Приложение к "Трём Паркам": Бабушка
Предупреждаю сразу: большинство фоток выкладываю в полный размер. У кого экран или ЖЖ-страница настроены так, чтобы по дефолту всё ужимать - те при желании могут вывести изображение в отдельной вкладке, оно будет не ужатое. Некоторые картинки мне представляется важным показать крупнее, чем требует обыденный сетевой минимализм.
Для начала - несколько портретов Бабушки-просто-так.
Бабушка (Павла / Полина Алексеевна Румянцева, 1900 - 1989) в конце 1920х - начале 1930х гг.
Бабушка родилась в деревне, в большой крестьянской семье, младшее поколение которой по преимуществу переселилось в Ленинград задолго до войны. К оставшейся в деревне родне Бабушка с маленькой Мамой Зоей (Мама Зоя род.1931) перебрались на время после эвакуации из блокадного Ленинграда.
Бабушка в 36 лет.
Эти два фото, сделанные с одного кадра, я специально кладу рядом, чтобы можно было видеть разные стороны Бабушкиной натуры: левый, чуть засвеченный-залихватски-скошенный портрет выявляет спрятанную усмешку и чёртиков в глазах, правый как будто больше повёрнут анфас, взгляд в упор суров и бескомпромиссен. Пиджак и платочек в обоих случаях обворожительны:)
Бабушка в конце 1940х - начале 1950х.
Явственно виден исток боевой мощи будущего Германа-Тринадцатой Тройки: иронический перекос рта и неукротимость взора в одном флаконе. Пиджак уже другой, но тоже ух, мужской галстук решительно сводит меня с ума. Единорог, блин, как я, как я!..
Бабушка так примерно в 1976 (по всей видимости, фото на паспорт).
Вот такой примерно она и была на последнем штреке, вплоть до смерти в почти 90-летнем возрасте - конечно, неизбежно постепенно слабела, но огонь не угасал.
Теперь - портреты Бабушки в разной компании:)
Бабушка с Мамой Зоей в 1951, то есть маме 20 лет.
Глядя на это фото, легко представить, как Бабушка "оделась грибницей", чтобы протечь в родной дом: благодать Матери Алестры почиет на обеих, охапка ромашек навевает воспоминание о незабудках Бабушкина брода, черти в глазах и лукавом перекосе губ - Чёртова Бабушка и одновременно Чёртова Мать, ведь мы-артигемоны-лестригоны - болотные черти, ведь я-вензелевич - чертёнок вдвойне:)
Бабушка и Барсик. 1958.
Барсик-Зоин, как мы его называем в отличие от Барсика-Ланина, прожил долгую жизнь и даже дождался меня: юная Зоя принесла его домой, отобрав беспризорного кроху у пацанов на улице, в старших классах школы, году в 1946-47, а скончался почтенный сэр когда я был так примерно на втором году, в 1962-63. Я не помню его своими глазами, ибо он со мной практически не играл, но вполне представляю по рассказам старших. Он был очень, очень, очень любим! - по исполненному нежности лицу Бабушки на портрете можно прочесть, что означает дитя для Праматери, можно ощутить блаженный мир в её объятиях.
И вот, обратите внимание! - таким же точно серьёзным и нежным взором глядит она на меня:
Оба кадра - лето 1961, на первом мне менее полугода. Взгляд Бабушки обращён на дитя, взгляд младенца направлен куда-то вдаль, правая ручка лежит на Бабушкином плече так, словно указует путь - конечно же, это путь домой! - ощущение всесилия в отождествлении себя с Праматерью: "я ею делаю всё, она всё делает мной".
Мы с Бабушкой на даче в Кронколонии, лето 1964 (мне три с половиной).
Кронколония для меня офигенно много значит. Я про неё и в "Трёх Парках" много где пишу, и до того уже писал (напр., вот тут...) Незабудки Бабушкина брода - Кронколония, и мелькающий далеко внизу чёрный мамин плащ - Кронколония, и поход с папой за водой в грозу - Кронколония...
Что мы тут на фотке вместе с Бабушкой делаем? - больше всего похоже на чистку картошки; внимательно так смотрю! - магия, блин...
Та же Кронколония, то же лето 1964:
Бравая Тринадцатая Тройка в возрасте трёх с половиной ЗЗ-шных лет:)
Между прочим, зарядку я и сейчас умею делать не хуже!
Наслаждение видеть в полный размер всё это старинное-деревенское, ах...
Всё та же Кронколония-1964.
Детектед попытка превратить маленького меня в "тыжедееевочку" - скорей всего это Бабы-Кирины штучки (сама Баба Кира см. ниже); заклеенная пластырем коленка и сумрачно-шкодный вид намекают, что попытка вряд ли будет успешной:)
А вот и сама Баба Кира, папина мама (там же, тогда же).
Приехала к нам в гости на денёк, одежда городская. Я, в свою очередь, везу к ней в гости куклу - на закорках, как обычно в странствиях носит меня Бабушка. Повинуясь моему указанию, Баба Кира протягивает руку, помогая кукле спуститься на свои колени.
Там же, тогда же.
Чищу зубы, демонстрируя своё умение той же самой Бабе Кире. В левой руке уже зажат пучок травы - щас закончу демонстрировать и займусь чем-то поинтереснее:)
А вот это уже не там, не тогда и не те! -
Сестрорецк, лето 1967, Бабушка с моей годовалой сестрой Ланой.
За Бабушкиной спиной тёти-Женин цветник, синие башмачки-"кареты" и лиловые октябринки, где меня впервые в жизни укусила оса: ещё никакой аллергии, но потрясение всё равно сильнейшее, впервые же! - многие, многие годы спустя, замечая красный след на запястье, много, много раз вспомню Кушнера:
На όсу не сердись, но лоб рукой потри
И, боль переборов, превозмоги обиду.
Ну сколько в жизни раз, ну два, быть может, три
Нас жалила она, задумчивая с виду?
Средь неги и тепла, блаженный улучив,
Когда не ждёшь беды, дремотный миг счастливый,
Пронзала нас игла… Испытанный мотив
Внезапности беды и жар красноречивый.
Зато на сколько лет, на тридцать, тридцать пять,
В какие времена и местности иные
Ты вдруг перенесён? Как жжётся благодать!
И мальвы у крыльца, и все ещё живые.
(Из книги стихов Александра Кушнера "Дневные сны")
Бабушка тут весёлая, но выглядит усталой - не только нагрузка возросла, ибо теперь она пасёт двоих, но и как раз недавно переболела, силой воли победив угрозу диабета (о том, как всё это было, расскажу потом).
Дверь с почтовым ящиком - тёти-Женина. Тёти-Женин Серёжа был принципиально старше и охотно катал меня на своём взрослом веле (правда, в первый раз я умудрился слететь с багажника, продолжая держаться за него руками, так что с визгом и скрежетом пропахал коленками по щебёнке метров так несколько:)) Выросши, Серёжа стал моряком - не военным, нет! - и внезапно умер во время рейса, отказало сердце. Мы тогда ещё общались с тётей Женей и её семьёй, хотя в Сестрорецке уже не снимали.
Сестрорецк значит для меня, пожалуй, не меньше, чем Кронколония - только Сестрорецк это уже эра сознательной жизни, а Кронколония - ещё вся в дебрях мифа.
Как много всего! какая долгая жизнь - прекрасная, прекрасная, ужасная, ужасно прекрасная! какое счастье мне было писать мою книгу, какое счастье готовить теперь изо-посты для неё.
Однако, поехали дальше! - теперь будет тексто-пост про Маму Зою, а затем несколько изо-постов про неё же.
Фотоальбом к "Трём Паркам" на Яндекс-фотках - вот здесь.
Оглавление "Трёх Парок" с приложениями - вот здесь.
Для начала - несколько портретов Бабушки-просто-так.
Бабушка (Павла / Полина Алексеевна Румянцева, 1900 - 1989) в конце 1920х - начале 1930х гг.
Бабушка родилась в деревне, в большой крестьянской семье, младшее поколение которой по преимуществу переселилось в Ленинград задолго до войны. К оставшейся в деревне родне Бабушка с маленькой Мамой Зоей (Мама Зоя род.1931) перебрались на время после эвакуации из блокадного Ленинграда.
Бабушка в 36 лет.
Эти два фото, сделанные с одного кадра, я специально кладу рядом, чтобы можно было видеть разные стороны Бабушкиной натуры: левый, чуть засвеченный-залихватски-скошенный портрет выявляет спрятанную усмешку и чёртиков в глазах, правый как будто больше повёрнут анфас, взгляд в упор суров и бескомпромиссен. Пиджак и платочек в обоих случаях обворожительны:)
Бабушка в конце 1940х - начале 1950х.
Явственно виден исток боевой мощи будущего Германа-Тринадцатой Тройки: иронический перекос рта и неукротимость взора в одном флаконе. Пиджак уже другой, но тоже ух, мужской галстук решительно сводит меня с ума. Единорог, блин, как я, как я!..
Бабушка так примерно в 1976 (по всей видимости, фото на паспорт).
Вот такой примерно она и была на последнем штреке, вплоть до смерти в почти 90-летнем возрасте - конечно, неизбежно постепенно слабела, но огонь не угасал.
Теперь - портреты Бабушки в разной компании:)
Бабушка с Мамой Зоей в 1951, то есть маме 20 лет.
Глядя на это фото, легко представить, как Бабушка "оделась грибницей", чтобы протечь в родной дом: благодать Матери Алестры почиет на обеих, охапка ромашек навевает воспоминание о незабудках Бабушкина брода, черти в глазах и лукавом перекосе губ - Чёртова Бабушка и одновременно Чёртова Мать, ведь мы-артигемоны-лестригоны - болотные черти, ведь я-вензелевич - чертёнок вдвойне:)
Бабушка и Барсик. 1958.
Барсик-Зоин, как мы его называем в отличие от Барсика-Ланина, прожил долгую жизнь и даже дождался меня: юная Зоя принесла его домой, отобрав беспризорного кроху у пацанов на улице, в старших классах школы, году в 1946-47, а скончался почтенный сэр когда я был так примерно на втором году, в 1962-63. Я не помню его своими глазами, ибо он со мной практически не играл, но вполне представляю по рассказам старших. Он был очень, очень, очень любим! - по исполненному нежности лицу Бабушки на портрете можно прочесть, что означает дитя для Праматери, можно ощутить блаженный мир в её объятиях.
И вот, обратите внимание! - таким же точно серьёзным и нежным взором глядит она на меня:
Оба кадра - лето 1961, на первом мне менее полугода. Взгляд Бабушки обращён на дитя, взгляд младенца направлен куда-то вдаль, правая ручка лежит на Бабушкином плече так, словно указует путь - конечно же, это путь домой! - ощущение всесилия в отождествлении себя с Праматерью: "я ею делаю всё, она всё делает мной".
Мы с Бабушкой на даче в Кронколонии, лето 1964 (мне три с половиной).
Кронколония для меня офигенно много значит. Я про неё и в "Трёх Парках" много где пишу, и до того уже писал (напр., вот тут...) Незабудки Бабушкина брода - Кронколония, и мелькающий далеко внизу чёрный мамин плащ - Кронколония, и поход с папой за водой в грозу - Кронколония...
Что мы тут на фотке вместе с Бабушкой делаем? - больше всего похоже на чистку картошки; внимательно так смотрю! - магия, блин...
Та же Кронколония, то же лето 1964:
Бравая Тринадцатая Тройка в возрасте трёх с половиной ЗЗ-шных лет:)
Между прочим, зарядку я и сейчас умею делать не хуже!
Наслаждение видеть в полный размер всё это старинное-деревенское, ах...
Всё та же Кронколония-1964.
Детектед попытка превратить маленького меня в "тыжедееевочку" - скорей всего это Бабы-Кирины штучки (сама Баба Кира см. ниже); заклеенная пластырем коленка и сумрачно-шкодный вид намекают, что попытка вряд ли будет успешной:)
А вот и сама Баба Кира, папина мама (там же, тогда же).
Приехала к нам в гости на денёк, одежда городская. Я, в свою очередь, везу к ней в гости куклу - на закорках, как обычно в странствиях носит меня Бабушка. Повинуясь моему указанию, Баба Кира протягивает руку, помогая кукле спуститься на свои колени.
Там же, тогда же.
Чищу зубы, демонстрируя своё умение той же самой Бабе Кире. В левой руке уже зажат пучок травы - щас закончу демонстрировать и займусь чем-то поинтереснее:)
А вот это уже не там, не тогда и не те! -
Сестрорецк, лето 1967, Бабушка с моей годовалой сестрой Ланой.
За Бабушкиной спиной тёти-Женин цветник, синие башмачки-"кареты" и лиловые октябринки, где меня впервые в жизни укусила оса: ещё никакой аллергии, но потрясение всё равно сильнейшее, впервые же! - многие, многие годы спустя, замечая красный след на запястье, много, много раз вспомню Кушнера:
На όсу не сердись, но лоб рукой потри
И, боль переборов, превозмоги обиду.
Ну сколько в жизни раз, ну два, быть может, три
Нас жалила она, задумчивая с виду?
Средь неги и тепла, блаженный улучив,
Когда не ждёшь беды, дремотный миг счастливый,
Пронзала нас игла… Испытанный мотив
Внезапности беды и жар красноречивый.
Зато на сколько лет, на тридцать, тридцать пять,
В какие времена и местности иные
Ты вдруг перенесён? Как жжётся благодать!
И мальвы у крыльца, и все ещё живые.
(Из книги стихов Александра Кушнера "Дневные сны")
Бабушка тут весёлая, но выглядит усталой - не только нагрузка возросла, ибо теперь она пасёт двоих, но и как раз недавно переболела, силой воли победив угрозу диабета (о том, как всё это было, расскажу потом).
Дверь с почтовым ящиком - тёти-Женина. Тёти-Женин Серёжа был принципиально старше и охотно катал меня на своём взрослом веле (правда, в первый раз я умудрился слететь с багажника, продолжая держаться за него руками, так что с визгом и скрежетом пропахал коленками по щебёнке метров так несколько:)) Выросши, Серёжа стал моряком - не военным, нет! - и внезапно умер во время рейса, отказало сердце. Мы тогда ещё общались с тётей Женей и её семьёй, хотя в Сестрорецке уже не снимали.
Сестрорецк значит для меня, пожалуй, не меньше, чем Кронколония - только Сестрорецк это уже эра сознательной жизни, а Кронколония - ещё вся в дебрях мифа.
Как много всего! какая долгая жизнь - прекрасная, прекрасная, ужасная, ужасно прекрасная! какое счастье мне было писать мою книгу, какое счастье готовить теперь изо-посты для неё.
Однако, поехали дальше! - теперь будет тексто-пост про Маму Зою, а затем несколько изо-постов про неё же.
Фотоальбом к "Трём Паркам" на Яндекс-фотках - вот здесь.
Оглавление "Трёх Парок" с приложениями - вот здесь.