20 лет спустя
Понятно, что не о мушкетерах.
И попробую в этот раз не мемуарное: что я тогда думал (был растерян), что делал (да ничего, - будучи в тысяче километров от столицы), кого поддерживал (скорее, кто был более неприятен - безусловно, та сторона, на которой был Макашов и баркашевцы), - сегодня малоинтересно (сетка координат сегодня совсем другая). И - принципиально - не буду сейчас утверждать правоту одной из сторон (хотя я вовсе не считаю, что "обе стороны равно виновны").
Вот потому - лишь некоторые рассуждения для грядущего когда-нибудь осмысления.
События осени 1993 года отличаются от 1991 или любого другого года новейшей истории России прежде всего тем, что столица оказалась в состоянии гражданской войны. На окраинах государства война уже шла, - и где-то будет продолжаться много дольше, - но в столице ее еще не было. ГКЧП был все же (всего лишь!) попыткой переворота, и вооруженные люди не стреляли друг в друга, и не штурмовали ни Останкино, ни Белый дом. Трое погибших в августе 1991 г. - скорее, результат трагического происшествия, чем намеренного убийства "врагов". Осенью 1993 появилось ощущение, что самое худшее началось.
В этот момент, однако, оказалось, что страх перед гражданской войной в стране сильнее стремления к победе: возможно, сказалось влияние перестроечной публицистики, которая не только разоблачала сталинские преступления, но и осуждала братоубийство российской Гражданской. Возможно, дело в том, что позиция ни одной из сторон (Ельцина и Верховного Совета) не казалась безупречной настолько, чтобы массы были готовы на самопожертвование. В результате погибли сотни человек, но не миллионы.
На днях кто-то написал, что октябрь 1993 года стал "прививкой" для первого поколения постсоветских политиков, которые с тех пор привыкли останавливаться на краю, не доводить противостояние до крайности (и не звать народ "штурмовать Останкино" или Кремль). Многие отмечали, что победа над Верховным Советом создала перекошенную в сторону президентского правления конституцию государства, и что именно тогда закрепился приоритет силы над правом. Другие писали, что поражение Белого дома означало крах реванша "тех" коммунистов и надежд "тех" националистов, что откровенно копировали гитлеровские замашки. Всё это, наверное, так.
Добавлю только то, что сегодня, спустя 20 лет, мы видим как сетка координат российской политики приобрела совершенно другие контуры. Сегодняшнее руководство по сути наследует и Ельцину, и "белодомовцам", тогда как в оппозиционерах оказались и те, кто выходил на улицу по призыву Гайдара, и те, кто шел в 1993 защищать Верховный Совет. Нет, не все они, безусловно, оказались в "одном окопе" и очень многие не примирились, - но это уже "исторический спор".
Будучи историком, я (уже не в первый раз) хочу произнести крамольные для историка слова: успешная для страны политика должна строиться на забвении. Нет, общество не должно забывать уроков истории, ученые должны анализировать ошибки предыдущих поколений, - но политики не должны опираться на прошлое: ресурсы своей легитимности им надо черпать из будущего, которое они хотят построить.
Ну а для тех, кто забыл или же был слишком юн или вообще не родился - подборка фотографий тех дней.
И попробую в этот раз не мемуарное: что я тогда думал (был растерян), что делал (да ничего, - будучи в тысяче километров от столицы), кого поддерживал (скорее, кто был более неприятен - безусловно, та сторона, на которой был Макашов и баркашевцы), - сегодня малоинтересно (сетка координат сегодня совсем другая). И - принципиально - не буду сейчас утверждать правоту одной из сторон (хотя я вовсе не считаю, что "обе стороны равно виновны").
Вот потому - лишь некоторые рассуждения для грядущего когда-нибудь осмысления.
События осени 1993 года отличаются от 1991 или любого другого года новейшей истории России прежде всего тем, что столица оказалась в состоянии гражданской войны. На окраинах государства война уже шла, - и где-то будет продолжаться много дольше, - но в столице ее еще не было. ГКЧП был все же (всего лишь!) попыткой переворота, и вооруженные люди не стреляли друг в друга, и не штурмовали ни Останкино, ни Белый дом. Трое погибших в августе 1991 г. - скорее, результат трагического происшествия, чем намеренного убийства "врагов". Осенью 1993 появилось ощущение, что самое худшее началось.
В этот момент, однако, оказалось, что страх перед гражданской войной в стране сильнее стремления к победе: возможно, сказалось влияние перестроечной публицистики, которая не только разоблачала сталинские преступления, но и осуждала братоубийство российской Гражданской. Возможно, дело в том, что позиция ни одной из сторон (Ельцина и Верховного Совета) не казалась безупречной настолько, чтобы массы были готовы на самопожертвование. В результате погибли сотни человек, но не миллионы.
На днях кто-то написал, что октябрь 1993 года стал "прививкой" для первого поколения постсоветских политиков, которые с тех пор привыкли останавливаться на краю, не доводить противостояние до крайности (и не звать народ "штурмовать Останкино" или Кремль). Многие отмечали, что победа над Верховным Советом создала перекошенную в сторону президентского правления конституцию государства, и что именно тогда закрепился приоритет силы над правом. Другие писали, что поражение Белого дома означало крах реванша "тех" коммунистов и надежд "тех" националистов, что откровенно копировали гитлеровские замашки. Всё это, наверное, так.
Добавлю только то, что сегодня, спустя 20 лет, мы видим как сетка координат российской политики приобрела совершенно другие контуры. Сегодняшнее руководство по сути наследует и Ельцину, и "белодомовцам", тогда как в оппозиционерах оказались и те, кто выходил на улицу по призыву Гайдара, и те, кто шел в 1993 защищать Верховный Совет. Нет, не все они, безусловно, оказались в "одном окопе" и очень многие не примирились, - но это уже "исторический спор".
Будучи историком, я (уже не в первый раз) хочу произнести крамольные для историка слова: успешная для страны политика должна строиться на забвении. Нет, общество не должно забывать уроков истории, ученые должны анализировать ошибки предыдущих поколений, - но политики не должны опираться на прошлое: ресурсы своей легитимности им надо черпать из будущего, которое они хотят построить.
Ну а для тех, кто забыл или же был слишком юн или вообще не родился - подборка фотографий тех дней.