- мама, жесть - это и есть жесть. вот представь себе жесть - и поймешь!
Питер больше всего запомнился из окна машины; утренний в пятницу, светящийся в ночь на субботу, бесконечно-прекрасно-осенний по дороге в Выборг, потом снова ночной, потом вид чего-то горящего в районе Петропавловки: клубы черного дыма и языки пламени на фоне серого дождливого неба - а под конец - в час ночи сквозь дождь и темень на Вантовый мост, до которого мы так и не доехали ни в одну из предыдущих ночей.
"Текилла-Бум" странной какой-то компанией, почему-то из кусочков не сложившейся в одно; мы вроде как не собираемся особенно тусить, во мне уже много белого вина с любимой питерской девочкой и зачетный мохито, но тут летит предложение "куда-нибудь" - и мы оказываемся в "Фиделе"; испытание для любимого платья, негр с прической-столбиком, как в мультике "Эй, Арнольд!", музыка в голову, алкоголь-алкоголь-алкоголь, "Девочки не хотят" из динамиков по дороге в "Сочи". Я уже сознательная пьянь, но еще помню, что когда пьешь водку, не стоит выдыхать, пока не заешь ее долькой лимона; заканчивается все в "Ахтунг, бэйби", где на входе тебе на руку надевают бумажный браслет, как в пятизвездочных отелях горячих стран; я успеваю вовремя сказать трезвому Вальку, что эта водка - последняя и больше мне не наливать вообще; от музыки уши уже глохнут, завтра нам ехать в Выборг, а спать мне не хочется совсем, хотя на часах уже четвертый час.
Дома на Сестрорецкой мы едим мороженное с карамелью, я зубами срываю с руки браслет, чтобы не царапал щеку ночью, пишу смс-ки еще одной любимой девочке, пока на телефоне не заканчиваются деньги, и проваливаюсь в непроглядную темень без всяких снов, думая напоследок, что нужно купить себе новый сборник Бродского.
Утром по привычке подбрасывает в девять по европейскому, я лежу, туплю, радуюсь здоровой голове и вспоминаю, во сколько же нам в Выборг-то. Договаривались вроде в два, так что вполне уже надо вставать, пить кофе, валить на Савушкина, мыть голову и одеваться в теплый свитер - погода за окном радует ветром и дождем. В голове без всякого плеера продолжают играть "Девочки", мол, что было вчера, какой сегодня день недели..., усилием воли переключаю внутреннее радио на волну Animal Jazz-а и начинаю делать людям гадости.
Например, их будить.
Днем погода выравнивается, пригороды Питера радуют живой, настоящей, остропахнущей осенью; тонкие полоски железной дороги, резкие, черно-белые березы, заваленные листьями холмы, "Саша и Сирожа" в динамиках; музыка ест мой мозг, ровная и не страшная - благодаря таланту водителя - езда убаюкивает; мы обсуждаем какую-то уютную, смешную ерунду; приезжаем к мосту через реку, который ремонтируют с той стороны, тратим время на объезд, приезжаем, выходим - и оказываемся в ветренном царстве.
Выборг прекрасен; он как кукольный, старый-старый европейский городок на берегу залива; игрушечные яркие домики соседствуют с портовыми кранами; ветер пытается унести тебя со смотровой площадки башни. Ну если не целиком - то хотя бы шапку. После этого безумия внизу натуральные Мальдивы, узкие улочки, брусчатые мостовые, мы бродим молча, коллективно тупим - весь мозг выдул ветер.
Памятник основателю Выборга подписан почему-то рунами; никто из нас не помнит по-русски имя этого человека. Подходя в монументу Юрка в расстроенный чувствах интересуется, почему никто в команде не знает старо-норвежского. Так вот, Юра, того чела звали Торкель Кнутсон
Замерзнув окончательно, поев пиццы в местной смешной забегаловке стиля "минимум-всего, но вкусно", возвращаемся в Питер.
Дорога обратно еще более уютная и теплая; музыкой "Торба-на-круче", курить в приоткрытое окно, стараться не спать, мысли в голове разлетаются какими-то обрывками...
Бургер из "Карлоса" переваривается во мне, кажется, до сих пор. Юра и Валек устраивают "День Радио" с белорусско-картофельным уклоном; я уже не могу смеяться, но не смеяться не могу тоже. В "Точке" на пару с Надей озадачиваем официанта, он сооружает мохито-лайт, слишком сладко-сиропное пойло, после которого хочется вчерашней водки, только чтобы не оставалось этого привкуса во рту. В чил-ауте диванчики, зеркала, никакой вообще жизни, какие-то бессмысленные разговоры; мне хочется танцевать и уже достаточно все равно, что я этого не умею. В "Ахтунге" оказывается рэгги-вечеринка, ритмы начинают поднадоедать после пятого трека; Эй, кто-нибудь, убейте ди-джея! Он слишком много трындит не по-русски и его песни занудны!
Завтра будят уже меня - "Юрка через час доиграет уже, я заеду за тобой через сорок минут" - это такой квест далеко не первого уровня, чтобы собрать себя, разбудить любимую питерскую девочку, вымыть голову, позавтракать и одеться по погоде; но я успеваю все и даже почти без опозданий.
Едем на фотоярмарку, я готовлюсь чувствовать себя настоящей балбеской, которая ни бельмеса, а на Петроградке где-то этот пожар, зрелище с некоторым привкусом апокалиптичности.
На фотоярмарке вход по ярким желтеньким флаерам, девочки-балерунки на стенде Sony, фотоаппараты, объективы, вспышки, фильтры; мне неожиданно достается распечатанное фото из "Сочи", я на ней пьянь-пьянью, а Юрка смешной и клевый; я изображаю что-то у пианино, на самом деле раскладывая гаммы на аккорды и играя собачий вальс; инструмент почти не расстроен, а я никак не могу вспомнить две шутки с пятничного "по клубцам". Обидно очень: я помню оттуда все, а вот именно эти две, над которыми ржали страшно... На втором этаже фотографии-фотографи-фотографии. Такие прекрасные, что мне невыносимо от того, из какого неправильного места растут мои собственные руки, совершенно не заточенные под какой-либо фотоаппарат. Это рай такой, рай для глаз и чувства прекрасного, но, правда, в нем начинает хотеться кушать.
Питер - единственный город на моей памяти, где пончики называют пышками. Правда, он единственный и насчет ночных пьяных экскурсий. Только здесь между вторым и третьим клубом мне могут рассказывать про памятник Кутузову и Инженерный замок. Интеллектуалы, угу ))))
Но я о пышках. "Пышечная" - это такое заведение из разряда старого-доброго-советского-трындеца, сохранившегося в своем первозданном виде; даже у тетки за прилавком выражение лица из той эпохи, которую я очень-очень плохо помню. Но пышки вкуснющие, а если добавить к ним кофе на сгущеном молоке, как в школьной столовой, из настоящих чайных чашек, то получается смесь, выбивающая из колеса Сансары минимум до Нового года.
Тупняк такой, что начинаешь сомневаться, есть ли у тебя вообще мозг.
В "Чайникове" мы уже пили чай, курили кальян и угрожали засунуть в чайник опаздывающую Сонечку; устроили растаманский уголок, забравшись с ногами на диван и один раз красиво свернув со стола кальян - отличный способ избавляться от прогоревшего угля, я считаю.
А ночью я увидела Вантовый мост, ради этого зрелища стоило ехать (под альбом "Девочек", успевший проиграть трижды) через весь город - Валек, спасибо огромное-огромное-огромное-огромное-е-е-е-е!
Ночь, дождь, Питер, река в темноте, ветер и фуры, идущие через мост. Тебе в лицо летят капли сверху, в спину - брызги от проезжающих машин, а под ногами чуть ли не ходуном ходит дорожное полотно. Если и есть в этом мире что-то захватывающее дух - то это оно.
В понедельник утром собирались долго и медленно; но я была в Книжном Доме, теперь у меня магнит из Питера и четыре книги, настоящее сокровище. На вокзале видела Женечку Астафьеву, такой радости от встречи не испытывала давно; она ангел с совершенно земным характером, из тех людей, которых можешь не видеть годами, но рад им будешь, как родным, если что.
В прошлый раз меня не провожали вовсе - и я как будто не уезжала. В этот - шея затекла разговаривать из поезда по телефону; я тупила страшно, не понимала половины бреда, который несу; хотелось просто молчать и слушать дыхание в трубке, но это совсем уже какие-то сопли.
А больше я вам про поезд из ничего не расскажу. Только вот что: зря я не взяла с собой сигарет. Принципиальность обернулась не самой приятной своей стороной; ночной тамбур без курева отвратителен.
Как-то в общем-то так.
Кто осилил - молодец.
зы: Выборг
(с) damage_inc85
Я ржачная кривляка и все равно себе нравлюсь.
Заговор, не иначе.
За "ноябрь" думала сначала автора пнуть - все-таки в году есть только октябрь, апрель и лето, остальное так, переждать - но потом решила сделать вид, что это кадр из моего любимого фильма, например.
"Текилла-Бум" странной какой-то компанией, почему-то из кусочков не сложившейся в одно; мы вроде как не собираемся особенно тусить, во мне уже много белого вина с любимой питерской девочкой и зачетный мохито, но тут летит предложение "куда-нибудь" - и мы оказываемся в "Фиделе"; испытание для любимого платья, негр с прической-столбиком, как в мультике "Эй, Арнольд!", музыка в голову, алкоголь-алкоголь-алкоголь, "Девочки не хотят" из динамиков по дороге в "Сочи". Я уже сознательная пьянь, но еще помню, что когда пьешь водку, не стоит выдыхать, пока не заешь ее долькой лимона; заканчивается все в "Ахтунг, бэйби", где на входе тебе на руку надевают бумажный браслет, как в пятизвездочных отелях горячих стран; я успеваю вовремя сказать трезвому Вальку, что эта водка - последняя и больше мне не наливать вообще; от музыки уши уже глохнут, завтра нам ехать в Выборг, а спать мне не хочется совсем, хотя на часах уже четвертый час.
Дома на Сестрорецкой мы едим мороженное с карамелью, я зубами срываю с руки браслет, чтобы не царапал щеку ночью, пишу смс-ки еще одной любимой девочке, пока на телефоне не заканчиваются деньги, и проваливаюсь в непроглядную темень без всяких снов, думая напоследок, что нужно купить себе новый сборник Бродского.
Утром по привычке подбрасывает в девять по европейскому, я лежу, туплю, радуюсь здоровой голове и вспоминаю, во сколько же нам в Выборг-то. Договаривались вроде в два, так что вполне уже надо вставать, пить кофе, валить на Савушкина, мыть голову и одеваться в теплый свитер - погода за окном радует ветром и дождем. В голове без всякого плеера продолжают играть "Девочки", мол, что было вчера, какой сегодня день недели..., усилием воли переключаю внутреннее радио на волну Animal Jazz-а и начинаю делать людям гадости.
Например, их будить.
Днем погода выравнивается, пригороды Питера радуют живой, настоящей, остропахнущей осенью; тонкие полоски железной дороги, резкие, черно-белые березы, заваленные листьями холмы, "Саша и Сирожа" в динамиках; музыка ест мой мозг, ровная и не страшная - благодаря таланту водителя - езда убаюкивает; мы обсуждаем какую-то уютную, смешную ерунду; приезжаем к мосту через реку, который ремонтируют с той стороны, тратим время на объезд, приезжаем, выходим - и оказываемся в ветренном царстве.
Выборг прекрасен; он как кукольный, старый-старый европейский городок на берегу залива; игрушечные яркие домики соседствуют с портовыми кранами; ветер пытается унести тебя со смотровой площадки башни. Ну если не целиком - то хотя бы шапку. После этого безумия внизу натуральные Мальдивы, узкие улочки, брусчатые мостовые, мы бродим молча, коллективно тупим - весь мозг выдул ветер.
Памятник основателю Выборга подписан почему-то рунами; никто из нас не помнит по-русски имя этого человека. Подходя в монументу Юрка в расстроенный чувствах интересуется, почему никто в команде не знает старо-норвежского. Так вот, Юра, того чела звали Торкель Кнутсон
Замерзнув окончательно, поев пиццы в местной смешной забегаловке стиля "минимум-всего, но вкусно", возвращаемся в Питер.
Дорога обратно еще более уютная и теплая; музыкой "Торба-на-круче", курить в приоткрытое окно, стараться не спать, мысли в голове разлетаются какими-то обрывками...
Бургер из "Карлоса" переваривается во мне, кажется, до сих пор. Юра и Валек устраивают "День Радио" с белорусско-картофельным уклоном; я уже не могу смеяться, но не смеяться не могу тоже. В "Точке" на пару с Надей озадачиваем официанта, он сооружает мохито-лайт, слишком сладко-сиропное пойло, после которого хочется вчерашней водки, только чтобы не оставалось этого привкуса во рту. В чил-ауте диванчики, зеркала, никакой вообще жизни, какие-то бессмысленные разговоры; мне хочется танцевать и уже достаточно все равно, что я этого не умею. В "Ахтунге" оказывается рэгги-вечеринка, ритмы начинают поднадоедать после пятого трека; Эй, кто-нибудь, убейте ди-джея! Он слишком много трындит не по-русски и его песни занудны!
Завтра будят уже меня - "Юрка через час доиграет уже, я заеду за тобой через сорок минут" - это такой квест далеко не первого уровня, чтобы собрать себя, разбудить любимую питерскую девочку, вымыть голову, позавтракать и одеться по погоде; но я успеваю все и даже почти без опозданий.
Едем на фотоярмарку, я готовлюсь чувствовать себя настоящей балбеской, которая ни бельмеса, а на Петроградке где-то этот пожар, зрелище с некоторым привкусом апокалиптичности.
На фотоярмарке вход по ярким желтеньким флаерам, девочки-балерунки на стенде Sony, фотоаппараты, объективы, вспышки, фильтры; мне неожиданно достается распечатанное фото из "Сочи", я на ней пьянь-пьянью, а Юрка смешной и клевый; я изображаю что-то у пианино, на самом деле раскладывая гаммы на аккорды и играя собачий вальс; инструмент почти не расстроен, а я никак не могу вспомнить две шутки с пятничного "по клубцам". Обидно очень: я помню оттуда все, а вот именно эти две, над которыми ржали страшно... На втором этаже фотографии-фотографи-фотографии. Такие прекрасные, что мне невыносимо от того, из какого неправильного места растут мои собственные руки, совершенно не заточенные под какой-либо фотоаппарат. Это рай такой, рай для глаз и чувства прекрасного, но, правда, в нем начинает хотеться кушать.
Питер - единственный город на моей памяти, где пончики называют пышками. Правда, он единственный и насчет ночных пьяных экскурсий. Только здесь между вторым и третьим клубом мне могут рассказывать про памятник Кутузову и Инженерный замок. Интеллектуалы, угу ))))
Но я о пышках. "Пышечная" - это такое заведение из разряда старого-доброго-советского-трындеца, сохранившегося в своем первозданном виде; даже у тетки за прилавком выражение лица из той эпохи, которую я очень-очень плохо помню. Но пышки вкуснющие, а если добавить к ним кофе на сгущеном молоке, как в школьной столовой, из настоящих чайных чашек, то получается смесь, выбивающая из колеса Сансары минимум до Нового года.
Тупняк такой, что начинаешь сомневаться, есть ли у тебя вообще мозг.
В "Чайникове" мы уже пили чай, курили кальян и угрожали засунуть в чайник опаздывающую Сонечку; устроили растаманский уголок, забравшись с ногами на диван и один раз красиво свернув со стола кальян - отличный способ избавляться от прогоревшего угля, я считаю.
А ночью я увидела Вантовый мост, ради этого зрелища стоило ехать (под альбом "Девочек", успевший проиграть трижды) через весь город - Валек, спасибо огромное-огромное-огромное-огромное-е-е-е-е!
Ночь, дождь, Питер, река в темноте, ветер и фуры, идущие через мост. Тебе в лицо летят капли сверху, в спину - брызги от проезжающих машин, а под ногами чуть ли не ходуном ходит дорожное полотно. Если и есть в этом мире что-то захватывающее дух - то это оно.
В понедельник утром собирались долго и медленно; но я была в Книжном Доме, теперь у меня магнит из Питера и четыре книги, настоящее сокровище. На вокзале видела Женечку Астафьеву, такой радости от встречи не испытывала давно; она ангел с совершенно земным характером, из тех людей, которых можешь не видеть годами, но рад им будешь, как родным, если что.
В прошлый раз меня не провожали вовсе - и я как будто не уезжала. В этот - шея затекла разговаривать из поезда по телефону; я тупила страшно, не понимала половины бреда, который несу; хотелось просто молчать и слушать дыхание в трубке, но это совсем уже какие-то сопли.
А больше я вам про поезд из ничего не расскажу. Только вот что: зря я не взяла с собой сигарет. Принципиальность обернулась не самой приятной своей стороной; ночной тамбур без курева отвратителен.
Как-то в общем-то так.
Кто осилил - молодец.
зы: Выборг
(с) damage_inc85
Я ржачная кривляка и все равно себе нравлюсь.
Заговор, не иначе.
За "ноябрь" думала сначала автора пнуть - все-таки в году есть только октябрь, апрель и лето, остальное так, переждать - но потом решила сделать вид, что это кадр из моего любимого фильма, например.