R & R
В промежутках между разными сбоями, да и во время оных, перечитываю "Стыд" (http://lib.ru/POEZIQ/RUSHDI/styd.txt).
Это первый роман Рушди, который случилось прочесть, еще в "Иностранной литературе", упавшей в жестяный ящик, и один их тех немногих за жизнь опытов, когда немедленно запоминаешь имя доселе неизвестного автора и впредь читаешь все от него.
Увы, скверные периоды невозможно пережить лишь однажды. Они восстают из отработанного пепла воспоминаний опять и опять, когда попросту застигнет случайное дежа-вю, или пройдет виток, люстр, и через весь прежний ужас нужно пройти сначала. Вступать в реку необязательно, она подплывет сама, и захлестнет опять, и будешь смотреть сквозь мутную воду. Помогает лишь то, что знаешь: это переживаемо, и это переживаемо. В таких случаях стоит пытаться углядеть в прожитой эпохе хорошее. Вот, Рушди.
Что же первое приходит в голову через 25+ лет?
Когда в стране происходит ужас, помогает выжить то исконное, живое, что есть в, не побоюсь этого слова, народе. В Пакистане, искусственно созданной стране, с искусственно выдернутым из индийской бесконечности народом, такое сохранялось.
Да, это русофобские записки. Во мне бурлит кровь властителей не только западных, но и восточных. Мне можно.
Что мы имеем в России? Высокой народной культуры, идущей из глубин и гармонично влившейся в современную культурную систему, не существует. Боги, конечно, чувствуют прорехи и шлют пророков, но одной Арины Родионовны в качестве пифии все-таки маловато, а у Родиона был в руках топор.
После бунта западная культура, не успев, как следует, угнездиться, была подвергнута обструкции. В итоге хоть к чему-нибудь приобщиться можно было следуя холодной логике, а не зашитым внутри архетипам.
Ростки того, что успело проникнуть за годы относительной свободы, многочисленны, но молоды, слабы корнями. Исконное же не то существовало, не то не развивалось, не то и то, и другое. Даже когда вершится новая мифология (так порой классифицируют Рушди), в нее вписаны традиционные узоры. Если же канона нет, успех зависит от художественного чутья мифографа, а оно чаще всего отсутствует.
Нынешняя идеология навязывает уникальность русского пути, т.е. идея пустоты к качестве истории культуры жива как никогда.
Все не просто даже в более удачных случаях, ресурс не бесконечен. Оригинальный Омар-Хайям не признан в его время и не так переведен. Омар-Хайям Рушди не пишет стихов.
Общий культурный прогноз: так себе.
Следовало бы порассуждать об индивиадуальном пути как спасении, но я написала это все в транслите (возмовны опе*атки) и сейчас попытаюсь уйти домой и не искать троллейбус и серый блочный дом. Тот блочный дом сменил цвет на розовый.
Это первый роман Рушди, который случилось прочесть, еще в "Иностранной литературе", упавшей в жестяный ящик, и один их тех немногих за жизнь опытов, когда немедленно запоминаешь имя доселе неизвестного автора и впредь читаешь все от него.
Увы, скверные периоды невозможно пережить лишь однажды. Они восстают из отработанного пепла воспоминаний опять и опять, когда попросту застигнет случайное дежа-вю, или пройдет виток, люстр, и через весь прежний ужас нужно пройти сначала. Вступать в реку необязательно, она подплывет сама, и захлестнет опять, и будешь смотреть сквозь мутную воду. Помогает лишь то, что знаешь: это переживаемо, и это переживаемо. В таких случаях стоит пытаться углядеть в прожитой эпохе хорошее. Вот, Рушди.
Что же первое приходит в голову через 25+ лет?
Когда в стране происходит ужас, помогает выжить то исконное, живое, что есть в, не побоюсь этого слова, народе. В Пакистане, искусственно созданной стране, с искусственно выдернутым из индийской бесконечности народом, такое сохранялось.
Да, это русофобские записки. Во мне бурлит кровь властителей не только западных, но и восточных. Мне можно.
Что мы имеем в России? Высокой народной культуры, идущей из глубин и гармонично влившейся в современную культурную систему, не существует. Боги, конечно, чувствуют прорехи и шлют пророков, но одной Арины Родионовны в качестве пифии все-таки маловато, а у Родиона был в руках топор.
После бунта западная культура, не успев, как следует, угнездиться, была подвергнута обструкции. В итоге хоть к чему-нибудь приобщиться можно было следуя холодной логике, а не зашитым внутри архетипам.
Ростки того, что успело проникнуть за годы относительной свободы, многочисленны, но молоды, слабы корнями. Исконное же не то существовало, не то не развивалось, не то и то, и другое. Даже когда вершится новая мифология (так порой классифицируют Рушди), в нее вписаны традиционные узоры. Если же канона нет, успех зависит от художественного чутья мифографа, а оно чаще всего отсутствует.
Нынешняя идеология навязывает уникальность русского пути, т.е. идея пустоты к качестве истории культуры жива как никогда.
Все не просто даже в более удачных случаях, ресурс не бесконечен. Оригинальный Омар-Хайям не признан в его время и не так переведен. Омар-Хайям Рушди не пишет стихов.
Общий культурный прогноз: так себе.
Следовало бы порассуждать об индивиадуальном пути как спасении, но я написала это все в транслите (возмовны опе*атки) и сейчас попытаюсь уйти домой и не искать троллейбус и серый блочный дом. Тот блочный дом сменил цвет на розовый.