почитаю вам Кристи на ночь. “Раздача боли”
к предыдущему.
...Слова - хорошее средство для маскировки характера наших действий. Похоронное бюро пользуется словарем, помогающим выжить. Умерший “удалился на покой” или “почиет в мире”, страдания прекратились, телу возвращается его красота (в США, например, поминки организуют профессионалы из похоронного бюро).
Точно так же мы поступаем в системе уголовной юстиции и системах, которые с ней связаны.
<...>
Не составляют исключение и учебники по уголовному праву. Из большинства учебных текстов ясно, что наказание есть преднамеренное причинение зла. Но дальше этого современные учебники, как правило, не идут. По сравнению с обилием деталей и тонких различий, обычно присущих им, отмечается удивительная сдержанность, как только современные авторы переходят к существу вопроса - к самому наказанию. Каким образом наказания вредят, как они воспринимаются, какие страдания и печаль влекут они за собой - все эти моменты в большинстве случаев полностью отсутствуют в текстах. Если предъявить пишущим по уголовному праву упрек в стерильном освещении основного вопроса их профессии и предложить им быть несколько более конкретными в своих писаниях, то выяснится, что дело вовсе не в оплошности. Слово “penal” (наказание) тесно связано с болью. Это более очевидно в английской и французской языковых традициях, нежели в немецко-скандинавской, где употребляются слова “strafferett” или “straf-recht”, то есть “наказательное право”.
Но независимо от языковых традиций предложение о том, чтобы соответствующее законодательство называлось “законодательством о причинении боли”, вызывает смятение. По крайней мере так говорит мне мой опыт. Большинству профессоров уголовного права совсем не нравится, чтобы их называли профессорами “права причинения боли”. Судьям не нравится приговаривать людей к боли. Они предпочитают назначать им разного рода “меры”. Принимающие осужденных учреждения не хотят, чтобы их рассматривали как “учреждения, причиняющие боль”, да и сами не желают считать себя таковыми. Однако эта терминология очень точна: наказание, назначаемое и исполняемое системой уголовной юстиции, представляет собой сознательное причинение боли. Предполагается, что те, кого наказывают,- страдают. Если бы они, вообще говоря, не страдали, а получали от наказания удовольствие, нам бы следовало изменить метод. В рамках исправительных учреждений те, кого наказывают, должны получать нечто такое, что делает их несчастными, причиняет им вред.
<...>
...в рамках нашей культуры пенологи, конечно, не могли бы согласиться на членство в Междисциплинарной ассоциации по изучению боли. Они были бы раздражены и даже разгневаны самим предложением такого рода. Их присутствие там сделало бы ясным то, что сейчас не очень заметно. В обществе, где боль являлась неизбежным уделом большинства людей - боль на земле, боль в аду,- наказание было только одной из частных проблем раздачи боли (хотя двусмысленное положение палача указывает на то, что и в прошлом эти проблемы не считались несущественными). Но наше общество не таково. Мы упразднили ад и провозгласили одной из своих главных целей уменьшение боли на земле. В таком обществе трудно допустить, чтобы людям намеренно причинялись страдания.
И все же мы это делаем. Мы намеренно причиняем боль. Но нам это не нравится. Выбирая нейтральные слова, мы обманываем себя: об этом же свидетельствуют скупые описания, которые дают профессора права намеренно причиняемым страданиям. Нам не нравятся такие действия, потому что в нашем обществе намеренное причинение боли находится в разительном противоречии с другими важными видами деятельности.
В этой книге я часто пользуюсь выражением “раздача боли”. Мне понадобилось много усилий, чтобы отстоять эту формулировку. Мой добрый советчик, большой знаток тонкостей английского языка, настаивал на том, что такого выражения не существует. Раздача боли? Это звучит как раздача молока. Ужасно! Я придерживаюсь иной точки зрения. Это звучит как раздача молока? Очень хорошо! Выражение точно схватывает то, что я хочу передать. Если оно отсутствует в оксфордском словаре английского языка, то его следует туда включить. “Раздача боли” - это понятие, обозначающее то, что в наше время превратилось в бесстрастный, исправно действующий гигиенический процесс.
"Причиняя боль / Пределы наказания" http://edu.helsinki.org.ua/b-bl-oteka/suchasn-vikliki-pravam-lyudini/nils-kristi-predely-nakazaniya - невычитанная и изобилующая ляпами перепечатка, увы. Впрочем, кажется, книжку в "Алетейевском" издании ещё можно купить на бумаге.
Из поля зрения Кристи, кажется, выпала такая категория страдающих, как родные осуждённого. Он упоминает о них вскользь - например, здесь же, в самом начале: "Один человек, освобожденный из тюрьмы, в интервью датской газете “Информашон” (1979) описал свою участь. Он измерял время, наблюдая за изменениями, которые происходили с темп, кто его посещал. “Я попытаюсь дать вам нечто вроде киноверсии того, как для заключенного течет время. Вообразите первый год заключения, когда дети скрашивают посещения. Они приходят, бегут, сопровождаемые молодыми, прекрасными женщинами с легкими, быстрыми движениями... за ними, не так быстро, идут родители, родные братья и сестры, свекровь и тесть, нагруженные тяжелыми сумками. Несколько лет спустя положение меняется. Первыми входят несколько юношей - это уже не дети, им 12, 13 или 14 лет, за ними следуют женщины теперь уже среднего возраста, так лот тридцати, у них уже другие движения, другое выражение лиц... а тем, кому было 40 или 50, теперь 60 или... они медленно идут позади... Вместе с характером посещения меняется одежда- люди одеты в темное, меньше жестикулируют, уже не слышно громких голосов, исчезли шутки, анекдоты, всевозможные истории... говорят только о самом существенном. Посещение становится печальнее, произносится меньше слов, радость встречи пропала... Что же касается заключенных, то их головы побелели, лица сморщились, зубы выпали...”" - но о причинении боли непосредственно им он, вроде бы, не упоминает. А возможность для системы причинять эту боль лишь слегка ограничена - небольшие (издевательски ничтожные, я бы сказал) льготы "мамкам", длительные свидания с родителем/ребёнком или законным супругом (в Буреполоме для них была даже бесплатная "гостиница" - не для самих свиданий, ту я не видел, а для ожидания - чудовищная изба-бомжатник с буржуйкой и панцирными кроватями, заваленными смердящим тряпьём) да ещё наличие детей и других родных на иждивении, как смягчающее обстоятельство в суде (тоже с весьма ограниченным действием) - вот, пожалуй, и вся забота о близких преступника в россии. На другой чаше весов - безумные путинские инновации - невыдача родным тел террористов и финансовая ответственность родных и просто "близких в силу жизненных обстоятельств" (!!!) за теракты. Но и для родных остальных категорий осуждённых жизнь становится весьма не сахар. Они вовсе не воспринимаются как клиенты или потребители услуг, всё, начиная от организации передач и свиданий до стигматизации в обществе - всё против них. О какой-либо специализированной программе помощи, хотя бы психологической, я уж не говорю. Итог - прямо противоположный интересам общества - сломленные, загнанные, обиженные люди, вместо работы на хоть какое-то благо надрывающиеся перестаскивая баулы на перекладных, чтобы потом униженно просить приёмщицу взять то или сё и получать матерные отповеди. А часто результат прямо противоположен и непосредственным задачам конкретного акта судебной расправы. Имея возможность наблюдать маму Стомахина "в динамике" я всё чаще слышу от неё всё более чётко сформулированные, проговорённые и явно выстраданные тексты, мало чем отличающиеся от творчества самого БС. Можно сказать - невелика потеря для общества - но, во-первых, хоть бы и невеликая, а совершенно ненужная, а во-вторых, Регина Леонидовна - талантливый педагог, не одного ребёнка натаскавшая на ЕГЭ и т.п., в таком качестве, несомненно, обществу полезная - и эта польза сходит на нет, она отказывается уже от последних учеников, не имея никаких сил, ни физических, ни психических, заниматься хоть чем-то, кроме свиданий-передач-судебных заседаний.
«Ожидание. Бутырский суд. 11.12.2013»
И всё это - всего лишь ради того, чтобы русские свиньи лишний раз не вспомнили, кто они такие - как будто бы зеркал у них дома нет. :(
Кстати, подумал тут: мне часто говорят - как это нельзя сажать в тюрьму за тексты? Что, и Гитлера за "Майн Кампф" сажать не надо?
А между тем, никто Гитлера за Майн Кампф не сажал. Строго наоборот: Гитлер написал "Майн Кампф" в том числе и потому, что его в тюрьму посадили. И смеялись над ним в ту пору немногим меньше, чем над Стомахиным сейчас. Так что я бы - поостерёгся.
...Слова - хорошее средство для маскировки характера наших действий. Похоронное бюро пользуется словарем, помогающим выжить. Умерший “удалился на покой” или “почиет в мире”, страдания прекратились, телу возвращается его красота (в США, например, поминки организуют профессионалы из похоронного бюро).
Точно так же мы поступаем в системе уголовной юстиции и системах, которые с ней связаны.
<...>
Не составляют исключение и учебники по уголовному праву. Из большинства учебных текстов ясно, что наказание есть преднамеренное причинение зла. Но дальше этого современные учебники, как правило, не идут. По сравнению с обилием деталей и тонких различий, обычно присущих им, отмечается удивительная сдержанность, как только современные авторы переходят к существу вопроса - к самому наказанию. Каким образом наказания вредят, как они воспринимаются, какие страдания и печаль влекут они за собой - все эти моменты в большинстве случаев полностью отсутствуют в текстах. Если предъявить пишущим по уголовному праву упрек в стерильном освещении основного вопроса их профессии и предложить им быть несколько более конкретными в своих писаниях, то выяснится, что дело вовсе не в оплошности. Слово “penal” (наказание) тесно связано с болью. Это более очевидно в английской и французской языковых традициях, нежели в немецко-скандинавской, где употребляются слова “strafferett” или “straf-recht”, то есть “наказательное право”.
Но независимо от языковых традиций предложение о том, чтобы соответствующее законодательство называлось “законодательством о причинении боли”, вызывает смятение. По крайней мере так говорит мне мой опыт. Большинству профессоров уголовного права совсем не нравится, чтобы их называли профессорами “права причинения боли”. Судьям не нравится приговаривать людей к боли. Они предпочитают назначать им разного рода “меры”. Принимающие осужденных учреждения не хотят, чтобы их рассматривали как “учреждения, причиняющие боль”, да и сами не желают считать себя таковыми. Однако эта терминология очень точна: наказание, назначаемое и исполняемое системой уголовной юстиции, представляет собой сознательное причинение боли. Предполагается, что те, кого наказывают,- страдают. Если бы они, вообще говоря, не страдали, а получали от наказания удовольствие, нам бы следовало изменить метод. В рамках исправительных учреждений те, кого наказывают, должны получать нечто такое, что делает их несчастными, причиняет им вред.
<...>
...в рамках нашей культуры пенологи, конечно, не могли бы согласиться на членство в Междисциплинарной ассоциации по изучению боли. Они были бы раздражены и даже разгневаны самим предложением такого рода. Их присутствие там сделало бы ясным то, что сейчас не очень заметно. В обществе, где боль являлась неизбежным уделом большинства людей - боль на земле, боль в аду,- наказание было только одной из частных проблем раздачи боли (хотя двусмысленное положение палача указывает на то, что и в прошлом эти проблемы не считались несущественными). Но наше общество не таково. Мы упразднили ад и провозгласили одной из своих главных целей уменьшение боли на земле. В таком обществе трудно допустить, чтобы людям намеренно причинялись страдания.
И все же мы это делаем. Мы намеренно причиняем боль. Но нам это не нравится. Выбирая нейтральные слова, мы обманываем себя: об этом же свидетельствуют скупые описания, которые дают профессора права намеренно причиняемым страданиям. Нам не нравятся такие действия, потому что в нашем обществе намеренное причинение боли находится в разительном противоречии с другими важными видами деятельности.
В этой книге я часто пользуюсь выражением “раздача боли”. Мне понадобилось много усилий, чтобы отстоять эту формулировку. Мой добрый советчик, большой знаток тонкостей английского языка, настаивал на том, что такого выражения не существует. Раздача боли? Это звучит как раздача молока. Ужасно! Я придерживаюсь иной точки зрения. Это звучит как раздача молока? Очень хорошо! Выражение точно схватывает то, что я хочу передать. Если оно отсутствует в оксфордском словаре английского языка, то его следует туда включить. “Раздача боли” - это понятие, обозначающее то, что в наше время превратилось в бесстрастный, исправно действующий гигиенический процесс.
"Причиняя боль / Пределы наказания" http://edu.helsinki.org.ua/b-bl-oteka/suchasn-vikliki-pravam-lyudini/nils-kristi-predely-nakazaniya - невычитанная и изобилующая ляпами перепечатка, увы. Впрочем, кажется, книжку в "Алетейевском" издании ещё можно купить на бумаге.
Из поля зрения Кристи, кажется, выпала такая категория страдающих, как родные осуждённого. Он упоминает о них вскользь - например, здесь же, в самом начале: "Один человек, освобожденный из тюрьмы, в интервью датской газете “Информашон” (1979) описал свою участь. Он измерял время, наблюдая за изменениями, которые происходили с темп, кто его посещал. “Я попытаюсь дать вам нечто вроде киноверсии того, как для заключенного течет время. Вообразите первый год заключения, когда дети скрашивают посещения. Они приходят, бегут, сопровождаемые молодыми, прекрасными женщинами с легкими, быстрыми движениями... за ними, не так быстро, идут родители, родные братья и сестры, свекровь и тесть, нагруженные тяжелыми сумками. Несколько лет спустя положение меняется. Первыми входят несколько юношей - это уже не дети, им 12, 13 или 14 лет, за ними следуют женщины теперь уже среднего возраста, так лот тридцати, у них уже другие движения, другое выражение лиц... а тем, кому было 40 или 50, теперь 60 или... они медленно идут позади... Вместе с характером посещения меняется одежда- люди одеты в темное, меньше жестикулируют, уже не слышно громких голосов, исчезли шутки, анекдоты, всевозможные истории... говорят только о самом существенном. Посещение становится печальнее, произносится меньше слов, радость встречи пропала... Что же касается заключенных, то их головы побелели, лица сморщились, зубы выпали...”" - но о причинении боли непосредственно им он, вроде бы, не упоминает. А возможность для системы причинять эту боль лишь слегка ограничена - небольшие (издевательски ничтожные, я бы сказал) льготы "мамкам", длительные свидания с родителем/ребёнком или законным супругом (в Буреполоме для них была даже бесплатная "гостиница" - не для самих свиданий, ту я не видел, а для ожидания - чудовищная изба-бомжатник с буржуйкой и панцирными кроватями, заваленными смердящим тряпьём) да ещё наличие детей и других родных на иждивении, как смягчающее обстоятельство в суде (тоже с весьма ограниченным действием) - вот, пожалуй, и вся забота о близких преступника в россии. На другой чаше весов - безумные путинские инновации - невыдача родным тел террористов и финансовая ответственность родных и просто "близких в силу жизненных обстоятельств" (!!!) за теракты. Но и для родных остальных категорий осуждённых жизнь становится весьма не сахар. Они вовсе не воспринимаются как клиенты или потребители услуг, всё, начиная от организации передач и свиданий до стигматизации в обществе - всё против них. О какой-либо специализированной программе помощи, хотя бы психологической, я уж не говорю. Итог - прямо противоположный интересам общества - сломленные, загнанные, обиженные люди, вместо работы на хоть какое-то благо надрывающиеся перестаскивая баулы на перекладных, чтобы потом униженно просить приёмщицу взять то или сё и получать матерные отповеди. А часто результат прямо противоположен и непосредственным задачам конкретного акта судебной расправы. Имея возможность наблюдать маму Стомахина "в динамике" я всё чаще слышу от неё всё более чётко сформулированные, проговорённые и явно выстраданные тексты, мало чем отличающиеся от творчества самого БС. Можно сказать - невелика потеря для общества - но, во-первых, хоть бы и невеликая, а совершенно ненужная, а во-вторых, Регина Леонидовна - талантливый педагог, не одного ребёнка натаскавшая на ЕГЭ и т.п., в таком качестве, несомненно, обществу полезная - и эта польза сходит на нет, она отказывается уже от последних учеников, не имея никаких сил, ни физических, ни психических, заниматься хоть чем-то, кроме свиданий-передач-судебных заседаний.
«Ожидание. Бутырский суд. 11.12.2013»
И всё это - всего лишь ради того, чтобы русские свиньи лишний раз не вспомнили, кто они такие - как будто бы зеркал у них дома нет. :(
Кстати, подумал тут: мне часто говорят - как это нельзя сажать в тюрьму за тексты? Что, и Гитлера за "Майн Кампф" сажать не надо?
А между тем, никто Гитлера за Майн Кампф не сажал. Строго наоборот: Гитлер написал "Майн Кампф" в том числе и потому, что его в тюрьму посадили. И смеялись над ним в ту пору немногим меньше, чем над Стомахиным сейчас. Так что я бы - поостерёгся.