Мережковский, Пастернак и Шолохов
12 сентября 1934 года на собрании Религиозно-философского кружка при Литературно-артистической секции Виленского русского общества на Мицкевича 23 обсуждалась книга Дмитрия Мережковского «Иисус Неизвестный». А. И. Сморжевский, Н. А. Голубев и другие выступили с резкой ее критикой: «Высказанные ими мнения сводились к тому, что Мережковский, вопреки своему поучению о „грядущей церкви“, долженствующей объединить и примирить все человеческое знание, иначе науку и философии с религией, и создать единое на религиозной основе законченное миросозерцание, не дал в этом труде такого широкого синтеза; не приблизил нас к пониманию бого-человеческой природы Христа, не внес, в конечном итоге, ничего новаго. Характерно то, что все оппоненты признались, что сами они „И. Н.“ не читали» (В Вил. Религизно-философск. кружке. 16-ое собрание Рел.-Фил. Кружка при Лит.-Арт. Секции ВРО // Наше время (оно же Русское слово). 1934. № 225 (1243), 26 сентября, с. 3).
Чуть более пяти лет миновало, и в «древнем городе Вильно», как писал Евгений Долматовский, 19 сентября 1939 года оказалась компания Владимира Луговского, Александра Исбаха (он же Бахрах) и других поэтов и прочих литераторов, приданных частям РККА для воспевания. Дивизионный комиссар Рыков поставил им задачу: пока подвозят армейские типографии, немедленно выпустить советскую газету на местной базе. А местной базой была белогвардейская газета «Русское слово», она же «Наше время» с приложением «Сегодня». Луговской был, по его словам, «знаком с подобными изданиями по Парижу», но разве не могли Долматовский, Луговской и примкнувший к ним Исбах, он же Бахрах, припасть к редакционным подшивкам «Русского слова», она же «Нашего времени», с отчетами о собраниях Религиозно-философского кружка при Литературно-артистической секции Виленского русского общества и, следственно, донести поразившей их воображение эффектной формулы «не читал, но осуждаю» до достопамятной эпохи публикации «Доктора Живаго» и присуждения Нобелевской премии Борису Пастернаку? Альтернативная версия сводилась бы к типологическому схождению внешне подобных феноменах при сопоставимых социально-исторических условиях. Но уж какое там сходство социально-исторических условий между Вильно 1930-х годов, где отрывки «Тихого Дона» печатались с именем Марка Шолохова, и Москвой 1958 года?