О гамаке, которого нет
У нас с дорогим мужчиной разное отношение к сувенирам. Дорогой мужчина считает, что сувенир достаточно сфотографировать. Так он не занимает места, не опустошает кошелек и не утяжеляет поклажи. Для меня же сувенир - это возможность сделать именно его подарком. Близким и друзьям. Соседям, секретаршам, руководителям и коллегам. И, конечно же, себе. Возможность эта каждый раз единственна в своем роде, что лишь усугубляет мое потребительское вожделение.
Жаркий, влажный, тягучий день. Мы гуляем по рынку прикладного искусства в никарагуанском городке Масайя. Впрочем, прогулкой это назвать можно с натяжкой: у дорогого друга два рюкзака, спереди и сзади, благодаря чему он выглядит как многодетная цыганская мать. Капельки стекают по его наморщенному лбу. Он скучает и плавится.
У меня тоже рюкзак и сумка, но я о них забыла: я бодро и, как мне кажется, даже грациозно перескакиваю от одного кувшина к другому, от одной лубочной поделки к следующей. Со стороны я кажусь себе воплощением изящного слона в посудной лавке, особенно в те моменты, когда приходится осторожно продираться сквозь узкие, полные расписанной керамики ряды.
Наконец, мое внимание привлекает что-то по-настоящему достойное. Это гамак. Мало того, что он хлопковый, прочный, разноцветный и широкий... Но еще у него деревянные перекладины и макраме по бокам - такое, как вязали когда-то наши мамы и бабушки, кропотливо, долго, крючком. О, этот гамак так и манит расслабиться и улечься, забыв о хлопотах, так и соблазняет на уютную праздность.
- Это будет лучшим подарком моим бабушке и дедушке на дачу! Мы привезем его в деревню, поставим столб, привяжем, и ка-а-ак сядем туда всей семьей...
Дорогой мужчина морщится чуточку сильнее. Перспектива положить на два рюкзака гамак сверху и так добираться до следующего вулкана пугает его до еще одного слоя пота, на этот раз холодного, но он не показывает ужаса. Вместо того дорогой мужчина вкрадчиво и терпеливо спрашивает:
- Солнышко, когда мы поедем на дачу к твоим бабушке и дедушке в следующей раз?
- Как же, скоро, через год...
- И на чем мы поедем?
- Сначала на машине, потом на трех самолетах, потом на машине, потом на автобусе, и там рукой подать, всего час по разбитой дороге... - я все еще отвечаю бодро, крепко держусь за гамак («Твэлв долларз!» - убеждает меня по-индейски раскосая смуглая продавщица), но постепенно начинаю чувствовать подвох, и у меня уже тревожно сосет где-то в желудке.
- А откуда мы поедем?
- Из дома...
- А как мы доберемся до дома с гамаком?
- Сначала на автобусе, потом на попутке, потом на маршрутке, потом на двух самолетах, потом еще на... - хватка моя ослабевает, я выпускаю из длинных пальцев чудесное макраме, и растерянно прячу глаза от продавщицы. «Тэн долларз,» - страстно шепчет она к моему пущему растройству.
Жаркий, влажный, тягучий день. Мы гуляем по рынку прикладного искусства в никарагуанском городке Масайя. Впрочем, прогулкой это назвать можно с натяжкой: у дорогого друга два рюкзака, спереди и сзади, благодаря чему он выглядит как многодетная цыганская мать. Капельки стекают по его наморщенному лбу. Он скучает и плавится.
У меня тоже рюкзак и сумка, но я о них забыла: я бодро и, как мне кажется, даже грациозно перескакиваю от одного кувшина к другому, от одной лубочной поделки к следующей. Со стороны я кажусь себе воплощением изящного слона в посудной лавке, особенно в те моменты, когда приходится осторожно продираться сквозь узкие, полные расписанной керамики ряды.
Наконец, мое внимание привлекает что-то по-настоящему достойное. Это гамак. Мало того, что он хлопковый, прочный, разноцветный и широкий... Но еще у него деревянные перекладины и макраме по бокам - такое, как вязали когда-то наши мамы и бабушки, кропотливо, долго, крючком. О, этот гамак так и манит расслабиться и улечься, забыв о хлопотах, так и соблазняет на уютную праздность.
- Это будет лучшим подарком моим бабушке и дедушке на дачу! Мы привезем его в деревню, поставим столб, привяжем, и ка-а-ак сядем туда всей семьей...
Дорогой мужчина морщится чуточку сильнее. Перспектива положить на два рюкзака гамак сверху и так добираться до следующего вулкана пугает его до еще одного слоя пота, на этот раз холодного, но он не показывает ужаса. Вместо того дорогой мужчина вкрадчиво и терпеливо спрашивает:
- Солнышко, когда мы поедем на дачу к твоим бабушке и дедушке в следующей раз?
- Как же, скоро, через год...
- И на чем мы поедем?
- Сначала на машине, потом на трех самолетах, потом на машине, потом на автобусе, и там рукой подать, всего час по разбитой дороге... - я все еще отвечаю бодро, крепко держусь за гамак («Твэлв долларз!» - убеждает меня по-индейски раскосая смуглая продавщица), но постепенно начинаю чувствовать подвох, и у меня уже тревожно сосет где-то в желудке.
- А откуда мы поедем?
- Из дома...
- А как мы доберемся до дома с гамаком?
- Сначала на автобусе, потом на попутке, потом на маршрутке, потом на двух самолетах, потом еще на... - хватка моя ослабевает, я выпускаю из длинных пальцев чудесное макраме, и растерянно прячу глаза от продавщицы. «Тэн долларз,» - страстно шепчет она к моему пущему растройству.