Эту песню не понять
Так вот, о Турции и тамошних мальчиках.
Мало того, что они жгучие брюнеты все, попадавшиеся мне на пути; у них еще и глаза сильно темнее волос, хотя как это вообще возможно - я не представляю, до того черны.
Мало того, что они улыбаются искряще и белозубо, ты не можешь не улыбнуться в ответ, не можешь взгляда отвести даже.
У них еще невероятные голоса, знаете, такие, которым хочется варить кофе, но прошлым августом турецкий мальчик варил кофе мне - и это был самый вкусный кофе, который я пила когда-нибудь. Тот самый, на песке, в тонкой, хрупкой, потертой временем фарфоровой чашечке, где кофе глотка на три, а гущи - еще на четыре.
Они вообще многому научили меня, эти два турецких мальчика из магазина сувениров, например, что такое крепкий кофе и не смеяться, когда куришь кальян.
Эта парочка добавила той поездке колорита и едкого юмора; они продавали мне кальяны каждый божий день, придумывая все новые аргументы; считали, сколько я стою белых верблюдов; смешили на вдохе, пока не перестала кашлять и задыхаться, глотая дым; и с адекватной веселой язвительностью встречали мои замечания.
Первого звали Кадыр; второй не говорил по-русски, был несчастно влюблен в украинскую девушку и оттого (ну и внешне тоже, хотя его стоит назвать милым) похож на маленькую грустную обезьянку. в ту девушку, кстати, невозможно было не влюбиться, когда она заходила в магазин, босая и мокрая после моря, я начинала отчетливо чувстовать, какая же у меня маленькая грудь, какие короткие волосы, отвратительная осанка и скверный характер; она несла себя, как хрустальный сосуд ослепляющего света, смеяла беззаботно, нежно гладила "турчонка" по голове и была милой со всеми совершенно. Я на ее фоне, в общем, проигрывала очень и чувствовала себя подростком: мне было не до пленяющих улыбок, лишь бы позубоскалить и подурачиться, найти что-нибудь в ответ на очередное безумное предложение. А она была невозможно красива, правда, я все-таки кое-что понимаю в женской красоте.
Мальчик тот все грустнел и грустнел; днем, когда посетителей не было, садился на корточки у стеклянных полок со стеклянными шарами и затягивал тихонько длинные песни, от которых в горле разрастались комья теплой боли.
Я спросила однажды Кадыра, о чем песня. Тот пожал плечами и улыбнулся: "Эту песню не понять, эта песня про любовь".
Кадыр кстати, кажется, знал о курортной любви все. Высокий лощеный кот с глазами прожженого мерзавца и характером старшего брата; может быть, дело все в том, что я все время была тогда не одна. Но он был со мной весь такой веселый и шебутной, свой почти в доску; возвращаясь как-то в самую жару с моря в отель, я видела, как он спит на маленьком диванчике в глубине магазина - смешной и трогательный. Безумно захотелось сорваться с места, влететь в эту лавку чудес со смехом и шлепаньем босых ног, плюхнуться рядом и растормошить, чтобы он смотрел на меня, моргая со сна глазами, и не мог понять, зачем я устроила этот цирк.
Я не выясняла, боится ли он щекотки, но и без щекотки хохотал так...
Я знаю, что в нем находят все эти бесконечные Светы, Кати и Любы. Он совсем не такой, каких оставляют дома с ребенком или по работе; он как вода Средиземного моря - знаешь, что соль с горечью пополам, но не оторвешься никак от колдовской этой синевы. И все комплименты знойным восточным мужчинам - это ему.
Третий мальчик - аниматор на яхте. ему удивительно в образ была та черная футболка с надписью "The pirates of Antalia" и Веселым Роджером на спине. Лохматый, взъерошенный, прыгал по палубам, стараясь всех расшевелить - это было неимоверно тяжело пока кто-то не догадался сменить иностранную попсу на Верку Сердючку. Вот тогда уже плясали все, а аниматор зажигал в - где только выкопал?! - женской шляпе с полями как кольца Юпитера (или это у Сатурна кольца?) и платке, сложенном на плечах классическим бабским треугольником.
Когда он проходил между столами в обеденном зале, все вокруг замирало, оставались только его лопатки, работающие так, что, казалось, положи его на спину - и он с помощью только этих недоросших крыльев преодолеет стометровку почти в мировой рекорд.
Про прочих турецких неженщин я вам рассказывать не буду, хватит.
Пойду дальше футбол смотреть.
юпд: мне дорогого стоило болеть против Вильи и Торреса. Вот он, главный подводный камень, почему никто меня о нем не предупредил?
Мало того, что они жгучие брюнеты все, попадавшиеся мне на пути; у них еще и глаза сильно темнее волос, хотя как это вообще возможно - я не представляю, до того черны.
Мало того, что они улыбаются искряще и белозубо, ты не можешь не улыбнуться в ответ, не можешь взгляда отвести даже.
У них еще невероятные голоса, знаете, такие, которым хочется варить кофе, но прошлым августом турецкий мальчик варил кофе мне - и это был самый вкусный кофе, который я пила когда-нибудь. Тот самый, на песке, в тонкой, хрупкой, потертой временем фарфоровой чашечке, где кофе глотка на три, а гущи - еще на четыре.
Они вообще многому научили меня, эти два турецких мальчика из магазина сувениров, например, что такое крепкий кофе и не смеяться, когда куришь кальян.
Эта парочка добавила той поездке колорита и едкого юмора; они продавали мне кальяны каждый божий день, придумывая все новые аргументы; считали, сколько я стою белых верблюдов; смешили на вдохе, пока не перестала кашлять и задыхаться, глотая дым; и с адекватной веселой язвительностью встречали мои замечания.
Первого звали Кадыр; второй не говорил по-русски, был несчастно влюблен в украинскую девушку и оттого (ну и внешне тоже, хотя его стоит назвать милым) похож на маленькую грустную обезьянку. в ту девушку, кстати, невозможно было не влюбиться, когда она заходила в магазин, босая и мокрая после моря, я начинала отчетливо чувстовать, какая же у меня маленькая грудь, какие короткие волосы, отвратительная осанка и скверный характер; она несла себя, как хрустальный сосуд ослепляющего света, смеяла беззаботно, нежно гладила "турчонка" по голове и была милой со всеми совершенно. Я на ее фоне, в общем, проигрывала очень и чувствовала себя подростком: мне было не до пленяющих улыбок, лишь бы позубоскалить и подурачиться, найти что-нибудь в ответ на очередное безумное предложение. А она была невозможно красива, правда, я все-таки кое-что понимаю в женской красоте.
Мальчик тот все грустнел и грустнел; днем, когда посетителей не было, садился на корточки у стеклянных полок со стеклянными шарами и затягивал тихонько длинные песни, от которых в горле разрастались комья теплой боли.
Я спросила однажды Кадыра, о чем песня. Тот пожал плечами и улыбнулся: "Эту песню не понять, эта песня про любовь".
Кадыр кстати, кажется, знал о курортной любви все. Высокий лощеный кот с глазами прожженого мерзавца и характером старшего брата; может быть, дело все в том, что я все время была тогда не одна. Но он был со мной весь такой веселый и шебутной, свой почти в доску; возвращаясь как-то в самую жару с моря в отель, я видела, как он спит на маленьком диванчике в глубине магазина - смешной и трогательный. Безумно захотелось сорваться с места, влететь в эту лавку чудес со смехом и шлепаньем босых ног, плюхнуться рядом и растормошить, чтобы он смотрел на меня, моргая со сна глазами, и не мог понять, зачем я устроила этот цирк.
Я не выясняла, боится ли он щекотки, но и без щекотки хохотал так...
Я знаю, что в нем находят все эти бесконечные Светы, Кати и Любы. Он совсем не такой, каких оставляют дома с ребенком или по работе; он как вода Средиземного моря - знаешь, что соль с горечью пополам, но не оторвешься никак от колдовской этой синевы. И все комплименты знойным восточным мужчинам - это ему.
Третий мальчик - аниматор на яхте. ему удивительно в образ была та черная футболка с надписью "The pirates of Antalia" и Веселым Роджером на спине. Лохматый, взъерошенный, прыгал по палубам, стараясь всех расшевелить - это было неимоверно тяжело пока кто-то не догадался сменить иностранную попсу на Верку Сердючку. Вот тогда уже плясали все, а аниматор зажигал в - где только выкопал?! - женской шляпе с полями как кольца Юпитера (или это у Сатурна кольца?) и платке, сложенном на плечах классическим бабским треугольником.
Когда он проходил между столами в обеденном зале, все вокруг замирало, оставались только его лопатки, работающие так, что, казалось, положи его на спину - и он с помощью только этих недоросших крыльев преодолеет стометровку почти в мировой рекорд.
Про прочих турецких неженщин я вам рассказывать не буду, хватит.
Пойду дальше футбол смотреть.
юпд: мне дорогого стоило болеть против Вильи и Торреса. Вот он, главный подводный камень, почему никто меня о нем не предупредил?