибыл на Мангышлак, в Новопетровское укрепление, ныне, как сами знаете, уже упраздненное. Там я с ним впервые встретился и затем провел почти что семь лет, вплоть до его амнистии, последовавшей в 1857 году.
С 1852 г. Шевченко стал все больше и больше вхож в наше маленькое общество, которое так наконец полюбило его, что без него не устраивало, бывало, уже ничего, - были то обед или ужин по какому-либо случаю, любительский спектакль, поездка на охоту, простое какое-либо сборище холостяков или певческий хор.
Про обеды да ужины, которые, случалось, оканчивались иногда и попойками, [в которых участвовал и Тарас, любивший, к сожалению, иногда таки выпить, или, как он сам говаривал: «убить с горя муху»,] говорить не стоит: были они, как и все подобные обеды и ужины!
[ - А Тарас-то частенько бывал «под шефе», как вы говорите, Егор Тимофеевич?...
- Ну!... часто не часто, а бывал таки. Да «под шефе», это что! - пустяки: тогда одни только песни, пляски, остроумные рассказы. - А вот худо, когда, бывало, он хватит уже через край. А и это, хотя, правда, редко, а случалось с ним последние, этак года два, три... - Раз, знаете, летом, выхожу я часа в три ночи вздохнуть свежего воздуха. Только вдруг слышу пение. - Надел я шашку, взял с собою дежурного, да и пошел по направлению к офицерскому флигелю, откуда неслись голоса. - И что же, вы думаете, вижу? Четверо несут на плечах дверь, снятую с петлей, на которой лежат два человека, покрытые шинелью, а остальные идут по сторонам и поют: «Святый Боже, Святый крепкий!» - точно хоронят кого. - «Что это вы, гг., делаете?» - спрашиваю их. - «Да, вот, говорят, гулянка у нас была, на которой двое наших, Тарас да поручик Б., легли костьми, - ну, вот, мы их и разносим по домам»... - Само собою разумеется, на другой день всех их, рабов божиих, и тех, кто хоронил, и тех, кого хоронили, кого посадили на гауптвахту, кого нарядили на дежурство... А то другой раз поехали мы как-то большой компанией на охоту, на Лбище. Это будет верстах, этак, в 15-ти от крепости, на крутом берегу, откуда открываются великолепные виды на Каспий и на острова Каменный и Куломинский и где, бывало, кишмя-кишат дупеля, куропатки, рябчики, утки. Взяли; разумеется, с собою и Тараса, который, - как теперь вижу его! - был еще тогда одет в равендучном пальто, а на голове имел тростниковую шляпу с широкими полями, им же самим сплетенную на Мангишлаке. Всей охотой заправлял комендант, страстный и хороший охотник. - Ну-с, приехали мы часа в 4 утра к развалинам какой-то старинной туркменской крепостцы; приказали здесь повару готовить нам обед; поверили по комендантским свои часы и разошлись в разные стороны охотиться, условившись к 12 ч. дня собраться к обеду. - Шевченко пошел однако не на охоту, которой вообще не любил, а на берег, неподалеку от крепостцы, чтобы рисовать морские виды. - К условному часу собрались мы. Обед был уже готов. - «А ну-ка, гг., - говорит комендант, - теперь можно кажется выпить и по чарочке!... подай ка, - говорит козаку, - водку то!» - Приносит тот четыре бутылки, в которых была порученная ему водка, но только три из них уже совсем пустые, а в четвертой, много-много, на донушке рюмки с две, а сам, разумеется, и лыка не вяжет. - «А где же однако Шевченко, гг.?» - вспомнил кто-то из охотников. - Пошли искать его и находят на берегу: портфель с набросанным рисунком лежит подле, а сам он непробудно спить. - Оказалось, что он с козаком выпили четыре бутылки водки!.. Смеху тут и шуткам не было конца; но мне, знаете ли, было и больно, и досадно за него: ну, пусть бы еще козак-то, простой, - необразованный человек... а он-то?!.. Так, знаете, на арбе, в бесчувственном состоянии, привезли мы его и в крепость. - На другой день, сгоряча, я нарядил его не в очередь в караул. - Суток трое после того не говорил даже с ним; ну, а затем, призываю его к себе: - «Бога, - говорю, - ты не боишься, Тарас Григорьевич! Хотя бы малость себя же поберег! - Ведь, пред тобой еще целая жизнь!» - Да на что мне эта жизнь? - говорит, - кому она нужна?!.. со свету бы поскорей!...]
Полный текст воспоминаний здесь: http://litopys.org.ua/shevchenko/vosp49.htm