Один ребенок в семье - это катастрофа
В семье священника Александра Тылькевича из поселка Шилка Забайкальского края - четырнадцать приемных детей, но это, как он говорит, не предел. Более того - священник планирует строительство Детской деревни в Забайкалье и пропаганду практики усыновления.
У отца Александра и матушки Светланы четырнадцать детей:
двое родных, остальные - приемные. Еще есть серьезные профессии: он -
милиционер, начальник штаба, она - биолог-криминалист в звании капитана.
Но это в прошлом. Как приходили к вере, как Александр принимал сан -
истории отдельные. Но вот навыки милицейской службы наверняка помогают
управляться с оравой…
- Как возникло желание усыновить первого ребенка?
-
Оно не возникало: просто появился ребенок, которому негде было жить.
Позвонили люди и сказали, что папа с мамой сгорели на глазах у детей.
Одного забрала тетя, осталась девочка, не хотите ли забрать. У нас от
котят не отказываются, можно ли отказаться от детей?
На замечание о том, что от детей отказываются порой легче, чем от котят, отец Александр смотрит удивленно «Ну… может… иногда…»
Отец Александр и матушка Светлана рассказывают, что были большие сложности с
оформлением детей из Читы, которых они усыновляли - «потому что в
регионе не было практики приемных семей». «Спрашивали: « “A вы детей не
на органы собираетесь взять?”», - рассказывают Тылькевичи. И была
предвзятость к семье священника, - добавляет матушка. Процесс длился
несколько месяцев. А вот в Новосибирске двоих детей оформили за две
недели.
Теперь Тылькевичи в оформлении опекунства - профи.
Они работают с семьями, которые в потенциале готовы взять детей,
приглашают их в гости, помогают пройти инстанции. Одна подшефная семья
тоже переживала процесс оформления несколько месяцев: «Они прошли это
только благодаря тому, что мы были рядом и говорили - потерпите,
потерпите, это не вечно будет», - говорит отец Александр.
Органы опеки объясняют такие сложности тем, что они выступают в интересах
ребенка и должны как следует все проверить. Легче работать с социальными
службами. «Детские дома подчиняются Министерству образования, -
объясняет отец Александр. Почему невыгодно (прости, Господи, какими я
терминами говорю) им отдавать ребенка? На детдомовского ребенка
«навешивают» кучу диагнозов, которые дают право на дополнительные
дотации. У нас Наташка была с диагнозом микросомия, то есть -
карликовость, а теперь она уже на голову выше мамы. Когда мы забираем
ребенка, мы лишаем их прибыли. А социальные службы (они переходное звено
между асоциальной семьей и детским домом) сидят на таком скудном
пособии…» «Их желание - отправить ребенка в семью как можно быстрее,
создать ему максимально комфортные условия», - перебивает матушка (ее
отец Александр называет неизменно матУшечка).
- Было ли непонимание со стороны ваших родственников?
-
Нет, но говорили, спрашивали, хорошо ли мы подумали. Сейчас уже не
спрашивают, зачем, принимают посильное участие в воспитании. К бабушке
пойти - это награда у нас.
- Как в окружении воспринимают?
- Расхожая фраза - своих бы поднять.
Отец Александр признается: «Перед нами никогда не стояла задача стать
воспитателями. Появляется очередной ребенок, как брошенный щенок - ну
куда? Как его ставить?» Поэтому получается так: «Я в очередную
командировку еду, матушка звонит - у нас еще двое, еще двоих “родила”».
У каждого ребенка подсознательно живет желание быть чьим-то, уверены
Тылькевичи. Ребенок не должен жить в детском доме. «Как собаку нельзя
кормить стекловатой, - объясняет отец Александр. - Я не понимаю
упертости этой системы (детских домов - прим. ред.).
Нашелся один человек, который предложил: давайте кормить собаку
полиэтиленом, это намного выгоднее, удобнее. При этом сорок процентов
собак стало бешеными, сорок умерло, десять мутировало и только десять
выжило. Затраты бешеные в государстве, выход - 10 %. Но тут не собаки, а
люди. Всего десять процентов выпускников детских домов адаптируются в
обществе, все остальное - брак, если можно так говорить о людях. Мы
посчитали, что при реализации проекта детской деревни он окупится за
семь лет. Это только экономически. А педагогика?»
Детская деревня - мечта отца Александра и матушки Светланы. Они хотят построить
несколько домов на общей оборудованной территории и заселить деревню
семьями с приемными детьми. Причем детей должно быть много: каждый дом
рассчитан примерно на 20 человек, то есть папа-мама и восемнадцать
детей. Конечно, на это требуются колоссальные деньги, но Тылькевичи не
унывают, делают все, что можно, своими силами. Землю с Божией помощью
купили, разровняли, проект деревни сделали. Теперь сами отливают
пенобетонные блоки и потихоньку складывают из них забор. «Такими темпами
мы закончим лет через сорок», - вздыхает отец Александр. И - ищет
спонсоров.
- А легко ли вы нашли людей для «Детской деревни?»
-
У нас в приходе пять приемных семей, и еще одну мы готовим сейчас,
чтобы взять ребенка. На каждого ребенка должно быть по 12 квадратных
метров. У нас в доме уже сейчас более пятидесяти метров не хватает; в
Забайкалье домики маленькие - все экономят тепло. Мы сами готовы взять
еще детей, но у нас просто не хватает места.
Как только построим первый дом - мы заселяем семью и начинаем ее комплектовать.
Матушка:
«Кто-то взял двоих, вырастит - и все. А мы хотим, чтобы у людей,
которые жили здесь, это было делом жизни. Чтобы одни дети вырастали,
вместо них брали других и так далее». «Смысла нет строить такую
громадину, чтобы на воспитании 20 детей все закончилось», - подтверждает
отец Александр.
Из общения с супругами складывается впечатление, что 12 усыновленных детей для них не
просто не предел - они как бы «не задумываются» о том, сколько детей
они «хотят» взять» или сколько их «должно» быть. Двери их дома, границы
их семьи - абсолютно открыты.
-
Знаете, что? Когда ко мне приходят мамы и говорят: «Батюшка, как же нам
тяжело воспитывать детей, я говорю: а сколько у вас? - Один. Конечно,
это вообще каторга. Двух - тоже тяжело, но чуть полегче. Но тоже
каторга. Трех еще куда ни шло. Но после четвертого устанавливается
система воспитания. Не папа с мамой занимаются воспитанием. Папа с мамой
создают систему, а дети просто в этой системе живут, и когда маленький
появляется, он не может за рамки этой системы выйти. Мама занимается
старшими, контролирует их уроки, а младшими занимается кто? Старшие. И
все заняты, при деле. И трапеза совместная огромное значение имеет.
.
Это еще и к смирению приучает, когда они, например, вещи друг за другом
донашивают. Сейчас есть возможность брать новые вещи, но все равно
хорошо, когда донашивают: залезла на забор, порвала юбку. Говоришь:
«Наташ, ну вот ты порвала юбку, а скоро после тебя Дашка подрастет, что
она носить будет?» И она уже не будет юбку рвать не потому, что станет
бережливой, а потому, что будет про Дашку помнить. И семья закручивается
в такой клубок, что иначе уже и нельзя. Так просто это все не опишешь.
Поэтому мы хотели на базе «детской деревни» сделать такой
учебно-производственный комбинат». Чтобы брать людей и помогать им
преодолеть барьер «чужой ребенок». С одной семьей мы долго работали,
самая большая проблема у них была - «как я буду относиться к чужому
ребенку». А приезжают к нам, видят, что если не знать, кто на кого
похож, то и не отличишь. Привилегий никаких. Подход ко всем
индивидуальный, но привилегий нет. Если они в Детской деревне смогут
преодолеть этот барьер, будет хорошо.
Приходит ко мне знакомая, говорит: мы хотим взять одного ребенка. А я знаю, что они
люди состоятельные, говорю: бери трех! С одним намучаешься, вырастет
какой-нибудь эгоист. Нельзя альтруиста воспитать, если ребенок один в
семье. Я, кстати, посчитал: чтобы сдержать энергию одного мальчика,
нужно три девочки.
Подсобное хозяйство - обязательно и для будущих жителей Детской деревни и для
самого отца Александра. Хотя он понимает, что это экономически невыгодно
- «сами понимаете, какая производительность от детского труда». Цель -
занять детей. Вообще инфраструктура деревни должна помочь человеку
реабилитироваться. Это относится не только к запланированной
иппотерапии, но и к самодельной сельскохозяйственной технике.
- Почему вы решили жить на земле?
-
Хочется жить поспокойней. Чтобы над головой никто не топал, музыку по
ночам не слушал. Земля - это отдельный мир. Я там сам живу со своей
семьей и весь шум, суета - регулируемые. Детям нужно учиться трудиться.
Они и так умные. Говорю матушке: у Темы нашего из всех детей интеллект
самый слабый. А она мне: знаешь что? Он в школе самый умный! Потому что у
остальных компьютеры перед глазами, а он живой, настоящий, у него
информационный голод. Он воспринимает все как то, что надо проглотить и
тут же реализовать. А остальные - пока изображение в 3D перед ними не
задвигается, ни на что не реагируют. Учительница, бедная, туда-сюда
перед ними - а они ноль внимания.
- Так компьютер у ваших детей есть?
-
Есть. Они знают его, работают на нем. Запрещено только играть. Если
папа узнает - выкинет в окно вместе с компьютером. Я считаю, что это
неполезно, ненужно, убивает очень много нужного свободного времени и
деструктирует психику.
Когда я спрашиваю про «систему воспитания» в семье, священник отвечает: «она
сама сформировалась. Другая система просто не потянет. Это обычная
русская семья, где отец - не лично, а любой отец в семье является
священником. Мать выполняет функции диакона, а дети - это народ. Если
такая система складывается, то лишние вопросы снимаются. Каждый на своем
месте выполняет все свои задачи. У нас и ссор-то в семе нет.
Но трое детей из тех, кого хотели усыновить, в семье все-таки не остались.
Отец Александр объясняет: «У нас сохраняется некоторая добровольность.
Есть дети, которые не хотят с нами жить. Вот Наташка - мы ее зовем
Наташка Маленькая - она выше мамы сейчас - нам ее отдали в нарушение
всех законодательных нормативных актов - потому что нельзя отдавать,
если есть братья и сестры. А нам говорили: «Заберите ее! Потому что мы
не знаем, что с ней делать». В первый год, когда она у нас жила, на ней
юбки не держались, приходила как индеец, в лоскутках. Заборов для нее не
существовало. Боевая такая. Ей было тогда 11. И вот через два года она
привезла своего брата младшего “Можно он у нас поживет?” - “Конечно,
пусть”. И вот он пожил два дня и сказал: “Нет, я обратно поехал, тут у
вас работать надо”. Лет 11 ему было».
«Работа у нас какая - по хозяйству, мы же на земле живем», - дополняет матушка. А отец
Александр рассказывает почти патериковую историю: «Когда смотришь: ну
совсем нечего делать, посылаешь на кухню. На кухне у мамы всегда
найдется, что делать. Им, например, смешивают рис с гречкой и они сидят
разбирают. Развивается мелкая моторика, а значит, интеллект, а во-вторых
- они озадачены и не балуются».
«Трудотерапия - один из источников нормального формирования личности, - считает отец Андрей.
- Если мы в детстве заведем эти моторчики, они потом не остановятся, у
них привычка будет». «Человек любит в этом мире только то, что умеет.
Один умеет полы мыть, другой - козу доить, третий кирпичи класть, а
пятый - на спине лежать, причем профессионально».
- Есть ли проблемы, с которыми вы не можете справиться?
-Нельзя сказать, что жизнь беспроблемная, но все проблемы решаемые. Мы
заметили такую закономерность: как только одного в «строй» поставишь, у
другого что-то разладится. Одно и то же средство может быть и средством
поощрения, и средством наказания. Например, отжимания.
Но «и в том и в другом случае развивает мускулатуру» удовлетворенно отмечает глава семьи.
- Наверное, трудно усыновлять «взрослых» детей?
-
Много зависит от самого человека: хочет он изменяться или нет. Жить в
нашей среде не очень легко: папа с мамой всегда находят, чем заниматься.
Суетно получается. В воскресенье не поспишь до обеда… Все дети
алтарничают. Если человек способен к изменению, если он понимает, что
ему даст эта среда, что лучше я привыкну к этому, чем буду терпеть то,
значит, он остается вне зависимости от возраста. С маленькими тоже
тяжело. Большим хоть что-то объяснить можно.
- Были ли у ваших детей кризисы веры?
-
Кризисы бывают от того, что внешнее не совпадает с внутренним, когда
родители в храме говорят одно, а дома другое. У нас правило детское
коротенькое, единственное - на молитву собираемся все вместе.
Религиозное воспитание - одна из прочих составляющих. А саму систему мы
берем из Евангелия, из Библии. Вот Ваня, когда ему было шесть лет, очень
хотел стать алтарником. Но он такой непоседливый - я говорю: если
простоишь три службы неподвижно - дам стихарь. Смотрю - стоит. И на
вечерне, и на литургии. Теперь ему 12, он уже старший пономарь. Но не
все наши маленькие к этому способны, мы не заставляем. Надо давать
послушания, которые нравятся. Храм должен радовать, а не напрягать.
***
!-Посетите сайт Детской деревни
Часть техники, благодаря которой отец Александр может занять детей, подарена Попечительским советом во имя свт. Алексия митрополита Московского.
О других проектах фонда можно узнать из его группы на Фейсбуке.
Интерьвью +видео с Батюшкой Александром: Как воспитывать детей (это интересно!)