Мелкобуржуй и пролетарий ч. 2. Большевицкий монстр.
Народники, эсеры и, наконец, меньшевики - партии мелкобуржуазные. Вообще «народ» - это самоназвание мелкой буржуазии. Как услышите, сразу знайте, кто перед вами, не ошибетесь. Относительно меньшевиков Сталин так про них и написал в «Записках депутата» (7-ого «лондонского» съезда РСДРП). Большевики, согласно тем же запискам, - это партия пролетариата, но, добавим мы, особая, не совсем социал-демократическая и хоть и опирающаяся на профсоюзы, но не представляющая собой простое объединение их членов в секции. Подробнее о большевиках см. «Общий аршин», где я пытаюсь развивать мысли Дюверже и Пыжикова. Нынешние постсовки несомненно прокляты Богом совершенно не понимают устройства большевицкого монстра, его ячеисто-вертикального строения (см. Дюверже гл. «инфраструктура партий») и, возможно, главной его силы, - скрытности.
Он, как армия Филиппа Македонского, сочетал индивидуальную эффективность бойцов (близкую у большевиков к мафиозным структурам) с массовостью. Конечно, большевицкий монстр, оказавшись в крестьянско-купеческом киселе, достаточно быстро задавил своих оппонентов в прямых столкновениях. Естественно, мелкобуржуи ответили тотальным саботажем (это вообще едва ли не главный мелкобуржуйский метод борьбы, та же кооперация, только со знаком минус), и Ленин был вынужден ввести НЭП.
Но была ли большевицкая партия сугубо пролетарской, или она изначально включала в себя мелкобуржуазный элемент?
По нескольким основаниям большевики не были сугубо пролетарской партией, одно из них принципиальное и несколько фактических. Большевики изначально были партией тоталитарной (т.е. не допускающей к власти другие), следовательно, они и не могли опираться только на один какой-то класс, но должны были так или иначе представлять все общество, пусть и без «эксплуататорских» классов. Из фактических соображений перечислим три. Во-первых, национализм большевицкой политики, маниакальное выращивание национальных культур, при совершенно ясном осознании, что национализм это буржуазное проявление, - претензия буржуазии (уже даже и не мелкой) на свои «естественные» рынки. Во-вторых, игнорирование интересов самих пролетариев, лишенных большевиками настоящих профсоюзов, с главным пролетарским методом - забастовкой. В третьих, факт перехода на сторону большевиков множества меньшевицких деятелей, включая.
Большевики были партией бюрократии - в России/СССР/РФ все такие. Не стоит забывать, что и структурно она была таковой, поскольку с уровня «освобожденного» секретаря партократ терял зависимость от своей ячейки, а зачастую и переводился на какую-то иную работу. Кончено былые товарищи могли его о чем-то попросить по старой памяти и т.д., но эти отношения переходили уже в разряд неформальных.
Но будущие бюрократы набирались из специфического населения - крестьян-старообрядцев, становящихся промышленными рабочими. Конспирация у этих людей была «в крови», а кто недостаточно конспирировался, с теми происходили неприятные события, типа описанных Мельниковым («В Лесах» и «На горах»), если не посерьезнее. Переселенцы эти сочетали функции как профсоюзов, так и территориальных общин, и в некотором роде клановых, мафиозного толка образований, ведь перетаскивать из села на новое место жительства нужно было проверенных людей, подходящих для этого. Опять же и требования к конспирации были высоки. Таким образом, большевицкое ядро (все более бюрократическое), всегда действовало за определенными ширмами, называясь именами этих ширм, когда в них достигалась достаточная степень большевицкого влияния. Отсюда и «совецкая власть», и «партия трудящихся». Без понимания этих особенностей большевизма непонятна и главная причина зашкаливающей тупорылости неадекватности нынешних постсовков. (см. «Потерявшиеся в ширмах»). Так что национализм, конечно же не значит, что большевики были агентами буржуазии, просто национальные кадры были очередной большевицкой ширмой, такой же как профсоюзы, такой же как территориальные общины - «советы» и множество других.