лыдыбр
Меж тем, третьего дня вышла новость, что закрылись Arkane Austin - видимо, изнутри это было так же (умеренно) внезапно, как и снаружи, потому что вроде вот только что от них потоком шли запросы на мелкий перевод для игры про вомперхантеров, с треском провалившейся в прокате. Анонсы новых персонажей/монстриков/вундервафелек, покажи клыки, все дела - и вот уже ни кола, ни клыка и возврат денег за абонементы. Интересно, какие эмоции у команды, которой дали пинка. Интересно, хочу ли я это знать… Новости о закрытиях, сокращениях и оптимизациях не первый год сыплются раз в неделю, но именно эта меня как-то зацепила - не потому что Аркейн занимали значимое место в жизни, а потому что долго присутствовали в углу зрения в значимые и вроде вообще не значимые её моменты. Примерно как офисный the Кот, вертевшийся под ногами в переговорке, гонявший кубики от настолок и любивший сесть жопом на кнопку выключения компа, удобно расположенную на крышке системного блока.
Вот ковидная зима, пятая по счёту московская квартира (с начала - и вторая с конца), передо мной субтитры для мини-фильма про лионскую студию, лионская студия говорит «сравнивать нас с нашими коллегами из Остина - это как сравнивать голубые джинсы с голубым сыром», я ржу с остроумной метафоры. Вот нам приходит та самая игра из Техаса, и метафора оказывается поразительно точной.
Вот вампирхантеры шутят шутки про клятый диссер.
Вот у одной обнаруживается способность призывать себе в помощь друга под кодовым именем VEB - Vampire Ex-Boyfriend. Я немедленно нарекаю его Бывшим-кровопийцей, страшно гордясь своей искромётностью.
А вот the февраль, я сижу над длинной ячейкой, в ячейке утешительная проповедь, которую священница женщина-священник читает детям на захваченном упырями острове, и неделю назад текст казался чудовищно штампованной тягомотиной без капли юмора, а теперь я не могу от него оторваться, читаю по слогам, дохожу до конца и начинаю с начала, потому что а ну как где споткнулся ритм или вывалилась запятая, а торопиться мне всё равно некуда, три моих проекта только что накрылись, остальные ещё сочиняют прощальные письма.
А вот мы уже транснациональная корпорация.
Вот я выхожу в зум в рыбацком свитере, клюя носом над первой за день дымящейся чашкой, а коллега с обгоревшим носом зевает после семи рабочих часов и жалуется на гекконов, орущих в туалете. С ней мы, кстати, сидели спина к спине в нашем парящем московском офисе, да чей теперь тот офис и с кем плывёт по лету, и продолжает ли застревать в нём туалетный замок, и орёт ли там кто гекконом «свободу попугаю»?
Вот the Кот выходит в зум из Еревана.
Вот боевичок класса Б стал редким англосаксонским социально близким гостем среди мегатонн китайского изюма японской продукции.
Вот вам сказка про гуся, вот она и вся.
Ну, зато Лион пока жив, это хорошо. Я их больше люблю. Они потоньше.
Вот ковидная зима, пятая по счёту московская квартира (с начала - и вторая с конца), передо мной субтитры для мини-фильма про лионскую студию, лионская студия говорит «сравнивать нас с нашими коллегами из Остина - это как сравнивать голубые джинсы с голубым сыром», я ржу с остроумной метафоры. Вот нам приходит та самая игра из Техаса, и метафора оказывается поразительно точной.
Вот вампирхантеры шутят шутки про клятый диссер.
Вот у одной обнаруживается способность призывать себе в помощь друга под кодовым именем VEB - Vampire Ex-Boyfriend. Я немедленно нарекаю его Бывшим-кровопийцей, страшно гордясь своей искромётностью.
А вот the февраль, я сижу над длинной ячейкой, в ячейке утешительная проповедь, которую священница женщина-священник читает детям на захваченном упырями острове, и неделю назад текст казался чудовищно штампованной тягомотиной без капли юмора, а теперь я не могу от него оторваться, читаю по слогам, дохожу до конца и начинаю с начала, потому что а ну как где споткнулся ритм или вывалилась запятая, а торопиться мне всё равно некуда, три моих проекта только что накрылись, остальные ещё сочиняют прощальные письма.
А вот мы уже транснациональная корпорация.
Вот я выхожу в зум в рыбацком свитере, клюя носом над первой за день дымящейся чашкой, а коллега с обгоревшим носом зевает после семи рабочих часов и жалуется на гекконов, орущих в туалете. С ней мы, кстати, сидели спина к спине в нашем парящем московском офисе, да чей теперь тот офис и с кем плывёт по лету, и продолжает ли застревать в нём туалетный замок, и орёт ли там кто гекконом «свободу попугаю»?
Вот the Кот выходит в зум из Еревана.
Вот боевичок класса Б стал редким англосаксонским социально близким гостем среди мегатонн китайского изюма японской продукции.
Вот вам сказка про гуся, вот она и вся.
Ну, зато Лион пока жив, это хорошо. Я их больше люблю. Они потоньше.