Гретинизм и глобальное потепление
Грета Тунберг, 16-летняя шведская школьница, пала жертвой научпопа, излагавшего непростую тему глобального потепления «просто и круто»: как очевидное и несомненное зло, угрожающее всей планете.
Мы попробуем показать те его стороны, о которых в школе не рассказывают. Зато, зная о них, можно другими глазами взглянуть на зажигательные выступления молодой экоактивистки, обманутой упрощенными трактовками потепления в популярной литературе.
Сколько людей убивает жара?
На сегодня крупнейшее эмпирическое свидетельство повышенной смертности от жары - европейская «волна 2003 года», когда в 16 европейских странах погибло 70 тысяч человек. Большая цифра, но важно помнить, что это пиковый результат за всю историю наблюдений. Не стоит забывать, что в 16 странах даже от такого пикового, разового события погибло меньше, чем в пяти из этих 16 стран ежегодно гибнет от холода.
Оптимальная температура, при которой смертность минимальна, сильно колеблется по всему миру. Прохладная Великобритания имеет минимум смертности при 18,0 градуса. С каждым градусом выше смертность чуть растет: если бы там весь год было плюс 19, избыточная смертность от жары была бы тысяча человек в год, а при средних плюс 23 - пять тысяч человек в год. То есть ни в каком обозримом будущем смертность от жары там не превысит смертность от холода - даже при условии, что население Британии по мере роста температур не приспособится к более теплым условиям.
А это очень вероятный сценарий. В 2008 году в журнале Epidemiology проанализировали, при какой именно температуре в 15 европейских городах отмечается минимальная смертность. Оказалось, если для Стокгольма это 22 градуса, то в Риме и Афинах - выше плюс 30. В Бангладеш, как мы уже отмечали, роста смертности не удалось зафиксировать при 34 градусах и высокой влажности.
Наиболее полное на сегодня сравнение фактического влияния глобального потепления на смертность также проведено в Британии - одной из наиболее климатически уязвимых стран. Там установили: в 1978-2005 годах потепление привело к росту смертей от жары на 0,7 случая на миллион жителей. Иными словами, из-за роста температур за три десятка лет от жары умирало примерно сорок британцев в год. За то же время глобальное потепление снизило холодовую смертность в этой стране на 85 случаев на миллион жителей в год, всего - пять тысяч человек в год. То есть глобальное потепление действительно убивает, но в случае Британии - в 120 раз слабее, чем защищает от смерти.
В 50-60-х в Англии и Уэльсе избыточная зимняя смертность могла превышать 90 тысяч в год (голубая линия) и даже усредненная по пятилеткам (синяя линия) иной раз превышала 70 тысяч. Сегодня она порядка 37 тысяч в год / Office for National Statistics of the UK Statistics Authority
Естественно, такие работы вызвали крайне негативную реакцию у тех исследователей, кто не мог смириться с мыслью о том, что глобальное потепление может быть позитивным. В 2014 году вышла работа, согласно которой потепление не снизит зимнюю смертность в Британии в будущем. Чтобы прийти к этому выводу, авторы рассмотрели, как меняется зимняя смертность в зависимости от числа холодных дней в Великобритании. Им удалось показать, что число избыточных «температурных» смертей не зависит от числа дней с температурой ниже пяти градусов в ту или иную зиму.
Слева - смерти в тысячах, справа - температура в градусах. На графике хорошо видно: смертность в Британии резко растет, как только средняя месячная температура падает ниже +12 градусов, а средние температуры - ниже +5 там не очень часты. Неудивительно, что работа, ориентировавшаяся только на число дней ниже +5 градусов, не смогла корректно интепретировать причины зимней смертности. Судя по графику, в Британии вообще не наблюдаются средние температуры, достаточно высокие, чтобы заметно увеличивать смертность / Office for National Statistics of the UK Statistics Authority
Увы, авторы работы недостаточно обращались к уже существовавшей на тот момент научной литературе. Поэтому не знали, что само по себе формальное количество холодных дней - не показатель зимней смертности. Как мы уже отметили выше, в России зимой смертность выше летней на 8,41%, а в Новой Зеландии - на 16%. Более того, в Бангладеш даже четырехградусное падение средненедельной температуры вызывает больший всплеск смертности, чем русская зима - в России, хотя у нас температура падает не десятки градусов. Более важный параметр - не количество дней холоднее пяти градусов (где в одну кучу сваливаются и морозные, и безморозные дни), а средняя температура на протяжении зимы - которую их работа не затронула. Уже через три года другая работа на примере той же Британии категорически отвергла идею о том, что потепление не приведет к снижению смертности в англичан в будущем.
Используя моделирование (вместо эмпирических данных) сходные идеи попытались развить и для мира в целом. Обзорная работа в The Lancet, попытавшаяся дать прогноз на 2099 год, предсказала некоторый рост климатической смертности - за счет того, что жертв перегрева станет больше, чем спасенных от холода. Однако ее авторы честно отметили, что их расчеты сделаны «исходя из предположения отсутствия адаптации» населения к климату.
Это предположение очень сомнительно - и не только на основании опыта Великобритании. Исследование, проведенное в 15 крупных городах Тайваня, Японии и Южной Кореи, показывает, что за последнее десятилетие там произошла адаптация, приведшая к падению смертности от жары. Кроме того, работа в The Lancetпредсказывает к 2099 году даже странам умеренного климата такую частоту смертей от жары, которая сейчас не наблюдается ни в одной стране, включая наиболее жаркие. Чтобы получить такие цифры, авторы исследования пользовались только моделированием, а не эмпирическими данными, благо из них вывести такой экспоненциальный рост смертности с температурой невозможно.
Все эти сложности заставили Веронику Хубер (Veronika Huber), одну из авторов работы, прямо сказать: «Крайне маловероятно, что это исследование корректно отражает реальные изменения избыточной смертности от изменения климата». Это весьма честная оценка, отличающая эту работу от процитированных нами выше и основанных на уже случившихся фактах снижения смертности из-за глобального потепления.
Уязвимость любого моделирования, обращенного в будущее, перед лицом эмпирических данных, показывающих уже случившееся снижение смертности из-за потепления, привела к появлению другой «антипотепленческой» гипотезы. Ряд исследователей попытались оспорить сам факт того, что низкие температуры ведут к повышенной зимней смертности. Например, научная работа 2015 года утверждает, что поскольку в более холодных городах зимняя смертность не выше, чем в более теплых, значит, низкая температура - не главная причина зимней смертности. Авторы даже не пытаются выдвинуть какую-либо гипотезу о том, что, на самом деле, стало причиной всплеска смертей от заболеваний сердечно-сосудистой системы зимой. Видимо, за сложностью этой задачи. Как не трудно догадаться, работа подверглась уничтожающей критике в более поздней статье другой группы ученых, вышедшей в журнале Epidemiolgy
Зима дает большую избыточную смертность в самых разных уголках Земли / Canadian Medical Association Journal, Fagalas et al. (2009)
Как мы уже отмечали выше, подобные работы показывают, что стоящие за ними исследователи не изучили весь корпус написанных ранее работ, давно и убедительно показавших, что уровень холодовой смертности зависит не от конкретных цифр температур, а от адаптированности к ним населения - и именно поэтому в России зимняя избыточная смертность 8%, а в Португалии - 28%.
СМИ часто сообщают нам: глобальное потепление делает более частыми экстремальные погодные явления: засухи, дожди, сильные ветры, жару и тому подобное. «Все большая часть планеты становится малопригодной для жилья», - заключают они.
С влиянием потепления на человека это явно не так: и число людей, и занятая ими часть суши постоянно растет. Та же Бангладеш - небольшая страна, площадью с Вологодскую область, только жителей там в 140 раз больше, чем на Вологодчине, и больше, чем в России вообще. Очевидно, что Вологодчина особо не страдает от жаркого климата, сильных ветров (средняя их скорость там крайне низка), ураганов и тому подобного. Но любая попытка прокормить на ее поверхности 150 миллионов человек (столько живет в Бангладеш) приведет к чудовищной гуманитарной катастрофе. Это неслучайно: жаркие и влажные места, куда часто наведываются ураганы, имеют значительно большую растительную биомассу на единицу площади, ведь растения лучше растут в тепле и при обилии воды. Поэтому фактически - что и наблюдается в окружающем мире - площадь суши, пригодная для проживания человека, никуда не падает.
По мере потепления широколиственные леса распространяются к северу, а тайга идет еще дальше, туда, где раньше была тундра / earth.com
Более того, ученые из Красноярского научного центра РАН и Исследовательского центра NASA в Лэнгли установили, что именно благодаря потеплению к 2080 году в Сибири сможет жить в пять раз больше людей, чем сейчас. Главная причина - таяние вечной мерзлоты, часто описываемое как ключевая угроза обитаемости Сибири. Действительно, она снижает устойчивость фундаментов домов. Но куда реже вспоминают о том, что на вечной мерзлоте, занимающей две трети России, живетменьше двух процентов ее населения. Значит, плотность населения там примерно в сто раз ниже, чем в тех частях России, где мерзлоты нет. То число домов, фундаменты которых под угрозой, очень мало, а вот количество домов, которые могли бы прийти им на смену, растай там мерзлота, - куда больше. Не таяние мерзлоты снижает пригодность нашей страны для обитания в ней человека, а именно само наличие этой мерзлоты.
В 2000-2017 годах увеличение площади листьев продолжается даже в самых густонаселенных странах мира. И не только в Китае с его лесопосадками, но и в Индии, где программ преднамеренного озеленения практически нет / NASA Earth Observatory
Аналогичная ситуация наблюдается в теплых странах. Потепление уже привело к росту осадков на два процента - ведь из океанов испаряется больше воды, а это делает усиление дождей неизбежным. Рост осадков делает засушливые части мира влажнее. Вдобавок антропогенные выбросы СО2 сокращают потребность растений в воде: когда в воздухе больше углекислого газа, растения теряют меньше влаги через устьица в листьях, когда они открываются для дыхания.
Почему глобальное потепление привело к быстрому росту биомассы на планете?
Но что потепление несет живой природе? Нам часто говорят, что природа - главная жертва глобального потепления. А цифры сообщают другое: за 1982-2011 годы индекс площади листьев наземных растений вырос более чем на трети площади планеты. К сожалению, по площади листьев трудно точно понять, насколько выросла биомасса растений. Быть может, листья разрастаются просто так, без причины занимая все новые площади?
Зеленым выделены районы, где спутниковые снимки показали рост площади листьев в последние десятилетия. Одновременно с глобальным потеплением по планете идет глобальное озеленение / Boston University, R. Myneni
Есть более прямой путь узнать, что реально происходит. Растения поглощают карбонилсульфид, соединение углерода, кислорода и серы (COS). В пузырьках воздуха из арктических и антарктических льдов отчетливо видно, что в XX веке концентрация карбонилсульфида в атмосфере заметно упала. Поэтому ученые считают, что в прошлом столетии скорость образования новой растительной биомассы на планете на 31% превысила норму. То есть листья отражают объективную реальность: потепление и антропогенные выбросы углерода уже резко подстегнули рост земной биомассы.
Прогнозы на будущее в научных журналах тоже не совпадают с тем, что мы так часто видим в СМИ. Воперки научно-популярным публикациям о расширении засушливых зон в итоге потепления, осадки в Сахеле и в пустынях Аравийского полуострова растут. Через несколько десятков лет эти пустыни превратятся с степи.
Отчего растет площадь тропической суши при глобальном потеплении
Не менее часто нам сообщают, что острова Тихого океана вот-вот затопит из-за подъема уровня моря. ООН, опять же, озабочена и континентальными странами типа Бангладеш, расположенными невысоко над уровнем моря. Поэтому многие предсказывают, что именно из этих мест вскоре ринутся многие миллионы климатических беженцев.
Такие рассказы редко сопровождаются цифрами конкретных потерь площади теми же Тувалу и Бангладеш. И тому есть важная причина: площадь суши там, на самом деле, растет. В 2018 году исследователи из Новой Зеландии показали в Nature Communications, что на спутниковых снимках островное государство Тувалу выросло на 2,9%. Это произошло несмотря на то, что местные жители палец о палец не ударили для постройки берегозащитных сооружений, только потому, что по мере роста температур прибой становится сильнее и выносит к берегам низких коралловых атоллов больше песка.
Бангладеш населяют немного другие люди, поэтому с 1957 года местные жители - до того, как поняли, что море наступает - активно расширяют площадь своей суши. На сегодня у моря отвоевано более тысячи квадратных километров. Более того, сейчас реализуется проект, который позволит получить сразу 10 тысяч квадратных километров, увеличив площадь страны на 7%. Бангладеш - бедная и технически не самая передовая страна. Более развитые государства могут сделать в плане обороны от наступающего моря куда больше. Тем более что скорость его подъема - 30 сантиметров за 100 лет. Берегозащитные сооружения в 30 сантиметров за столетие легко может позволить себе страна, даже беднее Бангладеш.
Один из участков суши, отвоеванный Бангладеш у моря. Чтобы расширяться, эта страна использует земляные дамбы, с двух сторон "клещами" отсекающие участок моря. После смыкания дамб "отсеченную" воду откачивают насосами / Embassy of the Netherlands in Bangladesh
Более того, ни Бангладеш, ни Тувалу - не исключения из правил. Голландские исследователи еще в 2016 году на страницах Nature Climate Change сообщили: за последние 30 лет площадь суши на планете выросла на 58 тысяч квадратных километров (больше Тульской области). Из них в прибрежных районах, где вода, по логике, наступает - на 12,5 тысячи квадратных километров. Как мы видим, море наступает на сушу заметно медленнее, чем суша на море. И это понятно: скорость подъема уровня океана - всего три миллиметра в год. Даже страна с самыми примитивными техническими средствами может не только противостоять этому, но и переходит в наступление, отвоевывая у моря новые земли при весьма умеренных затратах.
Почему «консенсус Греты» побеждает в информационном поле - вопреки цифрам
Итак, мы установили, что жара убивает намного меньше, чем холод, даже в местах с очень жарким и влажным климатом. И что поэтому глобальное потепление снижает смертность и только в Англии спасает в год пять тысяч человек. Выяснили, что антропогенные выбросы СО2 вместе с тем же потеплением делают нашу планету куда более зеленой и резко - на десятки процентов - подняли рост биомассы. Не в моделируемом будущем, а уже сегодня, к настоящему времени. Узнали, что вопреки росту уровня моря суша расширяется и экологам имеет больше смысла бороться с фактически идущим наступлением на море, чем с фактически не идущим затоплением суши. Что таяние вечной мерзлоты не снижает обитаемость Сибири, а повышает ее во много раз. Возникает вопрос: почему же в СМИ мы слышим ровно противоположное?
Этому есть две причины. Во-первых, сами ученые, занимающиеся исследованием климата, не имеют целостной картины происходящего. Мы живем не во времена Древней Греции, где Аристотель занимался и философией, и биологией, разбираясь и в том, и в другом лучше всех своих современников.
Как отмечает крупный современный ученый сегодня: «...Наука - это множество песочниц, в каждой из которых ковыряется несколько десятков человек. Все они разбросаны по миру, поэтому если ты разрабатываешь какую-то тему, тебе не с кем об этом будет поговорить, если не считать заграничных командировок. О своей теме не с кем поговорить, не только потому что не поймут. Когда я открываю последние номера научных журналов, глазу не за что зацепиться, настолько чудовищно скучно звучат названия статей. Таковы и соответствующие им темы. <…> Тебе гарантирована круглосуточная загрузка головы, но и так же гарантировано, что по прошествии полувека такой загрузки ты даже самому себе едва сможешь объяснить результаты, к которым пришел. Это неудивительно: чтобы опубликоваться, ты должен сделать что-то новое, помещая свои рассуждения в очень жесткие рамки и конкурируя. <…> Выход обычно видится в том, чтобы внести в дискуссию какую-то мелкую техническую деталь».
Жесткая конкуренция в науке проще всего выигрывается специализацией и отработкой мелких технических деталей. А это оставляет мало времени на ознакомление с более широкой картиной - контекстом изучаемых процессов. В такой обстановке изучение работ по холодовой смертности в Бангладеш не входит в круг интересов ученых, которые пишут о холодовой смертности в Англии. Исследователи, пишущие о подъеме уровня моря, пророчат затопление суши в своих работах, но при этом не читают работ о том, как фактически по спутниковым снимкам площадь ее растет.
Человечество вырастило идеальный по своей специализированности научный аппарат, в котором у среднего ученого больше шансов узнать что-то за пределами своей узкой специализации из научпопа, чем из научных журналов. Ведь, как сообщают нам сами ученые: «Когда я открываю последние номера научных журналов, глазу не за что зацепиться, настолько чудовищно скучно звучат названия статей».
Это значит, что даже в самом научном сообществе исследователям трудно согласовать позиции: правая рука часто не знает, что пишет левая. Одни части этого сообщества могут ничего не знать о научных фактах, хорошо известных в других его частях.
Теоретически научно-популярные публикации, обобщая результаты самых разных работ - и про зимнюю смертность в разных странах, и про всплеск роста биомассы, и про наступление суши, - могли бы частично решить проблему.
Но практически этого не происходит. Люди, занимающиеся научпопом, живут в мире СМИ. Здесь выгоднее написать о наступлении ужасного конца, о том, что мы скоро все умрем от жары, о том, что море все затопит. На такие нескучные заголовки чаще кликают. На заголовок «Глобальное потепление может иметь неоднозначные последствия, одни из которых плохие, а другие - напротив» - не кликнет почти никто. Всем нравится однозначность, простота чтения, наконец, леденящие кровь подробности.
Другую большую проблему научпопа мы упомянули в начале статьи. Он пытается сообщить читателю «наука - это просто и круто». Наука - это, безусловно, круто (без нее мы бы никогда не узнали о глобальном озеленении Земли, например), но не особо просто. Упрощение научных работ требует «сглаживания» их неоднозначностей, меньшего освещения того, что может смутить читателя (особенно если одна работа противоречит другой). Научпоп действительно делает науку проще - но только ту, что существует в его рамках. Научная картина, существующая в объективной реальности - но за пределами раскрученных тем, - при таком подходе остается неизвестной широкой публике. И не только ей, но, как мы отметили, и многим ученым.
Скорее всего, это значит, что позиция Греты Тунберг победит. Скорее всего, политики большинства стран будут бороться с глобальным потеплением. Возможно, они победят.
Мы попробуем показать те его стороны, о которых в школе не рассказывают. Зато, зная о них, можно другими глазами взглянуть на зажигательные выступления молодой экоактивистки, обманутой упрощенными трактовками потепления в популярной литературе.
Сколько людей убивает жара?
На сегодня крупнейшее эмпирическое свидетельство повышенной смертности от жары - европейская «волна 2003 года», когда в 16 европейских странах погибло 70 тысяч человек. Большая цифра, но важно помнить, что это пиковый результат за всю историю наблюдений. Не стоит забывать, что в 16 странах даже от такого пикового, разового события погибло меньше, чем в пяти из этих 16 стран ежегодно гибнет от холода.
Оптимальная температура, при которой смертность минимальна, сильно колеблется по всему миру. Прохладная Великобритания имеет минимум смертности при 18,0 градуса. С каждым градусом выше смертность чуть растет: если бы там весь год было плюс 19, избыточная смертность от жары была бы тысяча человек в год, а при средних плюс 23 - пять тысяч человек в год. То есть ни в каком обозримом будущем смертность от жары там не превысит смертность от холода - даже при условии, что население Британии по мере роста температур не приспособится к более теплым условиям.
А это очень вероятный сценарий. В 2008 году в журнале Epidemiology проанализировали, при какой именно температуре в 15 европейских городах отмечается минимальная смертность. Оказалось, если для Стокгольма это 22 градуса, то в Риме и Афинах - выше плюс 30. В Бангладеш, как мы уже отмечали, роста смертности не удалось зафиксировать при 34 градусах и высокой влажности.
Наиболее полное на сегодня сравнение фактического влияния глобального потепления на смертность также проведено в Британии - одной из наиболее климатически уязвимых стран. Там установили: в 1978-2005 годах потепление привело к росту смертей от жары на 0,7 случая на миллион жителей. Иными словами, из-за роста температур за три десятка лет от жары умирало примерно сорок британцев в год. За то же время глобальное потепление снизило холодовую смертность в этой стране на 85 случаев на миллион жителей в год, всего - пять тысяч человек в год. То есть глобальное потепление действительно убивает, но в случае Британии - в 120 раз слабее, чем защищает от смерти.
В 50-60-х в Англии и Уэльсе избыточная зимняя смертность могла превышать 90 тысяч в год (голубая линия) и даже усредненная по пятилеткам (синяя линия) иной раз превышала 70 тысяч. Сегодня она порядка 37 тысяч в год / Office for National Statistics of the UK Statistics Authority
Естественно, такие работы вызвали крайне негативную реакцию у тех исследователей, кто не мог смириться с мыслью о том, что глобальное потепление может быть позитивным. В 2014 году вышла работа, согласно которой потепление не снизит зимнюю смертность в Британии в будущем. Чтобы прийти к этому выводу, авторы рассмотрели, как меняется зимняя смертность в зависимости от числа холодных дней в Великобритании. Им удалось показать, что число избыточных «температурных» смертей не зависит от числа дней с температурой ниже пяти градусов в ту или иную зиму.
Слева - смерти в тысячах, справа - температура в градусах. На графике хорошо видно: смертность в Британии резко растет, как только средняя месячная температура падает ниже +12 градусов, а средние температуры - ниже +5 там не очень часты. Неудивительно, что работа, ориентировавшаяся только на число дней ниже +5 градусов, не смогла корректно интепретировать причины зимней смертности. Судя по графику, в Британии вообще не наблюдаются средние температуры, достаточно высокие, чтобы заметно увеличивать смертность / Office for National Statistics of the UK Statistics Authority
Увы, авторы работы недостаточно обращались к уже существовавшей на тот момент научной литературе. Поэтому не знали, что само по себе формальное количество холодных дней - не показатель зимней смертности. Как мы уже отметили выше, в России зимой смертность выше летней на 8,41%, а в Новой Зеландии - на 16%. Более того, в Бангладеш даже четырехградусное падение средненедельной температуры вызывает больший всплеск смертности, чем русская зима - в России, хотя у нас температура падает не десятки градусов. Более важный параметр - не количество дней холоднее пяти градусов (где в одну кучу сваливаются и морозные, и безморозные дни), а средняя температура на протяжении зимы - которую их работа не затронула. Уже через три года другая работа на примере той же Британии категорически отвергла идею о том, что потепление не приведет к снижению смертности в англичан в будущем.
Используя моделирование (вместо эмпирических данных) сходные идеи попытались развить и для мира в целом. Обзорная работа в The Lancet, попытавшаяся дать прогноз на 2099 год, предсказала некоторый рост климатической смертности - за счет того, что жертв перегрева станет больше, чем спасенных от холода. Однако ее авторы честно отметили, что их расчеты сделаны «исходя из предположения отсутствия адаптации» населения к климату.
Это предположение очень сомнительно - и не только на основании опыта Великобритании. Исследование, проведенное в 15 крупных городах Тайваня, Японии и Южной Кореи, показывает, что за последнее десятилетие там произошла адаптация, приведшая к падению смертности от жары. Кроме того, работа в The Lancetпредсказывает к 2099 году даже странам умеренного климата такую частоту смертей от жары, которая сейчас не наблюдается ни в одной стране, включая наиболее жаркие. Чтобы получить такие цифры, авторы исследования пользовались только моделированием, а не эмпирическими данными, благо из них вывести такой экспоненциальный рост смертности с температурой невозможно.
Все эти сложности заставили Веронику Хубер (Veronika Huber), одну из авторов работы, прямо сказать: «Крайне маловероятно, что это исследование корректно отражает реальные изменения избыточной смертности от изменения климата». Это весьма честная оценка, отличающая эту работу от процитированных нами выше и основанных на уже случившихся фактах снижения смертности из-за глобального потепления.
Уязвимость любого моделирования, обращенного в будущее, перед лицом эмпирических данных, показывающих уже случившееся снижение смертности из-за потепления, привела к появлению другой «антипотепленческой» гипотезы. Ряд исследователей попытались оспорить сам факт того, что низкие температуры ведут к повышенной зимней смертности. Например, научная работа 2015 года утверждает, что поскольку в более холодных городах зимняя смертность не выше, чем в более теплых, значит, низкая температура - не главная причина зимней смертности. Авторы даже не пытаются выдвинуть какую-либо гипотезу о том, что, на самом деле, стало причиной всплеска смертей от заболеваний сердечно-сосудистой системы зимой. Видимо, за сложностью этой задачи. Как не трудно догадаться, работа подверглась уничтожающей критике в более поздней статье другой группы ученых, вышедшей в журнале Epidemiolgy
Зима дает большую избыточную смертность в самых разных уголках Земли / Canadian Medical Association Journal, Fagalas et al. (2009)
Как мы уже отмечали выше, подобные работы показывают, что стоящие за ними исследователи не изучили весь корпус написанных ранее работ, давно и убедительно показавших, что уровень холодовой смертности зависит не от конкретных цифр температур, а от адаптированности к ним населения - и именно поэтому в России зимняя избыточная смертность 8%, а в Португалии - 28%.
СМИ часто сообщают нам: глобальное потепление делает более частыми экстремальные погодные явления: засухи, дожди, сильные ветры, жару и тому подобное. «Все большая часть планеты становится малопригодной для жилья», - заключают они.
С влиянием потепления на человека это явно не так: и число людей, и занятая ими часть суши постоянно растет. Та же Бангладеш - небольшая страна, площадью с Вологодскую область, только жителей там в 140 раз больше, чем на Вологодчине, и больше, чем в России вообще. Очевидно, что Вологодчина особо не страдает от жаркого климата, сильных ветров (средняя их скорость там крайне низка), ураганов и тому подобного. Но любая попытка прокормить на ее поверхности 150 миллионов человек (столько живет в Бангладеш) приведет к чудовищной гуманитарной катастрофе. Это неслучайно: жаркие и влажные места, куда часто наведываются ураганы, имеют значительно большую растительную биомассу на единицу площади, ведь растения лучше растут в тепле и при обилии воды. Поэтому фактически - что и наблюдается в окружающем мире - площадь суши, пригодная для проживания человека, никуда не падает.
По мере потепления широколиственные леса распространяются к северу, а тайга идет еще дальше, туда, где раньше была тундра / earth.com
Более того, ученые из Красноярского научного центра РАН и Исследовательского центра NASA в Лэнгли установили, что именно благодаря потеплению к 2080 году в Сибири сможет жить в пять раз больше людей, чем сейчас. Главная причина - таяние вечной мерзлоты, часто описываемое как ключевая угроза обитаемости Сибири. Действительно, она снижает устойчивость фундаментов домов. Но куда реже вспоминают о том, что на вечной мерзлоте, занимающей две трети России, живетменьше двух процентов ее населения. Значит, плотность населения там примерно в сто раз ниже, чем в тех частях России, где мерзлоты нет. То число домов, фундаменты которых под угрозой, очень мало, а вот количество домов, которые могли бы прийти им на смену, растай там мерзлота, - куда больше. Не таяние мерзлоты снижает пригодность нашей страны для обитания в ней человека, а именно само наличие этой мерзлоты.
В 2000-2017 годах увеличение площади листьев продолжается даже в самых густонаселенных странах мира. И не только в Китае с его лесопосадками, но и в Индии, где программ преднамеренного озеленения практически нет / NASA Earth Observatory
Аналогичная ситуация наблюдается в теплых странах. Потепление уже привело к росту осадков на два процента - ведь из океанов испаряется больше воды, а это делает усиление дождей неизбежным. Рост осадков делает засушливые части мира влажнее. Вдобавок антропогенные выбросы СО2 сокращают потребность растений в воде: когда в воздухе больше углекислого газа, растения теряют меньше влаги через устьица в листьях, когда они открываются для дыхания.
Почему глобальное потепление привело к быстрому росту биомассы на планете?
Но что потепление несет живой природе? Нам часто говорят, что природа - главная жертва глобального потепления. А цифры сообщают другое: за 1982-2011 годы индекс площади листьев наземных растений вырос более чем на трети площади планеты. К сожалению, по площади листьев трудно точно понять, насколько выросла биомасса растений. Быть может, листья разрастаются просто так, без причины занимая все новые площади?
Зеленым выделены районы, где спутниковые снимки показали рост площади листьев в последние десятилетия. Одновременно с глобальным потеплением по планете идет глобальное озеленение / Boston University, R. Myneni
Есть более прямой путь узнать, что реально происходит. Растения поглощают карбонилсульфид, соединение углерода, кислорода и серы (COS). В пузырьках воздуха из арктических и антарктических льдов отчетливо видно, что в XX веке концентрация карбонилсульфида в атмосфере заметно упала. Поэтому ученые считают, что в прошлом столетии скорость образования новой растительной биомассы на планете на 31% превысила норму. То есть листья отражают объективную реальность: потепление и антропогенные выбросы углерода уже резко подстегнули рост земной биомассы.
Прогнозы на будущее в научных журналах тоже не совпадают с тем, что мы так часто видим в СМИ. Воперки научно-популярным публикациям о расширении засушливых зон в итоге потепления, осадки в Сахеле и в пустынях Аравийского полуострова растут. Через несколько десятков лет эти пустыни превратятся с степи.
Отчего растет площадь тропической суши при глобальном потеплении
Не менее часто нам сообщают, что острова Тихого океана вот-вот затопит из-за подъема уровня моря. ООН, опять же, озабочена и континентальными странами типа Бангладеш, расположенными невысоко над уровнем моря. Поэтому многие предсказывают, что именно из этих мест вскоре ринутся многие миллионы климатических беженцев.
Такие рассказы редко сопровождаются цифрами конкретных потерь площади теми же Тувалу и Бангладеш. И тому есть важная причина: площадь суши там, на самом деле, растет. В 2018 году исследователи из Новой Зеландии показали в Nature Communications, что на спутниковых снимках островное государство Тувалу выросло на 2,9%. Это произошло несмотря на то, что местные жители палец о палец не ударили для постройки берегозащитных сооружений, только потому, что по мере роста температур прибой становится сильнее и выносит к берегам низких коралловых атоллов больше песка.
Бангладеш населяют немного другие люди, поэтому с 1957 года местные жители - до того, как поняли, что море наступает - активно расширяют площадь своей суши. На сегодня у моря отвоевано более тысячи квадратных километров. Более того, сейчас реализуется проект, который позволит получить сразу 10 тысяч квадратных километров, увеличив площадь страны на 7%. Бангладеш - бедная и технически не самая передовая страна. Более развитые государства могут сделать в плане обороны от наступающего моря куда больше. Тем более что скорость его подъема - 30 сантиметров за 100 лет. Берегозащитные сооружения в 30 сантиметров за столетие легко может позволить себе страна, даже беднее Бангладеш.
Один из участков суши, отвоеванный Бангладеш у моря. Чтобы расширяться, эта страна использует земляные дамбы, с двух сторон "клещами" отсекающие участок моря. После смыкания дамб "отсеченную" воду откачивают насосами / Embassy of the Netherlands in Bangladesh
Более того, ни Бангладеш, ни Тувалу - не исключения из правил. Голландские исследователи еще в 2016 году на страницах Nature Climate Change сообщили: за последние 30 лет площадь суши на планете выросла на 58 тысяч квадратных километров (больше Тульской области). Из них в прибрежных районах, где вода, по логике, наступает - на 12,5 тысячи квадратных километров. Как мы видим, море наступает на сушу заметно медленнее, чем суша на море. И это понятно: скорость подъема уровня океана - всего три миллиметра в год. Даже страна с самыми примитивными техническими средствами может не только противостоять этому, но и переходит в наступление, отвоевывая у моря новые земли при весьма умеренных затратах.
Почему «консенсус Греты» побеждает в информационном поле - вопреки цифрам
Итак, мы установили, что жара убивает намного меньше, чем холод, даже в местах с очень жарким и влажным климатом. И что поэтому глобальное потепление снижает смертность и только в Англии спасает в год пять тысяч человек. Выяснили, что антропогенные выбросы СО2 вместе с тем же потеплением делают нашу планету куда более зеленой и резко - на десятки процентов - подняли рост биомассы. Не в моделируемом будущем, а уже сегодня, к настоящему времени. Узнали, что вопреки росту уровня моря суша расширяется и экологам имеет больше смысла бороться с фактически идущим наступлением на море, чем с фактически не идущим затоплением суши. Что таяние вечной мерзлоты не снижает обитаемость Сибири, а повышает ее во много раз. Возникает вопрос: почему же в СМИ мы слышим ровно противоположное?
Этому есть две причины. Во-первых, сами ученые, занимающиеся исследованием климата, не имеют целостной картины происходящего. Мы живем не во времена Древней Греции, где Аристотель занимался и философией, и биологией, разбираясь и в том, и в другом лучше всех своих современников.
Как отмечает крупный современный ученый сегодня: «...Наука - это множество песочниц, в каждой из которых ковыряется несколько десятков человек. Все они разбросаны по миру, поэтому если ты разрабатываешь какую-то тему, тебе не с кем об этом будет поговорить, если не считать заграничных командировок. О своей теме не с кем поговорить, не только потому что не поймут. Когда я открываю последние номера научных журналов, глазу не за что зацепиться, настолько чудовищно скучно звучат названия статей. Таковы и соответствующие им темы. <…> Тебе гарантирована круглосуточная загрузка головы, но и так же гарантировано, что по прошествии полувека такой загрузки ты даже самому себе едва сможешь объяснить результаты, к которым пришел. Это неудивительно: чтобы опубликоваться, ты должен сделать что-то новое, помещая свои рассуждения в очень жесткие рамки и конкурируя. <…> Выход обычно видится в том, чтобы внести в дискуссию какую-то мелкую техническую деталь».
Жесткая конкуренция в науке проще всего выигрывается специализацией и отработкой мелких технических деталей. А это оставляет мало времени на ознакомление с более широкой картиной - контекстом изучаемых процессов. В такой обстановке изучение работ по холодовой смертности в Бангладеш не входит в круг интересов ученых, которые пишут о холодовой смертности в Англии. Исследователи, пишущие о подъеме уровня моря, пророчат затопление суши в своих работах, но при этом не читают работ о том, как фактически по спутниковым снимкам площадь ее растет.
Человечество вырастило идеальный по своей специализированности научный аппарат, в котором у среднего ученого больше шансов узнать что-то за пределами своей узкой специализации из научпопа, чем из научных журналов. Ведь, как сообщают нам сами ученые: «Когда я открываю последние номера научных журналов, глазу не за что зацепиться, настолько чудовищно скучно звучат названия статей».
Это значит, что даже в самом научном сообществе исследователям трудно согласовать позиции: правая рука часто не знает, что пишет левая. Одни части этого сообщества могут ничего не знать о научных фактах, хорошо известных в других его частях.
Теоретически научно-популярные публикации, обобщая результаты самых разных работ - и про зимнюю смертность в разных странах, и про всплеск роста биомассы, и про наступление суши, - могли бы частично решить проблему.
Но практически этого не происходит. Люди, занимающиеся научпопом, живут в мире СМИ. Здесь выгоднее написать о наступлении ужасного конца, о том, что мы скоро все умрем от жары, о том, что море все затопит. На такие нескучные заголовки чаще кликают. На заголовок «Глобальное потепление может иметь неоднозначные последствия, одни из которых плохие, а другие - напротив» - не кликнет почти никто. Всем нравится однозначность, простота чтения, наконец, леденящие кровь подробности.
Другую большую проблему научпопа мы упомянули в начале статьи. Он пытается сообщить читателю «наука - это просто и круто». Наука - это, безусловно, круто (без нее мы бы никогда не узнали о глобальном озеленении Земли, например), но не особо просто. Упрощение научных работ требует «сглаживания» их неоднозначностей, меньшего освещения того, что может смутить читателя (особенно если одна работа противоречит другой). Научпоп действительно делает науку проще - но только ту, что существует в его рамках. Научная картина, существующая в объективной реальности - но за пределами раскрученных тем, - при таком подходе остается неизвестной широкой публике. И не только ей, но, как мы отметили, и многим ученым.
Скорее всего, это значит, что позиция Греты Тунберг победит. Скорее всего, политики большинства стран будут бороться с глобальным потеплением. Возможно, они победят.