20 лет
Сегодня было 20 лет со дня кончины одного из лучших людей на свете - моего учителя Евгения Викторовича Аргышева.
Ровно 20 лет назад мы закрыли ему глаза, и он был как живой. А когда умирал и лежал в забытьи, то пугала неподвижность: не умер ли? Потом было 15 лет подряд концертов, посвященных его памяти, и это были концерты-приношения, концерты-диалоги, концерты-итоги. Потом это как-то иссякло. Но память никуда не девается. Те, кто его знал, любил, продолжают его помнить.
Главное - то, что сделал Аргышев - просветительского толка: он был первым контртенором в нашей стране.
Именно он в начале 70-х годов начал петь контртеноровый репертуар. Чего это ему стоило - в 40 лет распеть фальцет! И, конечно, не только это: глубочайшая культура, жадность до знаний, которые тогда, за железным занавесом, добыть порой было крайне трудно. Аргышев занимался формированием репертуара "Мадригала", делал переводы с иностранных языков, вел концерты, писал аннотации к программам - словом, делал всю главную исследовательскую часть, и всё это было впервые в нашей стране в таком масштабе. Он был одним из тех просветителей, что не просто самовыражались в области культуры, не гнались за регалиями, а очень глубоко копали и очень много работали. И наработали такую базу для своих учеников и слушателей, что она существует очень прочно, незыблемо.
Стала бы, например, я музыкантом, исполняющим старинную музыку, если бы не услышала в 5 лет ансамбль "Мадригал"? Могла ли я представить, что буду учиться петь и принимать эстафету у одного из артистов, стоявших тогда на сцене? Могла ли я тогда предположить, что увижу Лидию Анатольевну Давыдову - тогда совсем молодую, с огромными глазами, похожую на итальянскую Мадонну, и не только увижу, но и возьму у нее несколько уроков, а потом она придет на мои концерты, а потом... а потом "Мадригал" останется без нее, и придется нам увидеть Лидию Анатольевну в гробу... А их голоса продолжают звучать в памяти, и, кажется, проросло в тебя их всегда удивленное отношение к музыке. Могла ли я мечтать о таких учителях в юности? Но мечту и дали, и исполнили.
Тогда, в 70-е-80-е годы, не было в Новгороде той богатой музыкальной среды, что в Питере или Москве, но была (и работала) филармоническая гастрольная система. Вот одним из таких событий был регулярный приезд "Мадригала". Я слышала их, кажется, дважды. Потом выучила наизусть пластинку с немецким Возрождением и барокко. Потом были другие диски, но их было немного. Деллера я услышала только в 20 лет. Тогда же - уже у Аргышева - Кристи, Леонхардта, Монтсеррат Фигейрас, Рене Якобса. И все же этого было так мало! Трудно сейчас даже выразить, кем был Аргышев для молодых исполнителей. "Мадригал" со временем закостенел, перестал меняться...
Аргышев собрал молодых учеников, коллег и сделал новый ансамбль - свободный от филармонической тяжести. Уже тогда он был болен онкологическим заболеванием, но выяснилось это не сразу. Он чувствовал, что жить осталось мало, и что он просто не успеет сделать то, что хочет, если не будет работать быстро и плодотворно. Даже будучи больным, несколько раз прооперированным, Евгений Викторович продолжал работать. Последняя операция была уже на моей памяти - она была пятой по счету. И после нее певец уже не восстановился. Вообще-то он по прогнозам не должен был прожить и этих двух лет - говорили, что проживет два месяца, уж больно запущенный был процесс. Но прожил два года, и успел за них сделать очень много. На самом последнем, предсмертном участке своей жизни он успевал заниматься с учениками, записывать радиопередачи о старинной музыке. Последней его ученицей была я. Он себя совершенно не жалел, мы очень много работали. И меня не жалел, кстати, тоже. "Не получается?! А я вот тут лежу на больничной койке - почему у меня получается?!" Мы распевались прямо в больничной палате, как только у него выдавалась малейшая возможность. Мы готовили концерт, который должен был состояться несмотря ни на что. Сперва надо было работать, потому что "это ненадолго, я скоро встану, и вы должны быть в форме". Но концерт получился мемориальным: Аргышев не дожил до него 5 дней, а если бы и дожил, придти бы все равно не смог...
Последние 4 месяца, когда он лежал в больнице, я приходила с ним сидеть, и мы пели. Последний урок был за неделю до смерти, когда он уже не говорил, но я понимала речь и мимику, и мы даже смеялись. Это совершенно особенное было время. Именно в больнице Евгений Викторович спел свой последний в жизни концерт ("Артист должен уметь в нужный момент собраться" - говорил он, хотя у него были боли, и он исхудал, а смокинг на нем болтался, и в глазах двоилось из-за опухоли мозжечка, и мы держали его под руки, но голос звучал все так же сильно и прекрасно, как всегда, словно ничего особенного не происходило). С тех самых пор - уже двадцать лет - я тоже пою концерты в больницах. Вот и завтра будет такой концерт в том же отделении, где умер Евгений Викторович. Там будут в том числе и врачи, которые тогда работали и его помнят.
Сегодня, на Рождество, мы получили от него еще один подарок.
Мы привезли домой остаток тиража книги Евгения Аргышева "Время петь" и его уникального сольного диска.
Отдельно я о них расскажу еще попозже.
Но главное хочу сказать теперь: мы получили согласие Сусанны Павловны Серовой, его жены, на благотворительную продажу книги и диска. Это значит, что Евгений Викторович и после смерти своей поможет людям, которые умирают от тяжелых болезней и которым не на что надеяться, но которым можно помочь.
Я обдумаю, как это лучше сделать.
Ровно 20 лет назад мы закрыли ему глаза, и он был как живой. А когда умирал и лежал в забытьи, то пугала неподвижность: не умер ли? Потом было 15 лет подряд концертов, посвященных его памяти, и это были концерты-приношения, концерты-диалоги, концерты-итоги. Потом это как-то иссякло. Но память никуда не девается. Те, кто его знал, любил, продолжают его помнить.
Click to viewГлавное - то, что сделал Аргышев - просветительского толка: он был первым контртенором в нашей стране.
Именно он в начале 70-х годов начал петь контртеноровый репертуар. Чего это ему стоило - в 40 лет распеть фальцет! И, конечно, не только это: глубочайшая культура, жадность до знаний, которые тогда, за железным занавесом, добыть порой было крайне трудно. Аргышев занимался формированием репертуара "Мадригала", делал переводы с иностранных языков, вел концерты, писал аннотации к программам - словом, делал всю главную исследовательскую часть, и всё это было впервые в нашей стране в таком масштабе. Он был одним из тех просветителей, что не просто самовыражались в области культуры, не гнались за регалиями, а очень глубоко копали и очень много работали. И наработали такую базу для своих учеников и слушателей, что она существует очень прочно, незыблемо.
Стала бы, например, я музыкантом, исполняющим старинную музыку, если бы не услышала в 5 лет ансамбль "Мадригал"? Могла ли я представить, что буду учиться петь и принимать эстафету у одного из артистов, стоявших тогда на сцене? Могла ли я тогда предположить, что увижу Лидию Анатольевну Давыдову - тогда совсем молодую, с огромными глазами, похожую на итальянскую Мадонну, и не только увижу, но и возьму у нее несколько уроков, а потом она придет на мои концерты, а потом... а потом "Мадригал" останется без нее, и придется нам увидеть Лидию Анатольевну в гробу... А их голоса продолжают звучать в памяти, и, кажется, проросло в тебя их всегда удивленное отношение к музыке. Могла ли я мечтать о таких учителях в юности? Но мечту и дали, и исполнили.
Тогда, в 70-е-80-е годы, не было в Новгороде той богатой музыкальной среды, что в Питере или Москве, но была (и работала) филармоническая гастрольная система. Вот одним из таких событий был регулярный приезд "Мадригала". Я слышала их, кажется, дважды. Потом выучила наизусть пластинку с немецким Возрождением и барокко. Потом были другие диски, но их было немного. Деллера я услышала только в 20 лет. Тогда же - уже у Аргышева - Кристи, Леонхардта, Монтсеррат Фигейрас, Рене Якобса. И все же этого было так мало! Трудно сейчас даже выразить, кем был Аргышев для молодых исполнителей. "Мадригал" со временем закостенел, перестал меняться...
Аргышев собрал молодых учеников, коллег и сделал новый ансамбль - свободный от филармонической тяжести. Уже тогда он был болен онкологическим заболеванием, но выяснилось это не сразу. Он чувствовал, что жить осталось мало, и что он просто не успеет сделать то, что хочет, если не будет работать быстро и плодотворно. Даже будучи больным, несколько раз прооперированным, Евгений Викторович продолжал работать. Последняя операция была уже на моей памяти - она была пятой по счету. И после нее певец уже не восстановился. Вообще-то он по прогнозам не должен был прожить и этих двух лет - говорили, что проживет два месяца, уж больно запущенный был процесс. Но прожил два года, и успел за них сделать очень много. На самом последнем, предсмертном участке своей жизни он успевал заниматься с учениками, записывать радиопередачи о старинной музыке. Последней его ученицей была я. Он себя совершенно не жалел, мы очень много работали. И меня не жалел, кстати, тоже. "Не получается?! А я вот тут лежу на больничной койке - почему у меня получается?!" Мы распевались прямо в больничной палате, как только у него выдавалась малейшая возможность. Мы готовили концерт, который должен был состояться несмотря ни на что. Сперва надо было работать, потому что "это ненадолго, я скоро встану, и вы должны быть в форме". Но концерт получился мемориальным: Аргышев не дожил до него 5 дней, а если бы и дожил, придти бы все равно не смог...
Последние 4 месяца, когда он лежал в больнице, я приходила с ним сидеть, и мы пели. Последний урок был за неделю до смерти, когда он уже не говорил, но я понимала речь и мимику, и мы даже смеялись. Это совершенно особенное было время. Именно в больнице Евгений Викторович спел свой последний в жизни концерт ("Артист должен уметь в нужный момент собраться" - говорил он, хотя у него были боли, и он исхудал, а смокинг на нем болтался, и в глазах двоилось из-за опухоли мозжечка, и мы держали его под руки, но голос звучал все так же сильно и прекрасно, как всегда, словно ничего особенного не происходило). С тех самых пор - уже двадцать лет - я тоже пою концерты в больницах. Вот и завтра будет такой концерт в том же отделении, где умер Евгений Викторович. Там будут в том числе и врачи, которые тогда работали и его помнят.
Сегодня, на Рождество, мы получили от него еще один подарок.
Мы привезли домой остаток тиража книги Евгения Аргышева "Время петь" и его уникального сольного диска.
Отдельно я о них расскажу еще попозже.
Но главное хочу сказать теперь: мы получили согласие Сусанны Павловны Серовой, его жены, на благотворительную продажу книги и диска. Это значит, что Евгений Викторович и после смерти своей поможет людям, которые умирают от тяжелых болезней и которым не на что надеяться, но которым можно помочь.
Я обдумаю, как это лучше сделать.