Пустыня
Пропастью между твоим сумашествием и моим внутренним святилищем логики и порядка можно мерять Большой каньон. Эта простая мысль отвлекает меня от того, от чего иначе мне не отвлечься, и возвращает в выветренные, выеденные своей древностью пустыни Невады, Аризоны, Юты. Место моей внутренней свободы. Свободы от мыслей, от ежедневности, отчасти даже от себя. Не на кромке - на кромке люди, тщеславие, фотоаппараты; не там, где чувствуешь себя на вершине мира, обозревая; а внизу, внутри, на бесконечно тянущемся дне, в дымке песка и марева. Там можно идти много дней и не встретить ни одного человека, а потому те, с кем ты ушел - и есть весь твой мир. Там я - песчинка, и, как песчинка, одновременно незначительна, заменима, но и - принадлежу пустыне. Все существование свое там я ощущаю, как крошечную часть целого, и целое это больше, чем моя жизнь, моя любовь и моя боль. И боль постепенно ссыхается комок; боль теряет влагу.